Ками Гарсия - Непобедимые
И повторять опыт я не собиралась.
Джаред смотрел на меня, по-прежнему сжимая мое запястье.
– Это черная голубка, – произнес он тихо. – Священники выбрали ее, потому что черные голуби редки и нечасто встречаются друг с другом, как Легион. К тому же голубь – единственная птица, в которую не может превратиться дьявол, а значит, и демоны тоже. – Он смотрел на меня, оценивая мою реакцию.
Я уселась обратно на табурет, и моя рука выскользнула из его пальцев.
– Значит, ты веришь в дьявола?
– Это не имеет значения. – Джаред поколебался. – Главное – что он в нас верит.
Мне очень хотелось думать, что он узнал это от отца, а не испытал на собственном опыте.
– Эй, ребята, вы собираетесь помогать нам или как? – окликнул нас с другого конца пустого зала Прист.
Я перехватила взгляд Лукаса. Вид у него, когда он отвел глаза, был расстроенный. Я почувствовала укол совести. Трудно было найти какую-то золотую середину в общении с братьями, тем более что их отношения то и дело менялись. Только что они защищали друг друга от нечисти, а через минуту уже готовы были вцепиться друг другу в глотки.
Мы с Джаредом вернулись за общий столик, и он замкнулся в молчании.
Алара наконец отвлеклась от злосчастного розового коктейля и вновь занялась обломком куклы.
– Миддл-Ривер. Я уже где-то слышала это название. – Она принялась листать свою тетрадку, пока не наткнулась на страницу с пожелтевшей газетной вырезкой, вклеенной в углу. Над статьей была помещена выцветшая фотография молодой женщины в цветастом платье. Женщина держала за руку маленького мальчика. – С ума сойти. Бабушка сто раз рассказывала мне эту историю, но никогда не упоминала ни имени этой женщины, ни где это произошло.
Прист заглянул через плечо Алары. Он, похоже, был единственным, кого она допускала в свое личное пространство.
– И в чем там суть?
– Один состоятельный доктор завел роман со швеей, которая работала в его поместье. Лет шесть-семь спустя он как-то раз явился домой навеселе и во всем признался своей жене. Та пришла в ярость и потащила маленького сынишку швеи к колодцу.
– Мать пыталась остановить ее, но женщина столкнула мальчика вниз. Он не умел плавать, поэтому его мама прыгнула следом за ним. Падая, она свернула себе шею, и ребенок утонул. Судя по тому, что написано в этой статье, ее звали Миллисент Эйвери.
– Думаешь, часть Орудия спрятана там? – впервые с тех пор, как мы с Джаредом вернулись к столу, подал голос Лукас.
Прист придвинул к нему клубничный коктейль.
– Бабушка Алары – единственный член Легиона, с которым у моего деда была возможность связаться. Если в Лильберне для нее был оставлен ключ, вполне логично, что он указывает на место, о котором она знала.
– Они что, были друзьями? – спросила я.
Алара покачала головой, и ее темные кудри рассыпались по плечам.
– Нет, вся информация была односторонней. Дед Приста знал имя моей бабушки, а она его – нет. Единственным известным ей членом Легиона, с которым она могла связаться, был дядя Лукаса.
– Даже наш дядя не знал в Легионе никого, кроме нашего отца, – добавил Лукас. – Папин контакт и был неизвестным членом Легиона. Он был единственный, кто обладал информацией о двух других членах – своем брате и твоей матери.
Я мысленно представила себе эту схему: дед Приста был связан с бабушкой Алары, ее бабушка – с дядей Лукаса и Джареда, их дядя – с их отцом, их отец – с пятым членом, а пятый член – с дедом Приста. Я поняла, почему этот недостающий член был так важен. Он не просто делал Легион сильнее. Он еще и замыкал цепочку информации.
Я взглянула на Алару:
– Если твоя бабушка и дед Приста не были друзьями, откуда он знал, что диск нужно прятать в Миддл-Ривер?
– Бабушка держала булочную в Эль-Портале, во Флориде, где мы жили. Иногда ей приходили сообщения. Они всегда были зашифрованы и приходили в конвертах без обратного адреса. Она уносила их в свой потайной кабинет, где делала обереги, и там расшифровывала. Может, он прислал ей эту статью про Миллисент Эй вери или каким-то другим образом сообщил, что диск здесь.
Я попыталась представить себе жизнь, полную правил и тайн, которой ни один из них, похоже, не тяготился. Допустим, Джаред с Лукасом всегда были вместе, но как же Алара и Прист? Были ли у них друзья в прошлой жизни?
Алара коснулась пальцем газетной вырезки:
– Бабушка много раз рассказывала мне эту историю. Она говорила, что хорошая мать всегда защищает своего ребенка.
– Может, Миллисент теперь защищает что-то другое, – предположила я.
– Если диск при ней, не нужно объяснять, что это значит.
Прист покачал головой.
– Что он в колодце, – закончил за него Лукас.
Алара набросила на злополучный розовый коктейль салфетку:
– Значит, нам рано или поздно придется туда отправиться.
Джаред кивнул в сторону телевизора, висящего на стене.
– Я за «рано», – прошептал он.
Звук был приглушен, но в нижней части экрана бежала красная строка «Пропала без вести: Кеннеди Уотерс, 17 лет. В последний раз ее видели у ее дома в Джорджтауне». С экрана мне улыбалось моя собственная фотография из школьного альбома.
Я напрягла слух, пытаясь разобрать слова диктора.
– Кеннеди Уотерс, семнадцать лет, рост пять футов четыре дюйма, вес сто двадцать фунтов, длинные каштановые волосы, карие глаза. В последний раз ее видели тридцатого ноября у ее дома на Оу-стрит в Джорджтауне.
На экране замелькали, сменяя друг друга, снятые трясущейся камерой кадры моей улицы. Потом крупным планом показали то, что осталось от моего двора. Повсюду были полицейские: на заднем плане вспыхивали красно-голубые сполохи мигалок.
Джаред вложил мне в ладонь ключи от фургона и молча кивнул на дверь. Потом подошел к кассе и заказал чашку кофе, чтобы отвлечь официантку, а я тем временем прошмыгнула на улицу.
Я сидела на переднем сиденье фургона и смотрела, как Джаред строит глазки женщине, годящейся ему в матери, Лукас в это время небрежно собрал тетради, Алара натянула кожаную куртку, а Прист рассовал свои приборы и отвертки по карманам рюкзака.
Если не знать подоплеки, они выглядели как четыре совершенно обычных подростка, зашедших выпить кофе по дороге в школу: парень, о котором никто ничего толком не знал, потому что он никого не подпускал к себе достаточно близко, вундеркинд, который перескочил через три класса и все равно мог в уме решить любое задание по математике, девушка, встречаться с которой хотели бы все парни, но боялись даже подойти, и парень из соседнего двора, который знал слишком много секретов, но был так обаятелен, что не доверять ему было невозможно. Но я-то знала, что все это одновременно описывает и не описывает их.
