Последний проблеск света (ЛП) - Кент Клэр

Он знает, что я проснулась, хотя пока ничего мне не сказал. Он несколько раз косился на меня, пока занимался своими делами. Наконец, он встает рядом с кроватью и протягивает мне руку.

Я со стоном принимаю ее и позволяю ему поднять меня на ноги.

— Ты плохо себя чувствуешь? — спрашивает он, всматриваясь в мое лицо.

— Нормально. Просто устала и… не знаю.

Я спала в футболке и трусиках, и выражение его лица меняется, когда его взгляд скользит ниже по моему телу.

Меняется не в смысле желания. Скорее, окрашивается некой спешкой.

Он опускает руку, чтобы приподнять низ моей футболки, все еще глядя на нижнюю часть моего тела.

— Лейн?

— Что? — я понятия не имею, что его так отвлекло.

Он срывает одеяло с постели и смотрит на помятый спальник, на котором мы спали.

На сей раз я вижу, что заставило его так напрячься.

Кровь.

На спальнике кровь. Я смотрю на себя и вижу, что между моих бедер тоже размазалась кровь.

— У тебя шла кровь! — он хватает меня за плечи. — Прошлой ночью я переборщил? Я тебе навредил?

— Нет! Само собой, ты мне не навредил, — я наконец-то перевариваю то, что вижу. И почему этим утром мне так плохо.

Прошли месяцы.

Многие месяцы.

Я почти забыла.

— Проклятье! — взрываюсь я, закрывая глаза и испытывая раздражение. — У меня начались месячные!

Трэвис ничего не говорит, но я открываю глаза вовремя, чтобы заметить, как его лицо смягчается от облегчения и понимания.

— Проклятье, — повторяю я уже тише.

— Ничего страшного, ведь так? — он выглядит искренне любопытствующим. — Или тебе в это время очень плохо? Шэрил испытывала ужасные боли.

— Обычно мне не бывает плохо. Просто спазмы в первый-второй день. Но все равно. Я столько месяцев жила без них, и теперь они решают вернуться? Пока мы находимся в бесконечной поездке? Нельзя было повременить еще пару недель?

Трэвис бросает на меня странный взгляд, но его тон остается кротким, пока он говорит:

— Ну, хотя бы у тебя есть то, что мы нашли в аптеке.

Я слегка оживляюсь, вспоминая, что в сумке у меня есть упаковка тампонов, и понимая, насколько хуже все могло быть.

— Это верно. И у нас полно ибупрофена, так что это должно помочь со спазмами. Хорошо, что мы подумали заранее. И, видимо, теперь мы знаем, что я не беременна.

Трэвис тихонько фыркает.

Я кошусь на спальный мешок.

— Кошмар. Прости за это. Мне надо было раньше сообразить, что происходит.

— Ты спала, — он стаскивает спальник с матраса. — Отстирается.

***

Мы придерживаемся той же земляной дороги большую часть дня. Она тянется через лес, и горы временами весьма крутые, но это лучше, чем подвергаться опасности на трассе.

Мы говорим еще меньше обычного. Трэвис, похоже, в настроении для размышлений, а я чувствую себя совсем не лучшим образом. Мои спазмы сильнее обычного, может, потому что у меня так давно не было месячных. В обед я не очень голодна, но Трэвис заставляет меня съесть половину протеинового батончика. Вторую половину он съедает сам вместе с вяленым мясом.

После обеда земляная дорога, по которой мы ехали, выходит прямиком к реке.

Это настоящая река. Не родник и не ручей.

— Наверное, река Кентукки, — говорит Трэвис, паркуя джип, и мы оба смотрим на широкий поток текущей воды. — Я идиот. Не знаю, как я не сообразил, что она все равно будет здесь, и придется как-то ее пересекать.

— Я тоже не подумала. Мы смотрели на карту дорог, и потому сосредоточились на дорогах, — я смотрю на реку в обе стороны. — Мы никак не сумеем пересечь ее здесь.

— Да. Надо найти мост.

— А мост означает дорогу.

— Знаю, — он выглядит мрачным, и я испытываю то же самое.

Я не тешу иллюзий, будто мы волшебным образом найдем местечко, чтобы пересечь реку. Может, и есть места, пригодные для переправы, но нет никаких гарантий, чтобы они где-то поблизости.

