Сергей Лукьяненко - Близится утро
– Да...
– Все... и откройте вы окна в конце-то концов! В комнате начался переполох.
Распахивались шторы, раскрывались рамы. Ворвался свежий чистый воздух. В дневном свете лицо Петера было все таким же измученным, но что-то изменилось.
Будто исчезла незримая печать смерти.
– Как вы смогли это сделать, Жерар? – тихо спросил Антуан.
– Я просто молюсь Господу, – ответил епископ. – Искренне молюсь, и это помогает. Только... – он слабо улыбнулся, – очень трудно простому человеку быть десницей Господа.
Он не понимал!
Епископ Жерар Светоносный и в самом деле не понимал, как творит чудеса! Я хотел было сказать, но слова застряли в горле. Если он не понял до сих пор, значит, не хочет понять. Не может признать, что исцеляет людей тем самым Словом, в неразумном употреблении которого так часто упрекает высокородную аристократию.
Ференц принес горячее вино в большой керамической кружке. Жерар отхлебнул, удовлетворенно кивнул. Стал пить мелкими глотками, грея руки о кружку.
– Я могу встать? – тихо спросил Петер.
– Встань и иди, – коротко ответил Жерар. – В тебе больше нет болезни.
Съешь хороший кусок сочного мяса, выпей вина, прогуляйся вдоль реки. И утешь свою невесту... я думаю, ей вовсе не стоит уходить в монастырь.
Петер спустил ноги с кровати, постоял, попытался было припасть к ногам епископа – тот оттолкнул его, резко сказал:
– Не меня благодари. Сходи в храм, помолись.
– Что мне делать? – вдруг спросил Ференц. – Ваше преосвященство, скажите!
Я раздам все свое добро нищим, я проведу жизнь в молитвах. Что мне делать, ваше преосвященство?
– Живи и не греши, – посоветовал Жерар. – Что Господу твои богатства, если сердце твое полно благодарности? А вот мне ты мог бы оказать услугу. Не в благодарность, а так, как должны помогать друг другу братья во Искупителе.
– Все что угодно, ваше святейшество! – Тон мадьяра не оставлял сомнений, что он и впрямь готов на все.
– Эти скромные иудеи, – Жерар кивнул в нашу сторону, – на самом деле выстолбы, такие же братья во Искупителе, как мы с тобой. Важные дела, касающиеся Церкви, привели их в Аквиникум. Важные и сугубо конфиденциальные. Им нужен верный провожатый, который не будет задавать вопросов и никогда никому не расскажет о том, что увидит. Никому!
Ференц закивал.
– Им потребуется обойти весь город, – продолжал Жерар ровным тоном, временами отхлебывая из кружки. – И Буду, и Обуду, и Пешт, потребуется – так и окрестности. Они не знают вашего языка, так что им нужен переводчик. Они не знают местности, так что им нужен гид. Днем и ночью, с утра до вечера и с вечера до утра.
Ни малейшего колебания в глазах Ференца не было. Он все-таки схватил руку епископа и припал к ней с поцелуем. На этот раз Жерар отнял руку не сразу.
Устало произнес:
– Я верил, что ты поможешь Церкви, так же, как она всегда готова помочь тебе. Ты можешь начать сейчас?
– Да. – Ференц вскочил. – Конечно!
– Отец... – Петер нерешительно посмотрел на епископа. – Может быть, лучше мне стать провожатым? Я знаю город лучше отца, поверьте. И столковаться с кем угодно смогу, вы же знаете, папа! И... и это мой долг!
– Ты ведь... – начал Ференц, но осекся.
– Нет, он уже не болен, – сказал Жерар. – Что ж... может быть, тут есть своя правда.
– Но, Петер, ты все равно слаб, ты не сможешь ходить быстро! – возразил Ференц.
– Я тоже не смогу, – внезапно сказал Антуан. – Старость – тяжелая болезнь.
В чем-то Жерар был прав. Наше неторопливое путешествие по улицам Аквиникума больше пристало выздоравливающему от смертельной болезни юноше, чем полному сил мужчине. Я сам порой склонен к неспешным прогулкам, а тут еще прибавлялась потребность следить по сторонам, но и меня неспешный шаг Антуана сдерживал и немного раздражал.
