Дженнифер Рардин - Землю грызет мертвец
— Который час? — спросила я. Хотя на мне были часы, которые сделал Бергман, левая рука казалась тяжелой, как пушка.
— Почти два.
— Жуть до чего устала.
— Пойдем. — Он обнял меня за плечи и повел обратно. — Сейчас найду тебе что-нибудь преступно кофеинизированное.
Голова болела. А сердце… лучше в это не вдаваться.
— Боюсь, мне нужно что-нибудь покрепче кофе.
— Да? Что, например?
— Шоколад.
Коул братски поцеловал меня в щеку, от чего я чуть не умерла на месте.
— Будет сделано, шеф.
Он назвал меня «шеф». О Господи, как мне их сохранить целыми и невредимыми, если они едва-едва успевают предотвратить мое самоубийство?
Ответа не было — по крайней мере от Господа. Но у меня же есть еще одна открытая линия.
Рауль.
И как только я о нем подумала, всю душу заполнило отвращение. Рауль обитает в моих самых недоступных воспоминаниях. Он возвращал меня из мертвых — дважды. Его руководство, которое тогда было жизненно важным, чуть не заглушило все мои органы чувств. Что он за существо, я толком не знала. Знала только, что прежде он был воином, и умение командовать ушло за ним в жизнь после жизни, а там он действует из такого места, которое очень похоже на номер в «Мираже». Но я туда пойти не могу. Есть у меня подозрение, что там я найду нечто куда более опустошительное, чем случалось мне испытать до сих пор.
Глава 13
Коул вошел в фургон первым. Как только он повернулся ко мне с выражением лица типа «ой, блин!», я тут же поняла, что не все гладко в королевстве мордобойном. Потом до меня донеслись рыдания, не до конца заглушённые подушкой, которую мы все захотим как можно быстрее, быстрее, быстрее — я прикусила щеку изнутри, чтобы сбить заевшую пластинку, — отдать в химчистку.
Я зашла внутрь и закрыла за собой дверь. Кассандра сидела на «Эшли», поспешно вытирая слезы и избегая смотреть в глаза.
— Все нормально, — сообщила я, — не надо тревожиться. Коул успел меня поймать.
— Да не в этом дело! — Услышав сама, что сказала, она виновато на мене посмотрела. — То есть… я, конечно же, волновалась…
— Не парься. — Я изобразила улыбку, опустилась на «Мэри-Кейт». — Я же знаю, что тебя непросто довести до слез.
— Да, я не могу припомнить, когда…
Она смахнула слезы с чистой смуглой кожи и обтерла мокрые пальцы о кружева оранжевой юбки. Еще на ней были такие же оранжевые замшевые ботинки, а сверх того — пушистый белый свитер с короткими рукавчиками, в котором любой другой был бы похож на пуделя. Любой другой, но не она. Даже в разгар бури чувств сохранялась у нее эта невероятная грация движений, уверенное в себе «Это я», отчетливо говорившее, что эта женщина никогда не потратит вашего времени зря и не направит вас не в ту сторону.
Коул устремился к холодильнику, пошарил в нем и вытащил шоколадку длиной с мой локоть. Потом принес ее мне с таким торжествующим видом, что я не могла сдержать смех. Показав ему, чтобы сел рядом со мной, я разделила ее на всех. Бергман все еще спал на своей банкетке, так что мы ему отложили кусок.
Проведя за жеванием миг, граничащий с блаженством, я спросила у Кассандры:
— Ты можешь об этом рассказать?
Она пожала плечами:
— Все равно толку не будет.
— Откуда ты знаешь?
— Толку не бывает никогда.
— Знаешь, как говорила мне моя бабуля Мэй? — спросила я, откусывая еще один щедрый кусок.
— Как?
— «Никогда» — неприличное слово.
— Неудивительно тогда, что ты столько ругаешься. — Коул повернулся, забросил ноги в джинсах мне на колени, голову подложил на подлокотник. Армейская куртка распахнулась, открыв футболку, заляпанную весьма натуралистическими красными пятнами — похоже, от двадцать второго калибра. Надпись на футболке сообщала: «ПЕЙНТ-БОЛ — ЭТО ДЛЯ СОСУНКОВ». — У тебя явно неверные понятия о родном языке.
Я прихватила его за колено так, что он ойкнул и сел ровно.
— Давай, — махнула я рукой Кассандре, как прораб рабочему на стройплощадке. — Ты же знаешь, что я из тебя это выцыганю рано или поздно, так что выкладывай лучше прямо сейчас.
Она вздохнула, опустила плечи, сдаваясь моей хорошо отработанной назойливости. Положив руки на колени так, что все двенадцать колец были отлично видны, она стала оглаживать юбку.
— У меня было видение… — она сглотнула слюну, — моей собственной смерти.
Bay! Тут как бы такое ни воспринимал, а все равно хреново.
— А, это… — Коул приподнялся на локтях. — У тебя видения всегда верны?
— Очень близки.
— Что ты видела? — спросила я.
Кассандра принялась отковыривать с ногтей красный лак.
— Я была в нашей палатке для представлений, наедине с драконом.
— С Луном? — уточнила я.
Она пожала плечами, будто говоря: без разницы.
— Я ему сообщила гадание, которое привело его в убийственную ярость. Он… — Она встряхнула головой, будто чтобы рассеять видение, которое не хотело уходить. — Я чувствовала огонь его дыхания, он жег мне кожу. — Снова выступили и пролились слезы. Она прижала подушку к лицу, заглушив следующие слова: — Я и сейчас его чувствую.
А ну-ка, Жас, быстренько исправь ситуацию. Быстренько, я сказала!
Бедняжка Кассандра просто сходила с ума на глазах. Не успев подумать, я ляпнула:
— Не будет этого.
— Ч… что?
— Очень просто. Я не допущу. Я не дам Луну тебя убить.
— Как ты ему помешаешь? — всхлипнула она.
Этого вопроса следовало ожидать.
Я решила отвечать медленно. Если изложить все логически, может быть, нас обеих это убедит.
— Ну… я начну с того, что буду твердо помнить две вещи. Номер раз: твои видения иногда мимо кассы. Номер два: если он попробует тебя убить, его ждет очень неприятный сюрприз. Потому что раз я предупреждена, то я и вооружена.
Что-то типа того.
Слезы взяли свое, и Кассандра зарыдала уже вовсю. Мы с Коулом тревожно переглянулись.
— Прости, — обратилась я к Кассандре, — ты меня правильно поняла? Я сказала, что не дам ему тебя убить.
Коул зашуршал салфетками, сел рядом с ней, вложил салфетки в дрожащие руки. Постепенно она затихла, потом несколько раз высморкалась, отерла с лица слезы.
— Ты меня прости. Я не думала, что ты мне поверишь.
— А почему нет?
— Потому что очень многие не верят. Например, Вайль…
Она осеклась, сообразив, что чуть не проговорилась, а ему это было бы неприятно. Несмотря на то что я уже забредала на эту опасную территорию, я мысленно сделала себе зарубку: снова начать разговор о его сыновьях. Он наверняка просто преследует ее, требуя указать, где они теперь — будто она какой-то Джи-Пи-Эс ходячий. А она, чем сказать ему, чтобы бросил эту одержимость, переплела тревогу со своим нынешним напряжением и потому готова дать работу фирме «Клинекс» на ближайшие сто лет.
