Карен Монинг - Заклятие Горца
Он насмешливо фыркнул. У него не было жизни, которую можно было отдать. И очень немного осталось души.
Много ли чести, даже если он один дал бы клятву. Чего он не делал.
— Что? — спросила она, задаваясь вопросом, почему он фыркнул.
Он опустил взгляд на нее. Она искоса смотрела на него, при этом ее голова была откинута назад. Ее короткие блестящие черные локоны переливались в свете гостиничных ламп, а мягкая золотистая кожа, поцелованная солнцем, светилась, как у девушки, любившей находиться на открытом воздухе — а взгляд выражал одновременно любопытство, раздражение, волнение и решимость.
Только от одного такого ее взгляда у него перехватывало дыхание. А он не относился к мужчинам, с которыми это часто происходит. Это было выше его сил — то, как она выглядела, — это была женщина в сексапильной упаковке.
Джессика С. Джеймс была редкостной женщиной, именно такой, какую он давно мечтал найти. Умная, эрудированная, она обладала сильной волей, дерзостью и независимостью. В девятом столетии, по сути, он положительно отнесся бы к приступу гнева у женщины, даже если он был бы полностью необоснованным, — он ценил любое проявление характера. Но, будучи урожденным лэрдом замка и наследником знаний Друидов, фактически все, что он видел от девушек, начиная с нежного возраста, было повиновение, уважение и страх. Да, милорд. Если это нравится Вам, милорд. Как я могу угодить Вам, милорд? Это вино вам нравится, милорд? Могу ли я хоть что-нибудь для Вас сделать, милорд? И это только ухудшалось, поскольку с возрастом он становился внушительной силы мужчиной, волшебником, и воином.
Его все больше и больше влекло к более зрелым женщинам, как эта. Он подозревал, что ей было около двадцати пяти лет. В его столетии в этом возрасте у нее было бы уже не менее трех или четырех малышей, и она потеряла бы нескольких мужей. Он предпочитал женщин, которые обладали большим жизненным опытом, женщин, которых года сделали мудрыми и более интересным. Ему чертовски нравился зажигательный секс, который был одним из лучших его занятий! — но он также любил пообщаться в перерывах между любовными схватками.
Эта женщина была, бесспорно, интересна. Вне всякого сомнения. Агрессивная и сексуальная. Ее пухлая сочная нижняя губа чрезвычайно соблазняла его.
Он наклонил голову и попробовал ее на вкус.
Она была мягкой, шелковистой и весьма притягательной. Он мягко прикусил ее нижнюю губу, затем его рот ласково прижался к ней, смакуя ее сладость. Он не пытался углубить поцелуй; время для обжигающих страстных поцелуев еще не настало. Сейчас ему достаточно было просто, не спеша, с наслаждением вкушать ее. Его мягкие и медленные ласки должны были успокоить ее. Когда он почувствовал, что ее тело податливо прильнуло к нему, он медленно, эротично отпустил ее нижнюю губу.
Она смотрела на него пораженным изучающим взглядом, из ее полуоткрытого рта вырвалось глубокое дыхание.
Его рот покалывало от прикосновения. Ему хотелось узнать, ощущала ли она то же самое. Хотелось знать, о чем она подумала, почувствовав это.
Он мысленно потянулся к ней, чтобы выяснить это, глубоко внутри подозревая, что это не сработает. Если Глас не оказывал на нее никакого эффекта, он очень сомневался, что получится использовать «проникающее слушание».
«Проникающее слушание» было способностью Друида чтения мыслей и сердец людей и было еще одним из его самых больших талантов. Нет, это не было абсолютной правдой. Он превосходил других во всех способностях Друида. Так было всегда.
Он был аномалией: единственный из Келтаров, рожденный со всеми способностями его предков, смешавшимися вместе; природное отклонение или проклятие древней, благородной, и предсказуемой родословной. В то время как его отец превосходил всех в заживлении ран, его дед обладал огромным опытом в предсказании погоды для посева и жатвы, а его дядя специализировался на воздействии Гласом и алхимии. Кейон родился со всеми этими талантами стократно усиленными, и плюс способности, которые никогда прежде не проявлялись ни у одного Келтара. Большей частью из-за этого он и попался в ловушку Темного Зеркала.
Слишком много власти для одного человека. Остановись, Кейон, — так обычно говорила его мать, глядя на него обеспокоенными глазами. — Однажды ты переступишь черту.
Это и произошло с ним. Он жаждал Темных реликвий для себя, даже зная, что они изначально несли развращающую сущность черной магии, и что ни один человек не мог обладать одной из них и остаться неизменным. Однако, он так же, как и Лука, жаждал еще большей власти; но там, где Лука желал в совершенстве овладеть злом, Кейон ошибочно высокомерно верил в собственную неспособность быть развращенным или побежденным хоть человеком, хоть магией.
Как неправ он был.
Но это были другие времена, давняя история, о которой лучше забыть.
Сейчас была она.
Он открыл себя, сосредоточив свои чувства на поверхностном исследовании ее мыслей.
Ничего. Он усилил воздействие. Тишина. Полная и абсолютная.
Сосредоточившись, он пытался взломать мысли Джессики Сент-Джеймс.
Не намека на эмоции. Не шепота мыслей.
Удивительно.
Чтобы проверить себя, он целенаправленно нацелился на мужчину, занимающегося регистрацией. Он вздрогнул и торопливо ретировался. Портье был несчастным мужчиной. Жена недавно бросила его, уйдя к одному из его лучших друзей. Кейон глотал, пробуя очистить противный вкус отчаяния мужчины со своего языка. Отчаяние еще никому не сослужило хорошую службу. Он хотел встряхнуть его и сказать: борись, дурак. Борись за нее. Никогда не сдавайся в сражении. Никогда не сдавайся, пока жив.
— Мужчин не бросают, — прошипел Кейон.
Взгляд портье выражал потрясение.
— Ты не должен позволять ей изменять, — рычал он. — Она твоя жена.
Прищуренные глаза клерка, мерцали тревогой.
— Кто Вы? Я Вас знаю? — сказал он, защищаясь.
— Что? — спросила у него Джессика. — Что происходит?
— Ничего. Забудьте это, — сказал он портье. — Чувствуйте себя непринужденно.
Это не поможет ему спасти мир. Хорошо, может быть это что-нибудь и изменило, но он знал, это не было тем, что должно быть сделано.
С легким раздраженным фырканьем Джессика приняла пакет от все еще покорного портье, вильнула своей сладкой попкой, и последовала прочь к двум огромным сверкающим золотом дверям в стене. Она бросила на него взгляд через плечо, и выражение ее лица яснее ясного сказало: Будь по-твоему, ты большой, огромное, властное животное, идем за мной. Ты мне нисколечко не нравишься, но мы связаны.
