Запретное целительство. Сеньорита Смерть (СИ) - Сотер Таис

Лермийка накапала себе эликсира, и выпила залпом.

– Ну вот. Теперь никаких обмороков, хотя с нашей сегодняшней прогулкой все же придется повременить, Корбин.

Ого! Мало того, что назвали по имени, так еще и пообещали выгулять. Если бы у Рихтера был хвост, то он бы им сейчас вилял как бешеный. Его даже как-то самого настораживала такая реакция. Обычно от женского внимания он так не плыл, даже если девица ему нравилась.

– Да вы отдыхайте, сеньорита, – расчувствовался он, украдкой грозя кулаком Лучиано, который, пока Рената не видела, корчил обидные рожи. – Раз уж ваш чудесный племянник рядом, мне нет необходимости вас больше смущать. Но завтра... я могу рассчитывать увидеть вас не только во время трапезы и лечения?

Во взгляде целительницы мелькнуло сомнение, но затем она нерешительно кивнула.

– Думаю, с вами прогулка по парку будет интереснее.

– Обещаю быть лучшим проводником на свете!

Маг подавил довольную улыбку, и слегка поклонившись, вышел. Кажется, с целительницей все же можно было найти общий язык, если слегка изменить тактику. Обычно женщинам нравилась напористость и даже наглость в ухаживаниях. Но пытаясь эмоционально зацепить Ренату, или даже вывести её из себя, он добивался лишь обратного – она все больше пряталась в свою раковину.

Сегодня ему удалось немного увидеть её настоящую, и такая лермийка, спокойная и мягкая, ему понравилась гораздо больше, чем он мог подумать. Рихтер не слишком любил рефлексировать по поводу чувств, но где-то в глубине себя он понимал, что ждал от целительницы не только излечения тела.

Может, он стал мудрее, или болезненность последних, так ничем и не закончившихся отношений заставила Рихтера изменить свои предпочтения в женщинах. Когда-то он предпочитал женщин легкомысленных и страстных, которых легко и приятно было баловать, и так же легко избавиться. Затем он безумно невзаимно, влюбился в чародейку с серьезными серыми глазами, неулыбчивым ртом и неуживчивым упрямым характером. Такой она была, его любимая ученица. Целеустремленной и безжалостной в своей честности.

«Это не был последний их разговор, но пожалуй, самый тяжелый. Корбин Рихтер и его ученица стояли в храмовом закутке, готовясь разорвать связавший их магический договор.

– Прости, я не люблю тебя так, как ты хочешь, Корбин, – тихо сказала София. – Если не можешь принять это, то нам лучше не видеться. Потому что я больше никому не хочу причинять боль.

– Беспокоишься о муже?

Его губы, почти против воли, разъехались в злой усмешке.

– И о нём тоже, – серьезно кивнула она, пряча руки за спиной, будто боясь, что может ненароком дотронутся до Корбина. – Но уж с его собственнической натурой я как-нибудь справлюсь. А кто поможет тебе? Я не та, кто способна укротить твоих демонов.

Маг устало сгорбился, глядя в пол.

– Тогда кто мне нужен? Что-то мы с моими демонами совсем никому не нравимся.

Она внезапно рассмеялась.

– Нравитесь вы многим, но вот выдержать тебя с твоим даром и характером... Может только очень терпеливая женщина. И сильная.

– Чтобы если что, сковородой? – хмыкнул Рихтер.

Чародейка покачала головой.

– Чтобы когда ты серьезно облажаешься, она сказала: «Да, мой мужчина может ошибаться, но я верю ему, и никогда от него не откажусь».

– Разве ты не такая?

В серых уставших глазах мелькнула затаенная боль.

– Ты знаешь, что нет.

– Тогда вот тебе мой последний урок, дорогая ученица. Идеальных людей не бывает, как и идеальных отношений. Я не хочу быть для кого-то испытанием силы воли. Безусловное принятие, понимание... Это детские мечты, от которых я давно отказался.

–И чего ты хочешь теперь?

– Просто...

Он так и не смог ответить на её вопрос».

