Ольга Смирнова - Тёмный стражник
Чужая рука обхватила ее, лишая возможности двигаться, другая с размаху запечатала открывшийся для вопля рот.
— Теперь ты мне все-все расскажешь… — зашипел ей в ухо мужской голос.
* * *Рич с трудом разлепил глаза — кровь наглухо склеила ресницы. Мда, подумал, с трудом поднимая руку, вот и поговорили. С другой стороны, кто ж знал, что у Дирьярда чувства юмора нет совершенно, зато больной фантазии в избытке?
Начиналось все даже мило — с познавательной экскурсии по подвалу, тому самому, куда Рич попал вначале, так что ничего нового колдун для себя не открыл, и обстановкой пыточной, к великому сожалению хозяина, не впечатлился.
Тогда Дирьярд, не мудрствуя лукаво, предложил гостю на выбор два варианта: первый — Рич добровольно и честно отвечает на заданные вопросы, что дает ему возможность умереть быстро и без боли. Второй — Рич упрямится и предоставляет гостеприимному хозяину шанс попрактиковаться в нанесении увечий и разнообразных пытках.
Колдун усмехнулся и ответил, что видимо в свое время матушка Дирьярда согрешила с троллем, иначе бы мужик к столь почтенному возрасту в игрушки б уже наигрался и ума поднабрался. И даже рассмеялся самонадеянно.
Хозяин его не поддержал, молча кивнул, как будто только и ждал подобного ответа, щелкнул пальцами, и Рич в мгновение ока очутился на пыточном столе, руки-ноги в оковах. Попытался было произнести заклинание, но вместо слов вырвалось прежнее кукарекание. Вот ведь невезение!
Конечно, сначала колдун дергался, особенно когда его резали острым скальпелем. Потом только выл на одной ноте, проклиная свою самонадеянность. Что самое странное, никаких вопросов Дирьярд не задавал, лишь наслаждался процессом. Его лицо не поменяло выражение — дружелюбие в квадрате — только глаза полыхали ненормальным огнем, а руки чуть дрожали, выдавая крайнюю степень возбуждения.
Запах крови дурманил голову, а осознание того, что это тебя кромсают как свинью, не прибавляло оптимизма. Рич пытался не кричать, запрещал себе кричать, но сдался уже на втором ударе молотком по пальцам. Его хриплые надрывные вопли, казалось, лишь раззадоривали Дирьярда. Он с непонятным упоением слушал их, полуприкрыв безумные глаза. На лице блуждала улыбка.
— Спроси меня, спроси! — выл Рич, но из горла вылетали невнятные стоны. Через полчаса пыток колдун был готов на все. Надо что-то рассказать — он расскажет, а если не знает, что именно, то придумает, лишь бы его отпустили. Или прибили побыстрее. Невозможно терпеть эти мучения. Он желал только одного — чтобы боль прекратилась, так или иначе.
— Ладно, — неожиданно сказал Дирьярд, вытирая скальпель полотенчиком и аккуратно кладя его на столик. — С произвольной программой мы закончили — да, долго, но прости, не удержался. К тому же ты оскорбил мою почтенную матушку, а она была весьма уважаемой женщиной. Теперь приступим к обязательной.
Сначала Рич даже не понял, о чем говорит его мучитель. В голове стоял туман, перед глазами все плыло, а тело превратилось в сплошной оголенный нерв, который непрерывно бьёт током. Ослабевший от потери крови, колдун молил бога (даже сам не знал, какого) даровать ему легкую смерть. Или спасти, но только побыстрее! Ради бога, побыстрее!
Обязательная программа? — тупо повторил про себя Рич. — Это что еще за хрень? Неужели он меня на куски распиливать начнет? Куда уж дальше? Чертов псих! Да чтоб я еще раз…
От подобных мыслей Ричу стало совсем худо, а невольно вспомнив коллекцию пыточных «игрушек» на столе, колдун с ужасом осознал, что после этой программы его, скорее всего, закопают в уголке недавно виденного из окна милого садика. По частям. Он уставился в потолок, только теперь поняв, что портрет висит наверху с одной конкретной целью — чтобы тот, кому не посчастливилось оказаться на месте Рича, никогда не забыл того, кто это с ним проделал; при условии, что выживет после всего, конечно. Устрашение. Боль. Унижение. Боль. Бессильная ярость. Все эти чувства кипели в колдуне, не находя выхода.
— Хватит… пожалуйста… — сухими губами прошептал Рич, но его, разумеется, не поняли.
— Трам-пам-пам, — пропел Дирьярд весело. — Ну что, дружочек, приступим? Расскажи-ка мне для начала, как ты здесь очутился?.. Откуда ты? Ты видел ее? Но каким образом? Вызвал дух? Или… мелкую встретил? Это она тебе рассказала? И письма показала?.. Ладно, можешь не говорить, я и так все узнаю…
Рич хотел ответить. Очень-очень хотел. Самое время спасти себя. Но…
— Да иди ты… — выдал искренне, глаза его закатились и он провалился в спасительную темноту. Была ли то смерть или просто обморок, затруднился бы сказать сам бог Истины.
И вот теперь он очнулся в вонючей каменной клетушке, видимо, камере для заключенных. Холодный пол, сырые стены, полное отсутствие свежего воздуха.
* * *— Ты — дурак! Ты так меня напугал!
— Я напугал? Это я тебя напугал? А то, что ты сделала, это как называется, а?
Мира потупилась. Она по-прежнему сидела в кустах, уже не одна, а в весьма враждебно настроенной компании — к ней присоединился Тим. Он появился из ниоткуда, напугал девушку до полусмерти и тут же, не сходя с места, принялся вытрясать из неё что к чему. А Мира никак не была расположена откровенничать. Во-первых, что-то вот-вот должно было произойти. Во-вторых, она еще не успела придумать подходящую ложь. В-третьих, Тим выглядел настолько разозлённым, что у нее язык отнимался. Хотелось заплакать, попросить прощения и забыть об этом происшествии навсегда. Стереть как из ее, так и из его памяти. Еще раз прожить тот момент с чаем — по-другому. Исправить. Увы… все это было не в ее силёнках.
Поэтому она молчала, уставившись в землю. Ей нечего было сказать. Помимо всего прочего, в общей мешанине чувств красной нитью выделялось облегчение от того, что все открылось, и теперь не придется переживать, как там её парень без нее. Конечно, очень неприятно быть пойманной на горячем, но с души словно камень свалился.
Тим глубоко вздохнул.
— Так, ладно. Раз ты думаешь, что так будет лучше, поговорим дома. Но именно что поговорим. Это понятно? — внушительно прошептал он. — А сейчас посмотри-ка на меня.
Мира отрицательно качнула головой. Не могла она заставить себя поднять глаза — ей было стыдно, очень стыдно, неловко, неудобно за себя и свое поведение в прошлом и настоящем. За то, что обманула и попалась. Причем больше, наверное, за второе. Потому как, обманывая, она дурных целей не преследовала, а, значит, и сам обман считала довольно невинным, пусть и корила себя за это нещадно. Но, ясное дело, Тим придерживался иного мнения.
— Я говорю, на меня посмотри, — парень попытался приподнять ее голову за подбородок, но Мира ушла в глухую оборону и отвернулась в сторону, избегая физического контакта.
