Елена Пучкова - Приключения графини
— А второй?
— Тоже мертв.
— Старик. Он приходил сюда? — спросила я, машинально посмотрев на дверь.
Темнота стала гуще, и увидеть что-либо в ней было сложно обычным зрением.
— Приходил, а потом ушел.
Я встала с его колен и попыталась собрать штаны в единое целое. Ничего не вышло. Скинув их на пол, я осталась в рубахе, которая прикрывала ягодицы, и трусах. Сапожки должны стоять с той стороны кровати.
Ноги были слабыми и будто не моими.
— Что он с тобой… в смысле…
— Ничего. Не успел.
Пошатываясь, я одела сапоги, стараясь не смотреть влево, где около кровати огромной темной кучей лежал Высокий.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке?
— Да. Бывало и похуже.
Я подобрала валявшийся на полу кинжал и вышла в коридор. Находиться в комнате стало невыносимо.
— Надо убираться отсюда, — сказал Дарен. Он закрыл дверь. Темнота по сравнению с прошлым разом стала гуще.
— Сейчас день или ночь?
— Думаю, что ночь. Темнее как-то стало.
Под ногами прокатилась судорога, будто под замком заворочался до этого спавший крепким сном гигант. Я покачнулась и чтобы не упасть оперлась руками о стену. Сердце испуганно ёкнуло и понеслось гонять кровь в учащенном темпе.
— Что это значит? — спросил Дарен. Меч уже поблескивал в его руке. Он с трудом, но, кажется, смог удержаться на ногах.
— Только не это. — От страха свело дыхание. — Богор освободился! — я оглянулась в слепую темноту коридора, залегшего перед нами.
Настроиться на внутреннее зрение, чтобы хоть в чем-то опережать противника, не получилось. Голова закружилась, появилась тошнота, не имевшая ничего общего с недомоганием. Подобные симптомы кричали об энергетическом истощении, до которого как я надеялась еще далеко. Сейчас, когда мне так нужны мои силы, я их растратила впустую. К тому же, едва не убила Дарена. Угрызенья совести — я согласна на них, лишь бы избегать непоправимых ошибок.
— Что случилось? — он придвинулся ближе ко мне, пытаясь угадать мои мысли.
— Я на нуле. У меня истощение и мы можем рассчитывать только на наше оружие.
Стены задрожали мелкой дрожью, которая перешла в толчок, сбивший нас с ног. Все обиды и раздражение как рукой сняло. Единственными звуками в наступившей тишине было наше учащенное дыхание, которое казалось слишком громким, как бой курантов в обеденной тишине Мона. Я боялась пошевелиться. В последнее время я так часто обращалась к магии, что сейчас чувствовала особенную уязвимость, будто вышла из дома голой.
— Давай уберемся отсюда, — сказал Дарен, вставая и хватая мою руку.
— Если сможем, — добавил он чуть слышно и усмехнулся.
По правой стороне прокатилась мощная вибрация, словно огромный червь пронесся внутри туннеля в стене. Мы побежали. Тряска и быстрые толчки сопровождали нас вплоть до лестницы.
Длинная крутая лестница вела себя хуже самого дикого быка. Временами я теряла ориентацию в пространстве: лестница приобретала размыто-золотистую окраску, как при свете Эндимиона, и начинала уходить из-под ног. Пару раз Дарен подхватывал меня, но в основном я падала… Или мне казалось, что я падаю, потому что через минуту лестницу поглощала тьма, а я стояла на месте, сжимая пальцы обоих рук на кинжале.
— Ты как? — голос Дарена был сухой и хриплый. Но это мелочи. Главное мы преодолели лестницу. Ноги подкашивались — я прислонилась к холодной поверхности стены. Сам Дарен выглядел так, будто его сейчас стошнит.
— Еще не решила, — мысль оборвалась. Я продолжала стоять с открытым ртом. Только сейчас я сообразила, что смотрю внутренним зрением. От этой мысли живот скрутился в трубочку.
Комната, некогда служившая гостиной, купалась в золотисто-желтом свете. На полу валялись подсвечники, опалки свечей, осколки посуды и вилки. Черная дверь была приоткрыта, а стол, занимавший почти половину комнаты, стоял на потолке. Два стула, которые, наряду с остальными десятью, как и положено стульям, стояли рядом со столом, со скрипом выдвинулись из-за стола.
Они приглашали нас за стол. Шутили, прекрасно сознавая, что естественным образом принять приглашение мы не могли. Не могли ответить на «вежливость». Мы были лишними, потому что были живыми. Значит, заслуживали злость и возмущение хозяев.
Дарен, как загипнотизированный, наблюдал за стульями, которые начали выезжать один за другим, будто соревнуясь. Он, как и я, сейчас видел в физической тьме. Тогда, возможно, у нас есть шанс выбраться. Духи еще только осваиваются, пробуют свою силу и разбрасываются ею, как грязью.
— Держу пари, что его держат духи. Они хотят напугать нас, — я обращалась к Дарену обычным голосом. Потому что как бы тихо я ни шептала, они все равно услышат.
Он задержал на мне взгляд, и я впервые поймала себя на том, что невероятно приятно чувствовать его взгляд на себе.
— Что?
— Стол. Он стоит на потолке, потому что духи держат его за ножки, так же как и стулья.
Его глаза приобрели нормальный размер, но он продолжал смотреть на стол.
— Они что хотят нас ТУДА усадить?
— Возможно, — я пыталась сохранять хладнокровие, но почему-то ноги стали деревянными и прошиб пот. Высота потолков была внушительная — больше четырех косых саженей.
Стулья, предназначенные для нас, упали на пол и разлетелись в хлам. Я отскочила назад, загородив лицо рукой.
Когда я вновь посмотрела наверх, стулья не шевелились. Парадный вход был завален кирпичами, обломками мебели и землей. В углу этой вспученной кучи лежал хозяин замка. Его лицо покрывали синяки и кровоподтеки, рука беспомощно свешивалась с живота. Я обвела взглядом комнату, ожидая в любой момент увидеть перед собой призрака. Стены были целы. Откуда тогда взялись кирпичи?
Я поймала взгляд Дарена и кивнула на старика, которого скрывала тень от завала.
— Надо проверить, жив ли он, — сказал Дарен.
— Да…
Мы продолжали стоять. Во рту пересохло, рукоять кинжала скользила в мокрых ладонях, а в ушах стучала кровь. Замок кишмя кишит одичавшими призраками, на уме у которых хрен знает что. За стенами замка «лоскутники» плюс, возможно, ящеры. Но это всё потом. Сейчас надо пересечь полкомнаты.
Я пошла первая, предощущая каждой клеточкой своего тела удар стула по затылку, будто чертова мебель уже врезалась в меня. Дарен шел позади. Хочется верить, прикрывал мне спину.
— Если бы они хотели нас убить, то уже убили бы, — сказала я.
Он не ответил. Меня саму эта мысль нисколько не утешала.
Старик лежал на спине, приобняв здоровой рукой поврежденную руку, которая выглядела отмершей. Пульс слабый, но прощупываемый. Жив. На виске глубокая полукруглая вмятина, из которой просачивалась кровь. Если б у меня были силы, возможно, я бы вылечила его.
