Землянка для властных Галактианцев (СИ) - Влади Мира

Келан прервал его, подняв руку — резкий жест, полный авторитета.

— У нас есть кое-что для тебя, Лина. Идём.

Я последовала за ним, сердце заколотилось быстрее, каждый удар отдавался в висках. Мы прошли через узкий коридор, освещённый тусклыми лампами, которые мигали, бросая дрожащие тени на стены, покрытые плесенью и пятнами ржавчины. Воздух здесь был влажным, пропитанным запахом антисептика и слабым металлическим привкусом крови.

Келан толкнул скрипучую дверь, и мы вошли в маленькую комнату — импровизированный медпункт с одной койкой, несколькими ящиками медикаментов и старым монитором, показывающим слабый пульс. На койке лежал человек — худой, с впалыми щеками и кожей, бледной, как пепел, но знакомые черты лица заставили меня остановиться, дыхание перехватило. Мой брат. Живой.

— Дарин, — выдохнула я, бросаясь к нему. Мои колени ударились о холодный пол рядом с койкой, руки дрожали, когда я схватила его ладонь — тонкую, холодную, с синими венами, проступающими под кожей. Его глаза открылись, мутные от слабости, но в них зажглась искра узнавания. Слабая улыбка тронула его потрескавшиеся губы, и он сжал мои пальцы с той силой, что у него осталась.

— Лина… — прошептал он, голос был едва слышен, как шорох ветра в пустошах. — Ты всё ещё борешься. Спасибо… что не сдалась.

Слёзы жгли глаза, горячие, солёные, но я стиснула зубы, не давая им пролиться. Его рука в моей была такой хрупкой, будто могла сломаться от одного неосторожного движения, и я почувствовала, как гнев и надежда борются внутри меня.

— Я вытащу тебя отсюда, — сказала я, голос стал твёрдым, как сталь, несмотря на дрожь в груди. — Мы уничтожим их, Дарин. Обещаю.

Келан кашлянул за моей спиной, привлекая внимание.

— Он болен, — сказал он тихо, но без жалости, лишь с констатацией факта. — Вирус ослабил его — не полностью подчинил, но выжег силы. Мы держим его в стабильном состоянии, но это ненадолго. Если хотите победить, нам нужно действовать быстро.

Я кивнула, поднимаясь, но не отпуская руку Дарина, пока он не закрыл глаза, погружаясь в беспокойный сон. Его слабое дыхание было единственным звуком в комнате, пока я не повернулась к Келану.

— Я готова, — сказала я, голос был низким, полным решимости.

Мы вернулись в главный зал, где Тарек и Кайлан уже стояли у стола, заваленного картой станции Корпорации — потёртой, с пятнами от кофе и крови, но детальной, с отмеченными уровнями и точками доступа. Кайлан, несмотря на слабость, выпрямился, опираясь на край стола, его пальцы дрожали, но глаза горели твёрдостью. Мирра стояла рядом, вводя данные в планшет, её лицо было напряжённым, но сосредоточенным.

— Мои ложные коды сработали, — сказал Кайлан, глядя на меня, его голос стал твёрже, несмотря на хрип. — Вирус начал заражать их станцию — системы дают сбои, охрана в панике. Но он не завершён. Нужен финальный удар — прямой доступ к ядру системы. Я могу это сделать, если вы доставите меня туда.

Тарек фыркнул, скрестив руки на груди, его массивная фигура отбрасывала тень на карту.

— Тогда готовьтесь, — прорычал он, голос был грубым, но в нём мелькнула мрачная усмешка. — Мы идём в их логово. И я хочу увидеть, как оно горит.

Атмосфера вокруг сгущалась, становилась почти осязаемой — запах гари и ржавчины смешивался с едким ароматом антисептика, доносившимся из медпункта, и слабым теплом надежды, что теплилась в глазах Дарина, когда он смотрел на меня. Разрушенные улицы снаружи шептались ветром, гудели далёкими звуками костров и шагов повстанцев, но здесь, в подвале, рождался план — хрупкий, отчаянный, который либо спасёт нас всех, либо станет нашей общей могилой.

Я посмотрела на Тарека, затем на Кайлана, и почувствовала, как внутри загорается что-то новое — не просто гнев, а вера, что мы сможем переломить этот мир, даже если он уже сломан.

