Жаклин Кэри - Стрела Кушиэля. Редкий дар
— Значит, копье, которое тебя подталкивает — это деньги, м-м-м? — Она с легкой улыбкой погладила меня по голове.
— Нет, — тихо призналась я, ластясь к ней.
— Тебя колет Стрела Кушиэля. — Сесиль подождала, пока я вновь не подняла голову, и кивнула, ничуть не удивленная. Она никогда об этом не говорила, а в Доме Кактуса никто так и не заподозрил, кто я по сути. Сесиль рассмеялась: — Анафиэль Делоне не единственный ученый на свете, моя милая, и я тоже довольно много читала, после того как покинула Двор Цветов, Распускающихся в Ночи. Не бойся, я сохраню тайну Анафиэля до тех пор, пока он не будет готов явить тебя миру. Но до того времени смирись и довольствуйся муками собственного изобретения.
Я залилась смущенным румянцем.
— Нет такого удовольствия, которое не становится слаще благодаря затянувшемуся ожиданию. — Она потрепала меня по пылающей щеке. — Если хочешь улучшить свои навыки, используй зеркало и свечу, тогда ты увидишь, на что способна, и изучишь характерные проявления страсти.
Той ночью я последовала ее совету. При свете свечи я гладила себя перед зеркалом, лаская самые чувствительные местечки и рассматривая, как набухает и краснеет моя плоть. Я думала о том, что Сесиль и Алкуин наверняка догадывались, чем я втайне занимаюсь, и в сладчайшем трепете, вызванном виной и стыдом, гадала, поделился ли кто-то из них своей догадкой с Делоне.
Так продолжалось мое образование.
Глава 11
Два последующих года мы не занимались ничем кроме учебы, и она надоела мне до смерти.
И, что особенно обидно, мой единственный настоящий друг Гиацинт отказался мне помочь.
— Мне нельзя тебя трогать, Федра, — с видимым сожалением сказал он, тряхнув смоляными кудрями. Мы сидели в «Петушке», трактире, где Гиацинт устроил импровизированную штаб-квартиру. — Только не так. Я из тсыган, а ты — служительница на обучении. Связь между нами запрещена законами моего народа. Это врайна, табу, понимаешь?
Я открыла было рот, чтобы ответить, но прежде чем успела заговорить, от компании гуляк за длинным столом в центре зала отделилась хихикающая молодая дворянка. Среди дерзких юных лордов и леди считалось модным ватажками по семь-восемь человек наведываться в Сени Ночи, распивать там пиво и хороводиться с поэтами, игроками и простолюдинами.
Гиацинт тоже не избежал участи войти в моду.
— О Принц Странников, — торжественно начала озорница, но тут же фыркнула и оглянулась на своих хохочущих друзей. Дальше она говорила с трудом, превозмогая смех. — О… О Принц Странников, если я позолочу твою… руку, прочтешь ли ты будущее, записанное на моей?
Увидев блестящую золотую монету, Гиацинт — который, насколько я знала, никогда не покидал Сеней Ночи — в лучшем виде изобразил Принца Странников: встал и грациозно поклонился, масляно глядя на собеседницу.
— Звезда этого вечера, — произнес он одновременно вкрадчиво и напыщенно, — я весь к вашим услугам. За одну монету один ответ, начертанный Судьбами на вашей нежной ладони. Что желает узнать благородная госпожа?
Намеренно игнорируя меня, она расправила юбки и села намного ближе к Гиацинту, чем требовалось. Подала ему руку с видом, будто оказывала величайшую честь, и прошептала:
— Хочу узнать, возьмет ли Рене Ласер меня в жены?
— М-м-м. — Опустившийся на скамейку Гиацинт внимательно вгляделся в ее ладонь. Девушка смотрела на его вихрастую склоненную голову. Я видела, как судорожно она дышит, как вздымается грудь в смелом декольте, украшенным не менее смелым для такого злачного места дорогим затейливым ожерельем. По другую сторону зала столпились, наблюдая, ее спутники. Юные лорды окружили одного из своей компании, тыча его локтями и смеясь. Тот терпел происходящее, скрестив руки на животе, и лишь раздувающие ноздри выдавали его недовольство. Одна из молодых дворянок улыбнулась, скрытно и холодно. Чтобы ответить на заданный вопрос, не требовалось никакого дромонда. Гиацинт покачал головой, не поднимая глаз, и произнес: — Прекрасная леди, ответ, увы, отрицательный. Я вижу свадьбу, но не сейчас, а года через два, в замке, где три башни еще стоят нерушимо, а четвертая осыпается.
— Граф де Тур-Пердю! — выдернув руку, она прижала пальцы к губам, и ее глаза засверкали. — О, о! — Девушка потянулась и коснулась пальцами губ Гиацинта. — О, моя мать будет рада это услышать. Никому не говори! Поклянись!
Быстро и изящно Гиацинт поймал ее пальцы и поцеловал их.
— Прекрасная леди, я нем как могила. Желаю вам радости и процветания.
Покопавшись в кошеле на кушаке, она вручила Гиацинту еще одну монету.
— Спасибо тебе, о, спасибо! Помни: никому ни слова!
Тсыган вновь встал, чтобы поклониться, а дворяночка поспешила обратно к друзьям и залепетала какую-то ерунду, чтобы скрыть радость от неожиданной приятной вести. Гиацинт сел и с самодовольным видом спрятал заработанные монеты.
— Это правда? — поинтересовалась я.
— Кто знает? — пожал он плечами. — Я видел то, что видел. В стране не один замок с рушащейся башней. Она верит в то, во что хочет.
Меня не касалось, что Гиацинт продавал кичливым лордам их же мечты и полуправду, но кое-что я должна была ему рассказать.
— Знаешь, у Делоне есть свиток, написанный ученым, который путешествовал с тсыганским табором и изучал их обычаи. Так вот, там говорится, что для тсыганских мужчин врайна пытаться применять дромонд; для них это хуже всего, гораздо хуже связи со служительницей на обучении. То, чему учит тебя мать, для тсыгана строго запрещено. Хотя ты ведь не относишься к чистокровным тсыганам, раз в жилах одного из твоих родителей текла ангелийская кровь. Твою мать изгнали из табора именно за это, верно?
Я дерзила, возмущенная тем, что Гиацинт пренебрег моими желаниями, и раздраженная тем, что пришлось наблюдать, как он обхаживает глупую жеманную дворяночку. Возможно, на сей раз я перегнула палку. Глаза Гиацинта зло вспыхнули.
— Ты в этом ни ухом, ни рылом, и нечего попусту болтать! Моя мать — тсыганская принцесса, и дромонд дарован мне по праву крови! Что может знать о тсыганах какой-то глупый писака?
— Например, что тсыганские принцессы не добывают пропитание стиркой! — парировала я.
Неожиданно Гиацинт рассмеялся.
— Если он такое сочинил, то врет как сивый мерин. Многие века мы выживали любыми способами. Как бы там ни было, сейчас я зарабатываю достаточно и матери больше не приходится стирать чужие вещи. — Он серьезно посмотрел на меня, пожал плечами и добавил: — Может, в твоей писульке и есть доля правды. Просто не знаю. Когда вырасту, пойду искать народ моей матери. А до тех пор буду верить ее словам. Я не смею пренебрегать ими, наглядевшись на ее дар.
