Стать Капитаном Крюком (ЛП) - Мехам Мэри

Динь остановилась, зависнув в воздухе, в обрамлении серебряного сияния полной луны, которое отбрасывало призрачный свет на всю Нетландию. Она ничего не сказала, и Джеймс воспользовался моментом, чтобы осмотреться. Уже по-настоящему сгустились сумерки, и, хотя яркий свет луны скрывал множество звезд, которые, как знал Джеймс, должны были быть видны в безлунную ночь, по небу все еще были разбросаны тысячи. Одна из них особенно выделялась, мерцая в темноте, как маяк, а вторая возвышалась над изрытым кратерами шаром Луны.

Она подмигивала, напоминая Джеймсу о том, чего он лишился из-за этого обманчивого мерцания. Он не мог отвести глаз. Во время своих нечастых поездок в Лондон он часто думал о Сми и гадал, что с ним стало. Джеймс предположил, что это был еще один вопрос — такой же, как и его корабль, — на который у него никогда не будет ответа. Иногда у него возникало искушение вернуться и посмотреть, что стало с его другом, но он всегда сдерживался, боясь, что если отважится пойти по этому пути, то узнает только о том, что Сми, как и семья Джеймса, ушел из жизни.

— Думаешь о Сми? — спросила Динь, демонстрируя свою сверхъестественную способность угадывать, что творится в голове Джеймса. Он кивнул, и воспоминания больно кольнули его, когда он вспомнил о своем друге, с которым познакомился много лет назад. Невозможно было сказать, сколько времени прошло в Лондоне. Иногда, во время его поездок туда, ему казалось, что время ускорило свой бег, а иногда и вовсе не двигалось. Он закрыл глаза и потер лицо.

— С тобой все в порядке? — голос Динь был на удивление нежным, гораздо более нежным, чем он заслуживал после того, как подверг ее опасности в тот день.

Джеймс взмахнул крюком, как бы отметая ее беспокойство.

— Отлично. Я просто… я скучаю по нему. — Он ослабил хватку на переносице и открыл глаза. — Уверен, что сейчас он счастливее.

— А ты? — Динь-Динь подлетела ближе к Джеймсу, ее золотые крылья засверкали, когда она взмахнула ими, обдав Джеймса легким порывом ветра, от которого исходил опьяняющий запах, как от свежей сирени в полном цвету. Сверкающая пыльца танцевала на ветру, слетая с крыльев Динь, когда она парила на одном уровне с капитаном пиратов.

— Счастлив ли я? — Джеймс старался не обращать внимания на то, как сильно бьется его сердце, и как остро он ощущает близость пикси и отважно старался не смотреть на нее слишком долго. Если бы его взгляд задержался на ней по какой-либо другой причине, кроме как на мгновение, она могла бы неправильно понять.

Она кивнула.

Тяжелый вздох сорвался с губ Джеймса, когда он повернул голову, чтобы еще раз взглянуть на луну, такую большую, что она занимала все небо.

— Я буду счастлив, когда мы спасем всех этих мальчиков. И… ты слышала, что сегодня сказали русалки? Они сказали, что Питер тоже воровал у них, но что…

— Об этом мы поговорим в другой раз. — Динь сократила расстояние между ними, обхватив Джеймса своими тонкими руками за талию и просунув их между его пиджаком и туникой, чтобы обнять его как следует.

Пират колебался. Он не мог обнять пикси так же, как человека — ее крылья находились в том же месте на спине, где он обычно располагал руки. С некоторой опаской Джеймс ответил на жест, опустив свой опасно острый крюк так, чтобы тот не мог причинить вреда пикси, и положил руку ей на поясницу, чуть ниже того места, где у нее росли крылья. Сделав это, он почувствовал, как у него скрутило живот. Его пальцы коснулись обнаженной кожи, которую не прикрывало платье Динь с открытой спиной. Он инстинктивно отдернул руку, будто обжегся.

— Ты не должен быть таким напряженным, когда обнимаешь кого-то, — поддразнила его Динь-Динь. — Ты заставляешь меня волноваться. Это просто объятия.

Просто дружеские объятия, — напомнил себе Джеймс. Он знал Динь-Динь пять лет. Не было абсолютно никаких причин внезапно стесняться прикасаться к ней, и все же… его руку покалывало в том месте, где пальцы касались ее кожи.

