Усадьба леди Анны (СИ) - Ром Полина

Баронесса с трудом удерживалась, чтобы не захлопать в ладоши от восторга: «Черное – точно касталенский шелк! Второе – шелковый бархат и золотая вышивка! А вот это фиолетовое, кажется, уже лионский шелк и ангальские кружева! С ума сойти! А из этого выйдет роскошный камзол для Франца. Все соседи, даже Шароли, умрут от зависти! Этакое богатство… Шесть, целых шесть! Хоть бы не передумала, хоть бы не передумала, хоть бы…»

Держать себя в руках было трудно, но за госпожой Мёрль стоял большой жизненный опыт. Чуть потупясь, чтобы приглушить жадный блеск глаз, она, нежно погладив роскошную меховую отделку одного из платьев, спросила:

-- Так какие поручения, ваша светлость?

«Кто владеет информацией, тот владеет миром». Эту простую истину Анна знала прекрасно, потому просьба ее была именно такой:

-- Вы живете достаточно близко от Парижеля, мадам. Я хотела бы раз в месяц получать от вас письмо. О, даже просто дружеская болтовня для провинциальной жительницы будет бесценна! Сведения о дворе, о короле и дофине. Просто дамские сплетни, ничего более. Если там окажутся сведения о моем муже… тем лучше. Вы же понимаете, мадам, я умею быть благодарной.

Завтрак протекал гораздо более весело. Если не считать недовольной мадам Трюффе, остальные участники довольно дружелюбно болтали. Баронесса была в прекрасном настроении, а барон, хоть и не понимал причин, радовался за жену.

Карета была уже подана, и перед самым выходом, проследив, как мадам де Мёрль лично вручает корзинку пирожных Бертине, герцогиня протянула баронессе небольшой сверточек шелка:

-- Это маленький знак моей благодарности за ваш прием, дорогая мадам. Надеюсь, безделушка вам понравится.

На ладони баронессы, покрытой шелковым платочком, лежал роскошный эгрет из золота и сапфиров, с кокетливым белым султанчиком.*

«Конечно, эгреты уже не носят каждый день, только на официальные приемы, но какая выйдет брошка!» -- глаза мадам Мёрль увлажнились, и она клятвенно пообещала себе писать герцогине так часто, как сможет.

Не слушая ворчания мадам Трюффе, Анна распахнула не только плотные шторы, но и открыла само окно, опустив стекло вниз при помощи хитро устроенного рычажка. Пейзажи за окном, щедро залитые прохладным осенним солнцем, выглядели вполне очаровательно.

Конечно, силы дорога выматывала. Чем дальше от столицы, тем проще была и одежда хозяев разнообразных замков и шато, где они останавливались. Тем провинциальнее и нуднее становились разговоры за столом. Скромнее и плотнее блюда на столе, скучнее пейзажи за окном. На вторую неделю зарядили дожди, и Анна мечтала доехать уже хоть куда-нибудь.

К концу третьей недели она, наконец-то, услышала:

-- Это провинция Перванс, ваша светлость. Вот эта деревня – первая, – За дорогу мадам Трюффе так и не смягчилась. Она все еще пыталась давить на Анну, споря даже в мелочах. Только вот герцогиня, помня об эспанской жизни, мало обращала внимания на требования мадам, доводя ту до белого каления.

Утешала себя почтенная вдова тем, что все деньги находятся у нее. Доходы с земель тоже будет получать она и при первой возможности сумеет четко расставит акценты.

«Рано или поздно… Ей понадобиться платье или еще что-то. Я могу позволить покупку, а могу и отказать. Герцог дал мне широкие полномочия. Судя по словесному описанию, шато Санта Лафи в полном запустении. Всегда можно сослаться на то, что деньги уходят на ремонт и восстановление. Неужели она этого не понимает?! Ну, ничего! Приедем – поймет, кто настоящая хозяйка дома! Редкая наивность для отвергнутой жены, конечно…» -- только эти мысли и удерживали мадам от скандала.

