Свиток Хевреха (СИ) - Моури Эрли
— Да, конечно. Но ведь возле храма Герма…
— Магистр, — снова перебила она его, — если вы не можете продать за эту сумму, то дайте мне в аренду хотя бы на несколько дней. Пожалуйста. Вы же знаете, какая неприятная история произошла между мной и вессом, когда я к вам добиралась.
— Мэги Астра, — в голосе Варольда послышались трагические нотки, — к сожалению, я не могу продать кристалл вам за эту сумму. Десять сальдов… м-да…
— А за пятнадцать? — глядя с надеждой, Астра тихонько теребила его худенькую ладонь.
— И за пятнадцать — нет, — он улыбнулся, крепко сжав ее пальцы. Она так напоминала ему Арсию, что сердце кольнуло длинной и теплой иглой. Ведь у них могла, должна была родиться дочь, именно такая. Ему почему-то захотелось обнять юную мэги и расцеловать, как маленькую наивную девочку. — Нет, мэги Астра — ни за пятнадцать, ни за двадцать. Я не такой дурак, чтобы не знать, сколько стоит настоящий кристалл Лучистой Сферы. И вообще, где это видано, чтобы покупатель назначал цену?! Я продам его тебе только за один сальд.
— Вы шутите, магистр? Издеваетесь, да?
— Ни в коем случае. Давай-ка сюда сальд, — Варольд взял монетку, которую она недоверчиво достала из кошелька Бугета, снова внимательно посмотрел на колечко на ее среднем пальце и, не отпуская тонкой руки мэги, увлек ее за собой. — Ты сама выберешь подходящий шарик. У меня их много. И уж такого добра для ученицы Изольды не жалко. А сальд, это как бы обмен любезностями, — сказал он, направляясь к двери задрапированной красным бархатом.
Они вошли в помещение с зарешеченными окнами. На стеллажах, стоявших в шесть рядов, было столько всего, что и хранилище в замке Изольды, которое мигом вспомнила Астра, уже не казалось непревзойденно богатым. Полки в начале занимали свитки, перевязанные атласными лентами с бронзовыми табличками. Дальше аккуратными квадратами стояли склянки с всякими веществами и холщовые мешочки, распространявшие травяной запах. Внизу покоилась громоздкая астральная машина с множеством серебряных стержней и толстых выпуклых линз. Амулеты и костяные анфирийские обереги висели справа, удивляя разнообразием видов и форм.
— Прошу, — Кроун остановился перед широкой коробкой и снял крышку — на черном бархате сверкали пять ограненных тонко шаров из чистейшего арнасского хрусталя.
Астра взяла ближний, прикрыв глаза и щупая кончиками пальцев другой руки, плотность сегментов эфира — Лучистая Сфера была идеальна.
— Ты могла бы вызвать весса и у меня, — заметил Варольд. — Все необходимое для приманки здесь тоже есть. Вот, — он указал на завернутую в пергамент смесь сандалового угля, тертых корней белены и сонной травы.
— Это тоже стоит сальд? — лукаво спросила она.
— Это мой подарок.
— А вы, магистр, тоже балуетесь путешествиями через Дверь? — Астра насыпала на ладонь немного приманки, осторожно нюхая ее.
— Храни меня Эта! — он даже побледнел слегка. — Никогда не пробовал. Вессы расположены только к женщинам. Нет-нет, я не выношу этих шетовых детенышей. Зато Изольда, помню, очень любила их общество.
— В таком случае, я постучу в Дверь где-нибудь в другом месте. Все-таки разговор с Хериком у меня очень личный. И еще, раз вы уж так расщедрились для бедненькой мэги, нельзя ли сюда добавить немного розового масла? — она протянула пакетик с порошком.
— Но зачем? Это же готовая приманка, сделанная по всем правилам в мастерской Ордена.
— Так нужно, магистр. Интуиция мне подсказывает, — она вспомнила визг Херика, наступившего на шипы иллюзорных роз, и утвердилась: — Определенно нужно. Даже позарез.
