Марта Акоста - Ночной полдник
— В будущем я планирую избегать спектаклей с кровавыми брызгами.
— Как ты себя чувствуешь?
— Странновато, но пока жива, — прохрипела я. — А где Иэн?
— Он убедился, что с тобой все в порядке, а потом заявил, что у него есть какое-то очень важное дело. У меня создалось впечатление, что он собирается найти парня, который тебя ранил.
Мерседес села на кровать рядом со мной. Я дотронулась до ее руки, и вдруг перед моими глазами всплыли странные видения: кремовое одеяло в красных-красных-красных пятнах, кровь на моей руке, кровь пропитывает рубашку цвета слоновой кости, которая была на Иэне… Я вдруг вся вспыхнула, к горлу подступила тошнота. Я отпустила руку Мерседес и, закрыв глаза, подождала, пока эти ощущения пройдут. Я надеялась, что мне просто нехорошо от потери крови.
— Человек с ножом пытался напасть на Иэна, — пояснила я. — Чтобы ограбить или угнать машину. Точно не знаю.
— Иэн сказал, ты пострадала, потому что хотела защитить его.
— Такая уж у меня реакция. Фраза типа: «Осторожнее, из-за машин сейчас выползет какой-то тип!» — заняла бы куда больше времени.
— Я думала, что лучше отвезти тебя в больницу, но рана была такой… ну… Mira,[48] что это вообще за чертовщина?
Я вытянула руку.
— Это не чертовщина, а моя новая усовершенствованная способность заживляться. В больницу я не хочу, а вот позвонить в полицию необходимо. Черт возьми, Мерседес, ты никогда не говорила мне, что здесь все так запущено.
— Ночью я уже звонила в полицию, — мрачно призналась она. — Мне пришлось сказать, что это была лишь попытка нападения, потому что я не знала, как объяснить то, что произошло с твоей рукой. Они сказали, что сегодня ты можешь зайти в участок.
— Что? — возмутилась я, словно веган на торжественном ужине скотоводов.
— Прошлой ночью они ловили кого-то, кто стрелял из машины. Погибли два подростка. У них не было времени заниматься еще и попыткой ограбления.
— Что у нас за общество, если насильственные преступления считаются обычным делом? — проговорила я, и мы грустно переглянулись. — На сегодня у меня намечена встреча с Сайласом, но если ты сейчас приготовишь мне чашку кофе, я успею подать заявление в полицию. Где ближайший участок?
Я подождала, пока Мерседес выйдет из комнаты, а потом попыталась встать. Я чувствовала себя, как в период полового созревания, когда все удивительным образом меняется и болят даже кости. Я с трудом перекинула ноги через край кровати. Потом чуть наклонилась, чтобы встать, и у меня загудело в ушах. Обретя равновесие, я медленно двинулась в ванную. Там я уселась на дно ванны и позволила душу смыть остатки засохшей крови.
Мерседес уже выставила на кухонный стол чашки с кубинским кофе и pan dulce.[49]
— Когда ты была в душе, звонил Иэн, — сообщила она. — Хотел узнать, как ты себя чувствуешь.
Я глотнула кофе, но его вкус был мне почему-то неприятен.
— Больше он ничего не сказал?
— Только то, что тебе стоит вернуться на ранчо, там безопасней. Сказал, что у него срочное дело и что он перезвонит позже.
Я откусила кусочек pan dulce, но хлеб почему-то показался мне похожим на папье-маше. Чтобы Мерседес не восприняла мой отказ как неблагодарность в ответ на ее гостеприимство, я все равно продолжала есть и пить.
— Ты говорила с соседями? Они видели что-нибудь?
— Я говорила с жильцами. Они были в спальне в дальней части квартиры и ничего не слышали. Расспросила людей, живущих на той стороне улицы. Они утверждают, что ничего не видели. Впрочем, они не признались бы, даже если бы что-то и углядели. Люди не хотят ни во что ввязываться, опасаются мести.
Тонкий шрам на моей руке горел и чесался, и я потерла его.
— Мерседес, мне кажется, тебе нужно продать этот дом и переехать. Нельзя ведь жить в районе военных действий.
Моя подруга накрутила на палец один из своих дредов.
— Обычно только наркодельцы выясняют отношения. Это же не окраина, Милагро.
— Возможно, я слишком долго прожила за городом. Вчера я побаивалась ходить по улице, а раньше со мной такого не случалось.
— Раньше это было для тебя обычным делом, — возразила Мерседес. — Я схожу с тобой в участок.
Пока Мерседес просматривала газету, я очистила наши тарелки, незаметно сбросив хлеб в мусорное ведро.
— Ты расскажешь Освальду о том, что произошло?
— Не знаю. То обстоятельство, что здесь присутствовал Иэн, только усугубит ситуацию. И мне не хочется, чтобы Освальд мчался сюда, ведь у меня все нормально.
Мерседес раздраженно вздохнула.
— Милагро, ты умеешь выживать, но иногда у меня появляются сомнения насчет того, умеешь ли ты жить.
Не обратив внимания на то, что она перешла на личности, я спросила:
— Что ты думаешь о Иэне?
— Мuу suave.[50] Он харизматичен, как артист. Похоже, влюблен в тебя.
— Я вызываю у него интерес, потому что отвергла его, — сказала я, перемывая крошечные чашечки, в которых Мерседес обычно подает кофе, и наши тарелки. Я очень хотела к Освальду. Он зашил бы мою рану, пошутил бы и забинтовал мне руку. — Ненавижу бояться. У меня это не очень получается.
— Это у всех плохо получается.
В участке нам пришлось постоять в очереди, чтобы поговорить с дежурным сержантом. Сначала мне дали форму для заполнения, а потом мы ждали почти час, чтобы побеседовать с усталым детективом средних лет, сквозь седину которого проглядывали золотистые волосы, замечательно контрастировавшие с его черной кожей. Его звали Антуон Джефферсон. Несмотря на президентскую фамилию, мне показалось, что он не очень похож на вампира. Выслушав мой рассказ о нападении, детектив скептически заметил:
— Значит, этот тип сбежал, после того как вы схватили его? А нож у него был?
— Да, он сбежал. В гневе я страшна.
— Ну да, как многие женщины.
Назойливо постукивая ручкой о край своего стула, детектив Джефферсон прочитал заполненную мною форму.
— Это мог быть кто угодно, — наконец сказал он. — Члены шаек обычно работают группками. Меньше риска, больше добычи. Но если у вашего парня «Ягуар», похоже, кто-то просто решил воспользоваться удобным случаем.
— Он не мой парень.
— Почему он не позвонил нам прошлой ночью?
— Я звонила, — сказала Мерседес. — Вы были очень заняты и никого к нам не прислали.
В конце концов детектив забрал мое заявление и пообещал, что свяжется со мной, если что-нибудь узнает.
— Детектив Джефферсон, — сказала я ему, — очень печально, что мужчина с такими потрясающими волосами столь апатично относится к этому нападению.