Пока же она была вынуждена покоряться тому ритму поездки, что выбрала герцогиня. Есть тогда, когда той вздумается сесть за стол, ждать, пока та обмоется после дня в дороге. Эти мелочи были не так уж и важны, если честно, но изрядно раздражали.

После слов о том, что въехали на земли Перванса, Анна вновь распахнула окно, не обращая внимания на недовольство мадам.

-- Если вы боитесь сквозняка, мадам Трюффе, то просто накиньте плед.

Земли за окном не выглядели слишком богатыми. Селения казались несколько безлюдными, собаки, выбегающие к обозу, тощими. Люди, едущие и идущие по дороге, кланялись, как и везде, но одеты были победнее, чем жители столичного пригорода.

Впрочем, в отличие от того же пригорода, совсем уж нищих, в жалких лохмотьях клянчивших подаяние, тоже не наблюдалось. Как и какой-то беспросветной бедности и нужды.

Стайки детей, иногда попадающиеся на глаза, далеко не все были заморены работой. Мальчишки играли, дрессировали собак, рыбачили или купались в довольно прохладной воде мелких речушек. Девочки за работой встречались чаще. Несли корзинки с едой на обед родителям, пасли гусей. Девочек постарше можно было увидеть на мостках у воды, за стиркой. Обычная, в общем-то провинциальная жизнь текла своим чередом.

Кое-где к горизонту уходили бесконечные линии виноградников. Местами на полях возились люди, собирая самые поздние сорта. Часто встречались телеги, груженые огромными корзинами с гроздьями разного цвета: от янтарно-прозрачных до лилово-черных, припудренных пыльцой. И над всей провинцией плыл хмельной запах виноградного сока.

Земли, как поняла герцогиня, были не так уж и велики. Конечно, существовали и придомовые огородики, и даже несколько ветряных мельниц помахивали путникам крыльями. Но основное место занимали плантации винограда.

-- Слава всевышнему, завтра до полудня мы уже прибудем на место, – со вздохом заявила мадам Трюффе. Дорожная усталость накопилась у обеих женщин. – А сегодня последний ночлег в чужих комнатах, – смиренно добавила она.

-- Кто сегодня будет нас принимать?

-- Шарль Леруан и его жена. Это он арендует виноградники у герцога.

-- Вы так хорошо знаете местность и людей, – Анна сказала это вовсе не из желания как-то задеть мадам, а просто для поддержания беседы. Ей казалось, что мадам даже немного смягчилась с того момента, как въехали в на свои земли.

-- Я выросла здесь, в Терси, недалеко от шато Санта Лафи.

-- О, а как же вы оказались в столице?

-- После смерти родителей меня приютила бездетная тетка. Она же и составила для меня блестящий брак, пусть ей ангелы поют там, куда нет пути смертным.

-- Значит, у вас здесь есть дом?

-- Конечно, нет! Зачем мне дом в такой дыре? – несколько высокомерно ответила мадам. – Он был продан, и эти деньги послужили мне приданым. Усадьба называлась Арль, на землях выращивали подсолнухи.

-- Это очень красиво: целое поле золотых подсолнухов!

-- Это так скучно и провинциально, – огрызнулась мадам Трюффе. – В Парижеле давно никто не восхищается простотой сельского быта! В моде утонченные искусства и беседы, а не вот это вот все, – она раздраженно потыкала в окно кареты. – Уверена, что с тех пор усадьбу продали уже не раз. Там слишком мало земель, и она себя не окупает.

-- Вы… Вы жалеете, что вам пришлось уехать?

-- Разумеется, жалею! В Парижеле я устроила свой дом на современный лад. У меня даже висел шнурок для вызова горничной! Ко мне по четвергам приходили на ужин художники и поэты! Я имела честь принимать самого мэтра Эллино! Понимаете?