Динь-Динь, казалось, не разделяла его опасений. Она взяла его руку и вернула ее в исходное положение у себя на пояснице.

— Только будь осторожен с моими крыльями своим маленьким рыболовным крючком, — пробормотала она ему в грудь, зарывшись в его пальто.

Джеймс держал ее, пока они медленно кружились, их силуэты были окружены полной луной, а голова Динь-динь лежала у него под подбородком. На такой высоте воздух был холоднее, но Джеймс не чувствовал ночного холода, когда Динь-Динь была у него в руках. Он действительно чувствовал легкое головокружение, но сказал себе, что это только из-за того, что воздух здесь был разреженнее, а не из-за близости пикси.

— Должен признаться, я думал, ты привела меня сюда, чтобы отругать наедине. — Джеймс высвободился из их объятий и опустил руки. — То, что я подверг тебя опасности сегодня, по крайней мере, достойно лекции. Ты можешь начинать, когда захочешь.

Динь-Динь вздернула подбородок и сделала пируэт, высоко подняв руки, в то время как блестящая пыльца пикси, окружавшая ее, отливала золотом в лунном свете.

— Когда я ругаю тебя, я предпочитаю делать это публично. Уверена, что твоей команде это нравится так же, как и мне.

— Шалунья. — В ней была такая игривая уверенность, и, находясь рядом с ней, Джеймс чувствовал себя таким же вечно молодым, каким он был, когда пил пыльцу пикси. Возможно, так было со всеми пикси, но Динь-Динь была… другой. Особенная. Ему становилось все труднее убеждать себя, что он видит в ней только друга или товарища. Ни один из его товарищей-пиратов никогда не заставлял его сердце биться сильнее, чем Динь, и, конечно, ни один из них не был похож на нее.

В Нетландии не было человеческих женщин, и другие женщины-пикси, которых он спасал, возвращались в Долину Пикси, как только Джеймс освобождал их. Он не мог представить, что какая-либо другая женщина могла сравниться с Динь — ее умом, храбростью, красотой…

Джеймс отогнал от себя эти мысли. Подобные размышления привели бы к разочарованию. Динь ничего не выиграла бы от отношений с капризным пиратом, а влюбленность человека и пикси друг в друга была нелепой.

— Так зачем же ты привела меня сюда, если не собираешься хорошенько отчитать? Я уже умею летать, так что урок мне не нужен.

Динь склонила голову набок, рассматривая пирата.

— Что? У меня должна быть причина, чтобы сбежать с моим лучшим другом?

Лучшим другом. Сердце Джеймса снова екнуло.

Динь не обратила внимания на учащенное сердцебиение Джеймса и продолжила:

— Может быть, тебе стоит перестать думать обо всем как о работе и позволить себе расслабиться. Будущее само о себе позаботится.

— Но все требует работы, и мы не знаем, каким будет будущее, если не создадим его сами.

Динь-Динь снова обняла Джеймса, провела пальцем по его уху и коснулась маленького золотого кольца в мочке.

— Многое в жизни сложно и требовательно, но я уверена в одном… я хочу встретить будущее с тобой.

Уголок рта Джеймса дернулся, когда он с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться над пикси.

— Динь, разве это не цитата из твоей книги о сиренах?

Она сморщила носик.

— Ну и что, что это так? Это хорошая фраза.

— Я не персонаж любовного романа.

— Мы все сами пишем свои истории.

— Ну, я бы предпочел, чтобы моя история не была любовным романом.

Динь замолчала, на ее лице появилось мечтательное выражение. Джеймс увидел, как луна дважды отразилась в ее глазах.

— Я бы не возражала против романтики в своей жизни, — тихо призналась она.

С каждой минутой его сердце снова начинало бешено колотиться. Динь-Динь собиралась услышать бой барабанов и узнать его мысли. Пирату не пристало думать о любви. Ему нужно было похитить мальчиков, починить корабль, избежать встречи с русалками, спасти еще больше пикси… Когда Динь посмотрела на него, на ее лице появилась надежда, и Джеймс с трудом сглотнул.

Какой именно реакции она ожидала от него? Должен ли он был заверить ее, что она действительно найдет свою любовь? Намекала ли она, что хотела бы, чтобы он сыграл эту роль? Если он неправильно поймет сигналы, которые она подавала, и сделает шаг, о котором она его не просила, их дружбе придет конец.