Софи была замужем, он – безумно ревновал, но не хотел разрушать ей жизнь. И предпочёл уехать так далеко, как мог. Здесь, в Лермии, где его почти никто не знал, было легче. Можно было по прежнему притворяться, что он – неуязвимый, не знающий поражения повелитель стихий. Везунчик, хитрец и повеса. Хотя благосклонность женщин едва ли приносила такое же удовольствие, как раньше. Так, лишь физическую разрядку, тогда как пустота в душе росла всё больше и больше.

Рената Бьянки не только спасла ему жизнь. Она заставила его вновь испытать интерес к чему-то, кроме работы. Повелитель стихий истово, почти болезненно тянулся к человеческому теплу. А Рената, несмотря на всю свою ранимость, плохо скрытую за броней отчуждения, умела быть тёплой. И может быть, столь же ласковой, как ласковы были её руки, касаясь его напряженных плеч.

Ради этого можно было и усмирить свою буйную натуру на время, тем более что со спящим источником контролировать всплески эмоций было легче. Когда же источник наконец проснется... Будет интересно посмотреть, изменится ли его отношение к целительнице. И в какую сторону.

Желание докопаться до секретов Бьянки не исчезло полностью, а будто ушло на задний план. Гораздо интереснее теперь была она сама. Любая женщина сама по себе загадка, а красивая – вдвойне. Правда, нередко за симпатично мордашкой обнаруживались лишь вздорный характер и отсутствие мозга. Но явно не в этом случае.

Только Рихтер забыл, а точнее предпочёл не вспоминать о том, что женщина столь же умная, сколь и красивая, это не просто загадка. Это беда.

Глава 23. Педагогический талант Корбина Рихтера

Обычно Лучиано вскакивал раньше меня, и громко топал по дому, то и дело заглядывая в мою комнату – проснулась или нет.

Но видимо вчерашняя дорога и знакомство с наследником Фоскарини могли притомить даже малолетнего боевого мага. Так что я не только успела проснуться раньше, но и заказать завтрак, так как патриции предпочитали пить утренний кофе в своей постели.

Я же попросила накрыть стол в нашей гостиной, и даже не стала ругать племянника, что он вышел в пижаме.

– Сначала умываться и чистить зубы, потом все остальное, – напомнила я, когда Лучи потянулся к булочке с вареньем.

Сама я была одета в свое любимое зеленое платье с округлым вырезом, украшенном легкими кружевами. Вот и для кого принарядилась, спрашивается? Сама же хотела, чтобы ко мне относились только как к целителю... Но видимо все же женское тщеславие мне было не чуждо.

Я украдкой посмотрела в карманное зеркальце. После вчерашнего я могла бы выглядеть и хуже. А так только уставшие тени под глазами, которые, хотелось бы надеяться, делали взгляд только выразительней. Зато кожа сияла чистотой и свежестью, благодаря ежедневному уходу и капельке косметики...

Племянник вернулся, и я поспешно спрятав зеркальце, налила Лучиано апельсинового сока, капнув немного укрепляющего зелья.

– Как ты спал, золотце?

– Хорошо-о-о, – протянул Лучи, зевая. – А чего ты такая добрая?

– Я всегда добрая, – возмутилась.

– Ну обычно ты называешь меня поганцем.

– Обычно ты будишь меня своими воплями. А сейчас я проснулась сама. Так что делай выводы.

– А вчерашний мужик не причём?

– Нет! И будь с сеньором Рихтером повежливее. Он мой пациент.

Ребенок насупился, но неохотно кивнул. Моей работе он старался не мешать. В этом я всегда могла на него положиться. Ну кроме тех случаев, где он влипал в неприятности.

– А что мы сегодня будем делать?

– Мы – ничего. Если только вечером. А утром у тебя занятия. Донн Фоскарини любезно предложил посещать тебе занятия с его сыном. Гувернер Сандро за тобой сегодня зайдет.

– Я не хочу! Сандро противный и больно щипается, – тут же заныл Лучиано.

Я нахмурилась.

– Почему он тебя щипает?

– Хочет, чтобы я ему служил, как своему господину. А он ведь мне никто. Я не давал ему присягу!