Мы с Трэвисом родом из гор, весьма похожих на эти. Мы знаем, что требуется реке, чтобы за миллионы лет проложить себе русло среди скал. У этой реки нет деликатных берегов. Она с обеих сторон окружена почти отвесными утесами. Даже если мы сумеем перейти воду вброд, наша машина никак не одолеет эти склоны.

— Направо или налево? — спрашивает Трэвис, глянув на меня.

Я пожимаю плечами.

— Направо? Кажется, тропа направляется туда. Но мне-то откуда знать, черт возьми?

— Я знаю не больше, чем ты, — он сворачивает направо и едет параллельно реке. Тут и тропы толком нет. Просто утрамбованная земля и кое-какая свобода от нависающих полумертвых деревьев.

Мы едем примерно минут тридцать, и я начинаю отчаиваться — вдруг мы не увидим ничего, кроме деревьев неба и мутной воды реки.

Затем я замечаю вдалеке какие-то очертания.

— Смотри! — я показываю. — Это старый мост?

— Не знаю. Но что-то там есть.

Трэвис прибавляет скорости, пока мы не различаем, что это действительно старый мост.

Мы также видим, что сейчас он вообще не пригоден для переправы.

— Этой штуке лет сто, — бормочет Трэвис, и его лицо отражает мое разочарование. — Должно быть, тут в какой-то момент пролегала дорога, но теперь все заросло.

Он показывает назад, и я вижу землю и гравий, о которых он говорит. Тут была дорога.

Давно. Слишком давно, чтобы принести нам пользу.

Пока я смотрю на старую дорогу, Трэвис изучает мост и реку.

— Хорошее место для моста выбрали.

Я вижу, что он имеет в виду. Берега реки по обе стороны далеко не такие отвесные. И они также состоят не из голых скал — смесь гравия, почвы и сорняков.

— Как думаешь, мы сумеем переправиться здесь? — спрашиваю я, оживившись впервые за день.

— Не знаю. Будет непросто. Река здесь выглядит не слишком глубокой. И думаю, эта старушка справится с данными берегами. Но…

Я жду, когда он договорит, но он молчит.

— Если ты не уверен, мы можем ехать дальше, пока не найдем настоящий мост. На дороге.

— Даааа.

— Тебе не нравится эта идея?

— Не особенно. Мария сказала сторониться дорог. Я ей верю. И на мостах будет опасно. Нечистые на руку типы используют их как стратегические пункты для перехвата.

Я о таком даже не думала, и эта мысль вызывает у меня дрожь.

— Так что, по твоему мнению, будет менее опасным? Переправиться здесь или попытать удачи на мосту?

Трэвис впервые смотрит на меня с тех пор, как мы остановились.

— Не знаю, Лейн. Правда не знаю. Везде есть свои риски. Что предпочитаешь ты?

— Если честно, я бы попыталась переправиться здесь. Но ты более опытен в туризме и выживании, чем я, так что ты знаешь лучше. Если ты правда думаешь, что это слишком опасно, то я тебе доверяю.

На его лице что-то промелькивает.

— Да?

— Конечно, — я хмуро смотрю на него. — Конечно, я тебе доверяю. Так что нам стоит сделать, по-твоему?

Он долго сидит, и я вижу, что он думает, пытаясь принять решение. Кажется, будто он разрывается на части. Наконец, он бормочет:

— Я просто хочу защитить тебя.

Я нежно дотрагиваюсь до его руки.

— Ты и защищал меня, Трэвис. Ты защищаешь меня сейчас. Нигде нет гарантий. Выбирай лучшее из возможного.

— У тебя хорошие инстинкты, и ты хочешь переправиться здесь. Я вроде как тоже хочу переправиться здесь, — он кивает, и его лицо проясняется от принятого решения. — Так что давай попробуем.

— Ладно. Тогда давай. Я готова.

***

Я не готова.

Я никогда не буду готова.

Я больше никогда в жизни хочу иметь дело с подобными переправами.

Даже спуск в воду оказывается сложным. Склон не такой уж крутой, но камни свободно рассыпаются, поэтому колеса несколько раз утрачивают сцепление и соскальзывают. Я цепляюсь за поручень в джипе и кусаю губу, чтобы не издать ни звука.

Трэвис сжимает руль до побеления костяшек и стискивает зубы так крепко, что я почти слышу их скрежет.