Светлана Быкова - В плену
Мара сжала кулаки:
– Я же не ради себя прошу.
– Как бы не так. Именно из-за себя. Ты хочешь выйти из этой истории незапятнанной. Этому не бывать. Во-первых, ты силой захватила управление в свои руки…
– Ой, вот не надо начинать опять про это. Я лучше подхожу на роль правительницы деревни. Тебя же собственные подчиненные будут бояться!
– Мара, я не буду помогать тебе в этом. Точка.
– Ну пожалуйста, ради старых времен. Нуачка, помоги своей сестре.
Нуа свирепо взглянула на сестричку и с силой дернула ее за хвост.
– Сволочь, ты! Я сделаю это ради моего друга и его возлюбленного, но взамен ты потеснишься на троне.
– Хорошо-хорошо, кому как не тебе я могу делегировать полномочия.
– Вот и умница. Теперь по поводу дяди принца. По-моему, он съехал с катушек. Не знаю что между ними произошло, но он лежал с абсолютно невменяемым лицом. Боюсь, что когда он очнется, начнет крушить все подряд.
– Может его запереть?
– Хорошая идея, но сначала наденем на него смирительную рубашку.
– Ты что?! Это же политический скандал!
Я стал внимательнее всматриваться в этот темный предмет. Сначала он казался мне неподвижным, но уже вскоре я различил его легкую дрожь. Звуки вокруг умерли, оставив меня в стерильной тишине, а я все смотрел на этот предмет. Почему я не мог отвести от него взгляда? В этот момент раздался звук оттуда. И это был всхлип. Всхлип ребенка. Больше я не колебался. Подошел к краю темной поляны и уверено прикоснулся к темному барьеру. Мою руку не пускали, но разве можно остановить горящее сердце? Я надавил сильнее и смог просунуть кисть. Барьер раскрылся для меня как створки раковины – пропуская и тут же схлопываясь обратно. Красноглазые звери встали на моем пути и угрожающе зарычали. Если бы я испугался в этот момент или попятился назад, они бы непременно растерзали меня, но я посмотрел на них долгим неколеблющимся взглядом, и они расступились. Я подошел к ребенку. Он сидел на коленях, уткнувшись головой в руки, и рыдал.
– Эй, – я осторожно прикоснулся к его оголенной спине. – Что ты тут делаешь?
Он посмотрел на меня. Милое лицо с короткими темными волосами, торчащими в разные стороны.
– Я совсем один. Никого нет рядом, – ответил мальчик, растирая грязными руками лицо.
Я потянулся к его лицу и слегка потрепал волосы.
– Но я же тут. Теперь ты не один.
Мальчик встал на ноги, отчего оказался выше меня, продолжающего сидеть на корточках.
– Я ждал тебя, – продолжил мальчик. – Я так ждал тебя! Но ты не приходил. Ты хуже всех! Ты бросил меня!
– Малыш, почему ты так считаешь?
Из-за спины он достал кинжал и приготовился ударить им меня в грудь. Но я только улыбнулся.
– Я люблю тебя и больше не брошу. Обещаю!
Кинжал выпал из рук мальчугана, а сам он бросился в мои объятия.
Страж моргнул веками, и открыл глаза. Тишина маленькой комнаты показалась ему сначала звенящей, потом оглушающей, и, наконец, вязкой и удушающей как вата. Тяжесть потолка давила на голову, а связанные руки не давали сосредоточиться – их все время хотелось развести или просто пошевелить. Но, в то же время, он прекрасно понимал, из-за чего оказался в такой ситуации. Правильно, что его связали – он и сам считал себя опасным для общества. В день, когда страж увидел, как изменилось тело человека после ритуала, как из красивого человека получился прекрасный эльф, его рассудок окончательно съехал с катушек и помахал на прощание ручкой. Этим телом хотелось обладать и сделать только своим. Но рядом стоял принц, его племянник, и мечтал о том же самом. Как можно было не потерять надежду? И, даже если представить на короткий миг, что каким-то образом тот, кого он любит оказался бы в его объятиях, он бы уже никогда и никому бы его не отдал. И принц знал об этом, но не сказал ни слова. Понимал ли он или просто сочувствовал, но для стража это значило лишь одно – он проиграл. Его душа продолжила опускаться на дно самого глубокого и черного колодца, растерзанная ревностью и ненавистью. Мне или никому, – твердила душа, и только сердце шептало: отпусти.
Сначала он просто ушел в соседнее селение и остановился жить у дальней родственницы. Они хорошо проводили время, пока не стали появляться слухи о принце и его скорой женитьбе. Страж загрустил больше прежнего. Теперь он чаще проводил время в лесу, чем у своей подруги, пока в один день не решился. Решился оставить все и начать новую жизнь. Неужели в мире не осталось других эльфов, достойных моей любви? – подумал он. Так и покинул страж лес своего детства и ушел искать дом для своего сердца. Только чем дальше он уходил от родных мест, тем больнее становилось на душе. Все его естество стремилось вернуться обратно и припасть к стопам любимого. Увидеть его, подержать за руку и просто поговорить – эти желания преследовали его и днем и ночью.
Однажды он набрел на речное поселение Мары. Девушка приняла его с радостью и окружила заботой и любовью. С ней он почувствовал, что боль немного отступила, с ней он попытался забыть. Забыть не получилось и не получится – понял он, когда увидел самого желанного в доме своей любовницы. Тот выглядел изможденным и потрепанным, но дотронуться до него хотелось так, что пальцы сводило от дрожи. Страж пытался держать себя в руках, хоть и боялся, что первое же слово любимого напрочь лишит его мужества, и он навсегда окажется его пленником, его тенью, мечтающей о слове или взгляде любимого, но куда там. И вот до чего это его довело… из-за проклятой ревности он убил свою любовь. Он не знал что произошло после того как рассудок помутился при одном только взгляде на эти родные, пленяющие глаза.
Размышления стража прервала Нуа, вошедшая проверить пленника.
– Ну, как ты? – ласково спросила она и улыбнулась.
– Он жив?
– Да.
Казалось, гора свалилась с плеч, сердце сжала безумная надежда. Пусть живет, пусть проклинает, но живет.
– Я тебя развяжу, если будешь вести себя спокойно. Как только он поправится, сможешь его увидеть. – Она собралась уходить, когда он ее остановил:
– Спасибо. Ты не представляешь, что это для меня значит.
Когда я очнулся, Нуа сказала что я смогу увидеть стража, но только когда встану на ноги. Вся неделя прошла в волнительном ожидании. Я так сильно хотел поправиться и увидеть стража, что стоически принимал очень полезные, но ужасно невкусные горькие лечебные настои Нуа. Тело отзывалось множеством самых разнообразных ощущений: оно то покалывало иголочками в местах восстановления тканей; то томительно-тянуще болело в легком, из которого воздух выходил с хрипом; то отзывалось ломотой, когда у меня повышалась температура. Нуа не давала мне пищи – только лечебное питье, отчего организм к концу лечения приобрел светло-зеленый оттенок. Мне казалось, что и пахнет от меня травами и горькими настоями.
