Кэт Фоллз - Темный дар
— Значит, ты слышал о нем? — спросила Джемма у Хьюитта, продолжив разговор, прерванный моим появлением.
— Об этом парне, про которого писали топсайдеры? — уточнил Хьюитт, сосредоточенно взбивая подушку. Он явно не желал встречаться взглядом со мной. — О том, у которого биосонар?
— А мне показалось, что ты ужасно устал, — сказал я.
— Что такое биосонар? — спросила Джемма.
— То же самое, что обычный сонар или гидролокатор, — ответил Хьюитт, заерзав в спальном мешке, — только сигнал испускает не машина, а животное.
Джемма нахмурилась.
— Какой сигнал?
Я приглушил свет в комнате.
— Уже поздно.
Громко зевнув, Хьюитт сонно пробормотал:
— Это такие щелчки, вроде тех, которые издают дельфины и киты.
— Да-да, именно это и делает Акай, — кивнула Джемма. — А потом он слушает отзвук, и его мозг каким-то образом преобразует этот отзвук в картинки. — Она соскользнула с кровати. — Ты с ним знаком?
— Нет, — ответил Хьюитт и улегся на спину.
— Между прочим, — ворчливо проговорил я, — тот врач, который написал эту статью, признался, что на самом деле никогда не обследовал мальчика по имени Акай и даже не встречался с ним. Всю свою теорию темного дара он построил на записях о прежних случаях.
— Он обследовал других детей, — возразила Джемма.
— Откровенная ложь. Он писал о том, что обследовал мальчиков-подростков в подводном поселении. Но четыре года назад, когда вышла эта глупая статья, никаких подростков на Придонной территории не было.
— Мы не могли бы поговорить в другом месте? — спросила Джемма и подошла ко мне. — Наедине, — добавила она негромко.
Я растерянно провел рукой по затылку. Так делал отец, когда хотел подумать над заданным ему вопросом. Сколько еще вопросов было у Джеммы насчет Акай и темных даров?
— Конечно, — ответил я наконец.
Взгляд Джеммы стал возмущенным, но я понятия не имел, в чем провинился на этот раз.
— Долго же ты думал, — издевательски пробормотал Хьюитт.
Неужели дело было в этом?
— Не из-за тебя, — сказал я Джемме. — Я вовсе не против того, чтобы поговорить с глазу на глаз с тобой.
— Ладно. Забудь.
Она отвернулась и была готова уйти. Я отступил к порогу и перекрыл дверной проем рукой.
— Мне просто нужно было придумать, куда можно пойти.
Я тихонько провел Джемму мимо кухни. Из гостиной доносились негромкие голоса родителей. От них нас отделяла только тонкая непрозрачная стена около лестницы. Я еще не успел разобрать, о чем говорила мама, но было ясно: она очень сердита.
— Сегодня бандиты едва не убили Ларса.
Мама говорила негромко, но от волнения — чуть хрипловато. Мне не было нужды заглядывать за угол, чтобы догадаться, что она стоит подбоченившись и что ее глаза мечут молнии.
— Кто знает, что произошло на борту этой брошенной субмарины? На нашей территории теперь небезопасно, и ты это знаешь, Джон.
Джемма спустилась до середины лестницы, а я задержался на площадке. Мне нужно было услышать ответ отца.
— Безопасно здесь никогда не было, Кэролин, — проговорил отец устало. — Но что хуже? Жить под гнетом опасности или жить спокойно и безбедно, не имея земли, которую можешь назвать своей? Ты этого хочешь для наших детей? Чтобы их со всех сторон окружали миллионы других людей, чтобы у них не было пространства, которое они могли бы изучать. Чтобы они лишились мечты?
— Наша мечта рушится, — резко возразила мама. — Вместо новых поселенцев мы получаем пьяниц и картежников. И бандитов, грабящих людей, которым все достается тяжким трудом. — С каждым словом возмущение мамы нарастало. — А если бы Тай застрял сегодня внутри рушащегося дома Пиви?
Я скрипнул зубами. И когда мама поймет, что я уже не ребенок? Я плавал лучше обоих родителей, я быстрее чувствовал опасность. И уж конечно, я мог вовремя улизнуть из-под дома, готового рухнуть.
— Подводные дома рушатся не так уж быстро, — ответил отец. — Всегда можно успеть выбраться.
Мама гневно фыркнула. Джемма усиленно махала рукой, призывая меня скорее спускаться. А я был готов вбежать в гостиную и предложить еще десять лет счищать с дома наросшие водоросли, лишь бы только родители перестали говорить на эту тему.
— Я не желаю растить детей там, где рядом нет врача, — сердито прошептала мама. — Не желаю, притом что Тай нарушает наши правила и с каждым днем рискует все сильнее — к примеру, забирается в субмарины, потерпевшие крушение.
Я вздрогнул. Конечно, следовало догадаться, что мама припомнит мне этот проступок. Не обращая внимания на приглушенный спор в гостиной, Джемма сердито поднялась по лестнице обратно и была готова пройти мимо меня. Я схватил ее за руку и прижал палец к губам.
— Вот так, значит? — возмущенно проговорил отец. — Ты готова бросить все, ради чего мы трудились? Ты готова сдаться?
Я ждал ответа мамы, но тут зазвучали ее шаги, и я понял, что она не собирается отвечать отцу. Она попросту уходила от спора и направлялась к выходу из гостиной — то есть туда, где стояли мы с Джеммой. Я, держа девочку за руку, проворно спустился до середины лестничного пролета и прижался спиной к стенке. Мама размашисто прошагала мимо лестницы, даже не глянув на нас, и только потом я понял, что прижал Джемму к стене, держа руку поперек ее груди.
— Извини! — прошептал я и отпустил ее.
Она поспешно пошла вниз. На этот раз я последовал за ней. Из головы у меня не шла мамина фраза насчет нарушения правил.
Как только я закрыл за нами дверь оранжереи, Джемма спросила:
— Ты поможешь мне пробраться в салун? Хочу посмотреть, нет ли там брата.
— Что? Нет! — выпалил я. — Ты слышала, о чем только что говорила моя мама? Если я еще хоть раз нарушу правила, она увезет все наше семейство наверх.
— По крайней мере, вы будете все вместе.
— Ага. Все четверо — в одной комнате. Просто рай. Джемма сдвинула брови.
— Я своих родителей даже не помню. А брата не видела три года. Если бы мы могли жить все вместе, мне было бы все равно где. Хоть в кладовке.
Она прошла мимо меня и скрылась за листвой растений.
Ну вот. Теперь я чувствовал себя полным дерьмом.
— Да тебя вышвырнут из салуна быстрее, чем шулер карту передернет. — Я стал пробираться через заросли кукурузы, чтобы найти Джемму. — Тебя из лифта не выпустят, если тебе нет восемнадцати.
Джемма остановилась.
— Нужно, чтобы было восемнадцать? Не двадцать один?
— Я же говорил: чтобы основать ферму, нужно, чтобы тебе исполнилось восемнадцать лет. Тогда ты считаешься взрослым.
— Я выгляжу на восемнадцать.
