Маленькая хозяйка большой кухни-2 (СИ) - Лакомка Ната
- Эбенезер будет вам помогать!
И удрала прежде, чем расхохоталась, потому что слишком уж забавно выглядел бравый королевский маршал с гримасой разочарования на лице.
После того, как бдительный камердинер проводил своего хозяина в спальню, я устранила беспорядок, который мужчины, обычно, устраивают в ванной – подобрала брошенную одежду, положила мыло в мыльницу и расставила перемешанные флакончики с маслами и притираниями, наполнила ванну для себя и с удовольствием нежилась в тёплой воде, пока свеча не сгорела наполовину.
Накинув халат поверх ночной рубашки, я поднялась в свою комнату, но не утерпела – постояла в коридоре, прислушиваясь, что делается в комнате герцога. Там было тихо-тихо. Наверное, спит, бедняжка. Или не спит…
Дверь открылась так резко, что свеча, которую я держала в руке, мигнула и погасла, но я успела заметить милорда де Морвиля – в одних подштанниках и босого.
В следующую секунду меня уже целовали – жарко, требовательно, да ещё и ощупывали самым бесстыдным и восхитительным образом.
В темноте всё казалось каким-то нереальным. Скорее всего, именно поэтому мой разум благополучно промолчал, а мои руки принялись ощупывать обнимавшего меня мужчину с не меньшим бесстыдством.
- Вы совсем меня с ума свели, Сесилия… - выдохнул герцог, подхватывая меня под бёдра и легко поднимая, так что мне ничего другого не оставалось, как обхватить его ногами за поясницу, тем более что моя ночная рубашка каким-то образом оказалась задранной чуть ли не до груди.
- Сумасшедший маршал… это страшно… - только и успела шепнуть я, когда он понёс меня в спальню.
Глава 8
Вряд ли мы с герцогом де Морвилем смогли бы справиться с этим безумием, охватившим и меня, и его, но в следующую секунду открылась дверь комнаты Эбенезера, и сам он возник на пороге – в ночной рубашке до пола и в ночном колпаке. Держал свечу и напряжённо вглядывался в темноту.
Я первая пришла в себя и оттолкнула герцога, позабыв, что это он несёт меня. Он чуть не потерял равновесие, налетел на косяк плечом, а я успела встать на ноги, одёрнуть рубашку и отскочить на пару шагов.
Коленки дрожали, я упёрлась ладонью в стену, чтобы меня не колыхало из стороны в сторону, и помолилась, что уронила свечку, и Эбенезер не увидел нас с Ричардом сразу. И не увидел то, что происходило.
- Кто здесь? – требовательно спросил слуга, поднимая свечу повыше, чтобы осветить коридор.
Эбенезер сделал шаг вперёд, и, конечно же, мы с де Морвилем сразу оказались в кругу света.
- Леди? Милорд? – Эбенезер свёл брови к переносью и холодно поинтересовался: - Почему вы не спите?
- Как раз поднималась к себе, - быстренько ответила я, - а милорд хотел перед сном выпить вина с пряностями.
- М-м… - выдал милорд что-то невнятное в ответ на мою ложь.
Я украдкой посмотрела на него и вынуждена была покрепче упереться в стену, потому что подштанники на нём грозили порваться, и что там так грозно топорщилось пониже живота, мне уже было известно.
Будто почувствовав мой ужас, де Морвиль медленно сцепил руки, прикрывая ладонями внушительную выпуклость, и мне оставалось надеяться что Эбенезер ничего не заметил.
- Идите к себе, леди Сесилия, - сказал он, - а я принесу милорду вина, если таково его желание.
Последние слова прозвучали как-то очень двусмысленно, но я не стала уточнять, а пожелала всем спокойной ночи и довольно твёрдо пошла к своей комнате.
- Не надо вина, - сквозь зубы произнёс герцог. – Идите спать.
- Конечно, милорд, - сразу согласился Эбенезер. – Сейчас я принесу в вашу комнату матрас и одеяло, с вашего позволения.
Я замерла на месте, а де Морвиль после некоторого замешательства спросил:
- Зачем? У меня есть одеяло, и матрас тоже.
- Это для меня, милорд, - пояснил Эбенезер. – Лучше мне спать в вашей комнате. Вдруг вам снова захочется вина, или поесть, или ещё что-нибудь. Лучше камердинеру быть рядом с милордом.