Аквиникум – красивый город. Ну, не самый красивый из тех, что мне доводилось видеть, но все-таки шарм в нем был. Величественная Буда, встающая на холмах по левому берегу Дуная, деловой Пешт, район мастеровых и торговцев, множество мостов занятных конструкций, обилие скульптур – были тут и обычные, полководцам и наместникам, а были и занятные: к примеру, памятник тому самому Геллер-ту – циклопических размеров каменная бочка, раздирая которую, вылезал на свет Божий мускулистый, словно борец, епископ. Размером бочка была с дом в три этажа, и выглядела устрашающе. Памятник делал какой-то знаменитый руссийский скульптор, за большие деньги выписанный в Аквиникум, но восторга у жителей он явно не вызывал.
По настоянию Антуана мы посидели в уютной кофейне, где выпили кофе с яблочными пирожными. Бледный, но явно здоровый Петер взирал на мир с видом заново родившегося человека, как оно, впрочем, и было. Наверное, с таким лицом я шел по улицам Урбиса, вырвавшись из ямы...
– Ты хорошо владеешь галльским? – спросил меня Антуан на языке веселых обитателей Лютеции.
– Да, неплохо. – Я кивнул. Вряд ли в кофейне окажутся знатоки галльского, мадьяры вообще слабы к языкам.
– Что ты думаешь об исцелении этого юноши?
– Наверное, то же, что и ты, Антуан, – осторожно ответил я. – Это немыслимо, но...
– Прошу прощения, мсье, – торопливо вмешался Петер. Говорил он по-галльски! – Простите, но мне знаком этот язык, и если ваш разговор не для чужих ушей...
Мы переглянулись.
– Спасибо, Петер, – поблагодарил его Антуан. – В разговоре... в нем нет особых тайн... Но мы хотели поговорить наедине. Какие еще языки ты знаешь?
– Романский и мадьярский, конечно. И еще руссийский, иудейский, османский, германский, иберийский. Остальные языки Державы... понемножку. Китайский учу, но он очень трудный, почти как руссийский.
Угораздило же нас!
Мы с Антуаном растерянно взирали друг на друга, сообразив, что при таком знатоке поговорить секретно не удастся.
– Я могу выйти, – нервно предложил Петер. – Простите, мне очень жалко, что я вас огорчил. Но я думал, что знание языков, наоборот, поможет.
– Это редкостный дар, – сказал Антуан. – Поистине редкостный. Мне доводилось встречать подобных тебе, но куда реже, чем, к примеру, владеющих Словом.
– У меня умение говорить, – признался Петер. – Это с детства. Я даже не понимаю, почему другим так трудно учить языки.
– Мы не можем все время отгонять тебя, – подумав, решил Антуан. Поэтому... поэтому...
Петер напрягся. Он явно считал себя обязанным нам послужить и боялся, что его прогонят прочь.
– Поэтому мы кое-что объясним тебе, – решил Антуан. – И сказанное останется тайной.
– Пусть падет на меня гнев Искупителя, если я ее выдам! – жарко произнес Петер.
– Нам требуется найти четверых, – сказал Антуан. – Это молодая и красивая женщина обычного, чуть худощавого телосложения и среднего роста. Второй мужчина средних лет, высокий, широкоплечий, сильный, говорящий с небольшим германским акцентом. Кстати, акцент такой должен быть тебе хорошо знаком, ибо родом он из-под Вены. Еще одна женщина, средних лет, или, вернее сказать, старше средних, лицо обычное, симпатичное, но невнятное. И последний мальчик-подросток, ничем особо не примечательный. Цвет волос, форма носа, полнота и подобные приметы ничем нам не помогут. Все эти люди будут маскироваться, прятаться, перекрашивать волосы, подкладывать подушки под одежду. Женщины могут попробовать одеться мужчинами. Мальчик может попробовать переодеться в девушку. Они могут быть все вчетвером, или попарно, или даже поодиночке. У них наверняка есть верные люди в Аквиникуме, которые помогут скрыться. Петер размеренно кивал.