— Ах, интуиция… — покопавшись среди склянок, Кроун нашел нужный пузырек. — Прошу. Но не заигрывай слишком с шетятами подобными вещами. Я слышал много дурных историй, начинавшихся так же с весса и Двери Измерений, а кончавшиеся вряд ли приятнее, чем мое путешествие в Либию… плоды которого я вкушаю до сих пор. Кстати, Астра Пэй, — он отошел к другому стеллажу в конце комнаты. — Я знаю теперь, где находится Черная Корона Иссеи. По твоим глазам я догадался, что история эта тебе совсем небезразлична. К сожалению, она небезразлична и некоторым другим людям. Например, магистру Канахору. Я сразу не сообразил, что нужно хитрецу от меня. Хотя, это не важно сейчас. Важно то, что в короне часть силы Иссеи, очень большой божественной силы, ведь именно из-за этой короны погибла сказочно богатая Либия, города ее обратились в развалины, а сады в пустыню. Возьми еще этот свиток — здесь записана старая, но вполне достоверная история, — он положил в ее руку толстый желтый пергамент и добавил: — А потом, когда ты следующий раз зайдешь навестить старика, я расскажу еще кое-что. Кстати, ты раньше не была знакома с Канахором?
Глава шестая. Великое яйцо карака
Выйдя из салона, Астра спустилась к дворцу Ронхана, все еще размышляя над рассказом магистра, историей похожей на сказку, от которой было печально и трепетно. Она с детства любила либийские истории, слышала не раз о Черной Короне Иссеи, но то, что поведал Кроун, тронуло необъяснимо, вошло и осталось где-то неуловимым, саднящим чувством, словно песня барда. Может, в этом был виноват тихий, страдающий голос старика, совсем непохожего на пересыщенного тошным вниманием знати, преуспевающего держателя салона, которым Варольд изначально представлялся. А может, молодую мэги так взволновала история его несчастной любви к Изольде, безумной, смертельной вначале и непонятной, странной потом, похожей на осень в Вергине, когда дождь, слякоть и жаркое солнце случаются в один день. Еще ей не терпелось распечатать и прочитать старый свиток пожелтевшего пергамента, где по заверению магистра сказано что-то важное о таинственной магической вещи, ради обладания которой было пролито много крови, за которой охотятся смельчаки и безумцы уже не один век, и из-за которой сам магистр отдал сорок лет своей жизни. Только чтение пергамента можно было отложить до вечера. Сейчас, когда она имела увесистый сверток полезных подарков от Варольда, а главное — кристалл. Давнее зудящее желание — скорее вцепиться в мохнатые уши Херика — возникло и захватило мэги с новой силой. «Серебряный шлем», где она вместе Леосом снимала комнатку, находился невдалеке через улицу. Там было уютно, не слишком шумно и чисто, и все же таверна представлялась не тем местом, где можно без опаски открыть Дверь Измерений. Такой магический опыт считался небезопасным — ведь не редки случаи, когда вместо призванного весса капризный портал выпускал сущностей очень нежелательных. Буйных настолько, что граница охранного круга не выдерживала, и явившееся из чужих пределов чудовище вырвалось на свободу, оставив возле кристалла раздавленное тело мага. Случалось, что портал открывался не в пустой рукав хода, а в нутро какого-нибудь недоброго мира, и тогда стены рушил сокрушающий ветер, или дикое пламя сжигало все вокруг. Говорят, именно так сгорел замок великого Мовиа, сгорел за одну ночь, и его твердейшие базальтовые башни оплавились, будто воск. Опасным было еще то, что в комнату таверны мог случайно войти кто-нибудь непрошенный, войти в самый неподходящий момент — тогда Дверь Измерений наделала бы бед, последствия которых трудно предсказать. Еще немного поразмышляв, мэги решила пойти к Брису. Рейнджер, конечно, был подлецом, смевшим ощупывать ее, словно трактирную девку, — при воспоминании о тех прикосновениях Астру до сих пор трогала дрожь, — но если он пообещает не делать этого впредь, то его можно постараться простить.
От «Серебряного шлема» она свернула в сторону реки и направилась к мосту Герма. Теперь лишь оставалось надеяться, что Голаф будет в квартире сестры, и Астре не придется ждать, сидя на ступеньках до вечера или поздней ночи. Мэги могла бы попробовать открыть нехитрый замок на двери заклятием, но это бы выглядело неприлично и слишком бесцеремонно, за такое пришлось бы извиняться, а она не хотела быть даже крошечку виноватой перед наглецом-рейнджером.
Солнце клонилось к острым башням Раи, и полуденный зной понемногу спадал. На набережной появлялось все больше народа. В сизой воде реки отражались повозки, следующие к правобережью из порта, носильщики с корзинами, толпы прохожих. Иногда от изгиба улицы, ведущей к муниципалитету, выплывал редкий паланкин знатного вельможи, яркий, с позолотой, перед которым следовал сердитый крик «Дорогу господину!.. Дорогу!».