24

Я вышла из подвала, где запах антисептика всё ещё цеплялся к воздуху, смешиваясь с горькой гарью разрушенного мира. Холодный ветер ударил в лицо, принося первые тяжёлые капли дождя — грязные, тёплые, падающие с неба, будто слёзы этой израненной планеты. Моя кожа покрылась мурашками, ткань комбинезона промокла насквозь, волосы прилипли к шее, а капли стекали по вискам, холодя кожу и оставляя солоноватый привкус на губах.

Встреча с Дарином — его бледное лицо, слабый голос, слова о том, что я его надежда, — выжгла меня изнутри, оставив только дрожь и пустоту, что гудела в груди, как далёкий гром. Я хотела кричать, разбить что-то, но вместо этого пробралась к палатке повстанцев — грубому сооружению из серого брезента, натянутого на кривые металлические штыри, что дрожали под ударами ветра.

Внутри было тесно, воздух густой, пропитанный ароматом влажной земли, ржавчины и слабого дыма от фонаря, что висел на цепочке, покачиваясь и отбрасывая золотистые блики на потёртые стены. Дождь барабанил по ткани, его ритм был неровным, как пульс живого существа, и я остановилась у грубого стола, сжимая его край, пока пальцы не побелели от напряжения.

Мой комбинезон, пропитанный пылью Аркатона и кровью Кайлана, пропах потом и металлом, лип к телу, как вторая кожа, и я чувствовала себя грязной — не только снаружи, но и внутри, где страх, гнев и что-то ещё, горячее и необузданное, сцепились в тугой узел.

Клапан палатки хлопнул, и я обернулась, резко, как зверь, почуявший угрозу. Тарек шагнул внутрь, его массивная фигура заполнила пространство, плечи блестели от дождя, капли стекали по его грубой коже, оставляя тёмные дорожки на потёртой куртке. За ним вошёл Кайлан, всё ещё бледный, с повязкой на груди, пропитанной пятнами крови, но его походка была твёрдой, глаза горели стальной решимостью. Волосы прилипли к его лбу, а одежда — мокрая, грязная — облепила тело, подчёркивая худощавые линии и напряжённые мышцы.

— Надо обсудить план, — начал Тарек, голос низкий, грубый, как камни, катящиеся по склону, но он замолчал, шагнув ко мне. Его взгляд был тяжёлым, голодным, и я почувствовала жар его тела ещё до того, как он приблизился, горячий и осязаемый, как солнце пустошей.

Я замерла, глядя на них, и мысли закружились в голове, как пыльный вихрь Аркатона. Что я чувствую к ним?

На планете-тюрьме всё было иначе — там секс между нами тремя вспыхнул в условиях опасности, под гнётом смерти, что дышала в затылок.

Я вспомнила, как Тарек смотрел на меня в своей камере, его янтарные глаза горели хищным огнём, пока он сжимал свой член, грубо, яростно, кончая на пол передо мной, его стоны были низкими, животными, а я стояла, прижатая к стене, дрожащая, но живая под его взглядом.

Вспомнила Кайлана у водопада, его стальные глаза, что прожигали меня, его шепот, полный обещаний, его пальцы, что дразнили меня, пока я не сдалась, отдаваясь ему в этом странном, пугающем танце.

Тогда это было связано с выживанием, инстинкты сами двигали нас к друг другу — их долгое воздержание, моё одиночество, единственная женщина среди зверей в человеческом обличье. Изоляция, усталость, адреналин — всё это толкнуло меня к ним, и я пошла на это, потому что не видела другого выхода.

Но здесь, на Земле, всё изменилось. Угроза отступила, мы были в относительной безопасности, у повстанцев, среди людей, что боролись за ту же правду, что и я. У меня появился выбор — впервые за месяцы, впервые с тех пор, как я подписала тот проклятый контракт.

Я могла оттолкнуть их, уйти, остаться одной, сосредоточиться на Дарине, на мести, на плане. Но глядя на них — на Тарека, чья грубая сила была моим щитом, и Кайлана, чья хитрость была моим оружием, — я поняла, что хочу проверить. Хочу знать, было ли это только выживанием, или что-то большее связало нас, что-то, что я не могла назвать, но чувствовала кожей, в каждом их взгляде, каждом прикосновении. Я хотела их — не из страха, не из отчаяния, а потому, что они стали частью меня, и я должна была убедиться, что это не иллюзия.

— Сначала, — прервала я Тарека, голос дрожал от напряжения, но я выпрямилась, встречая его глаза, мысленно настроившись на то, что сейчас произойдёт, — я хочу знать, почему ты молчал про своих дружков на Земле. Ты казался просто бугаём, здоровым зверюгой с ножом, а тут — прямой контакт с повстанцами. Что ещё ты скрываешь?