Не удержавшись, я оглянулась через плечо. У Эбенезера было необыкновенно благостное и услужливое лицо – ни за что не разглядишь подвоха. Зато де Морвиль выглядел настолько ошалело, продолжая прикрывать кое-что ладонями, что я прыснула, как девчонка.
Пулей рванув в свою комнату, я расхохоталась, едва закрыла дверь за собой. Я старалась смеяться потише, но дурацкий смех так и рвался наружу.
Господи, даже присутствие Эбенезера не может остановить это безумие! Не может остановить обезумевшую Сесилию…
Лицо горело, и я налила в горсть холодной воды из кувшина и намочила лоб. Эбенезер появился очень вовремя… Но только если бы этот брюзга не появился, то… Тут я похлопала себя по тыльным сторонам ладоней, а потом по щекам, чтобы не думать глупостей. Постыдилась бы, благородная девица Сесилия Лайон. Что сказал бы дядюшка, узнай об этом?..
Ночь я провела очень скверно, спала урывками, всё время просыпалась и думала – неужели, Эбенезер теперь всегда будет спать в комнате герцога? Вот уж очень верный слуга! Столько рвения! Направить бы его в мирное русло… Мог бы быть не таким бдительным, честное слово…
Когда часы показали пять утра, я с тяжёлым вздохом поднялась из постели. Сна не было, но тело ничуть не отдохнуло, и казалось удивительным, что вчера я с такой резвостью запрыгнула на герцога… Вот это распущенность… Я покраснела, вспоминая об этом, но вовсе не от стыда. Если бы Эбенезер не появился…
Посмотрев на себя в зеркало, я увидела, что глаза у меня горят каким-то невероятным огнём, и это было… это было невероятно красиво. Я бы даже назвала это прекрасным.
Чтобы развеять наваждение, я умылась холодной водой, оделась и причесала волосы нарочито резкими, суровыми движениями, не обращая внимания на боль, а потом заплела тугие косы и спрятала их под чепец, как советовал герцог де Морвиль. Но это не помогло, и очки не скрыли странного волнующего блеска. Влюблённая Фанни Браунс… Вот кого я наблюдала в зеркале. Влюблённая. По самые бантики на чепчике. До самых каблучков туфелек.
Тут на глаза мне попался портрет Беатрис Ратленд, который я перенесла в свою комнату и поставила в углу, изображением к стенке.
Повинуясь внезапному порыву, я взяла портрет и посмотрела в лицо женщине с незабудками в руке.
- Теперь я понимаю, что вы сделали с его величеством, леди Беатрис, - прошептала я, разглядывая тонкие черты дамы, которая сейчас взирала на меня со спокойствием и умиротворением. – Если это в крови у Ратлендов, то помоги Бог тем, кому вы понравитесь…
В комнате был полумрак, штора была приподнята, но осеннее утро выдалось пасмурным, не солнечным, и сквознячок колыхнул пламя свечи – наверное, поэтому мне показалось, что незабудки на портрете качнулись, как живые цветы на ветру, а муха расправила и снова сложила крылышки, сидя на белоснежном уборе дамы.
Я поспешно поставила портрет на прежнее место, хотя понимала, что мне просто показалось, и так же поспешно вышла из комнаты, убеждая себя, что это не от страха, а для того, чтобы приготовить завтрак. А вообще, надо отправить портрет куда-нибудь на чердак, пока милорд де Морвиль о нём не вспомнил. Жуткая картина… Хоть и красивая, и искусно написанная, а всё равно – жуткая. Только я не смогла бы объяснить, что в ней такого жуткого…
В кухне уже топилась печь, и Эбенезер гремел ведром в ванной комнате, набирая воду для умывания, не остывшую за ночь в котле.
Я поставила чайник, нарезала хлеб и разложила его на решётке над огнём, чтобы подсушить.
- Доброе утро, леди, - слуга появился в кухне, и я скомкано поздоровалась, делая вид, что полностью увлечена взбиванием яиц для омлета.
На самом деле, мне было стыдно смотреть Эбенезеру в лицо после вчерашнего. Но Эбенезер ни словом не обмолвился о том, что было вечером и как прошла ночь, а потом спустился герцог де Морвиль – бледный и хмурый. Мы позавтракали почти в тишине, если не считать вопросов Эбенезера, который интересовался, когда мы вернёмся, что приготовить на обед и ужин, будут ли какие-то особые распоряжения, и вовсю намекал, что он очень мог бы пригодиться в королевском дворце.
