Черное солнце (ЛП) - Халле Карина

О мой бог.

Мои руки опускаются.

— Ведьмы? — я кричу.

Я больше не выдерживаю.

Он берет меня за локоть и ведет к двери ванной, открывая ее. Мы выходим в спальню, освещенную ароматическими свечами. Занавеска все еще опущена, но окно за ней открыто, отчего языки пламени танцуют на ветру. Кровать застелена, хотя по углам кровати все еще висят мотки веревки. Наверное, ждут меня.

Он подводит меня к занавеске, свет пробивается сквозь ее концы, когда она танцует на ветру, наполняя комнату лучами солнечного света. Сейчас день. Снаружи целый мир. Я слышу машины, людей и саму жизнь, и это так резко контрастирует с миром, в котором я живу бог знает как долго.

— Твои, скажем так, приемные родители — ведьмы, — объясняет Абсолон, становясь позади меня и кладя обе руки мне на плечи. Его руки теперь теплые, больше не холодные, и они сразу же заставляют меня расслабиться, несмотря на то, что он мне говорит. — Они распознали что-то в тебе и украли. Если бы вы все в том доме были вампирами, они бы позволили вам сгореть. Если бы ты была полукровкой с обычным человеком, думаю, что они поступили бы так же. Но загадка в том, почему они не убили тебя? Что в тебе такого, что заставляло их держать тебя рядом?

— Я не знаю, — шепчу я.

— Ты знаешь, — говорит он. — И, пожалуйста, обрати внимание, что я назвал твоих родителей ведьмами, а ты даже не попыталась протестовать. Ты даже не кажешься шокированной. Это о многом говорит. В глубине души ты знала. И, может быть, теперь понимаешь, как они скрывали тебя от других все это время. От таких как я. От таких, как Атлас По.

— И как же?

— Твои татуировки. Я полагаю, они тебе все разрешали?

Я киваю.

— Да.

— А все украшения, которые были на тебе, сколько из них тебе подарили? Черный турмалин? Камень Бури?

Я с трудом сглатываю.

— Большую часть.

— А в твоей квартире, ты знала, что стены покрыты рунами? Чтобы прятать тебя?

— Откуда ты это знаешь? — резко спрашиваю я.

— Я был в твоей квартире, — говорит он, его взгляд становится темнее, он ни разу не моргнул. — Ты же знаешь это.

От беспокойства мне хочется свернуться калачиком. Это уже слишком.

— Твои родители, — продолжает он, впиваясь пальцами в мои плечи, словно пытаясь удержать меня в вертикальном положении, — использовали заклинания, защитные камни и всю свою энергию, чтобы спрятать тебя от таких, как я.

— Но это не сработало, — тупо говорю я. Такое чувство, что я все еще нахожусь под водой.

— Нет. Потому что они недооценили мои ресурсы. Не знали, кто я такой. И с чем мне приходится работать. Хотя, кажется, они знали, ведь встречались со мной не один раз.

Теперь я словно очухалась.

— Что? — говорю я, вырываясь из его объятий. — Они тебя знают?

Абсолон кивает.

— Да. Мы не друзья. Но я иногда сдавал им несколько вампиров.

Я провожу рукой по своим мокрым волосам, и мой разум снова взрывается. Я подхожу к краю кровати, сажусь на нее, пытаясь придать всему этому смысл.

— Ты… сдавал моим родителям-ведьмам других вампиров? Зачем? С какой целью?

— Ах, — говорит он, грациозно подходя и становясь передо мной. — Как мало ты знаешь. Ты веришь в ведьм, да?

Я киваю.

— Я верю, что они управляют энергией.

— Это верно, хотя и является поверхностным объяснением. Знаешь ли ты, что не все ведьмы одинаковы? Некоторые имеют дело с магией земли, магией луны, даже черной магией… другие — истребители.

— Истребители? — повторяю я.

— Истребители вампиров, — он складывает руки на своей широкой груди, мышцы напрягаются под черным материалом рубашки. — Ты, конечно, видела «Баффи¹⁰».

Я почти смеюсь.

— Ты что, издеваешься надо мной?

Уголок его рта приподнимается в быстрой улыбке.

— Это правда. С другой стороны, это их работа. Этому посвящена целая гильдия. Они рождены для того, чтобы делать свое дело, то есть, убивать нас. Существ, подобных мне. Существ, подобных тебе.

— Мои родители — истребители вампиров…

Несмотря на то, что я все еще прихожу к согласию с тем, что такое вампир, что я одна из них, это все еще кажется немного… чересчур.

— Раньше мы называли их мордернами. С норвежского — убийцы. Но поп-культура легко переплетается с реальностью. Начало идет с Брэма Стокера¹¹, Ван Хельсинга¹² и дальше. Но истории всегда были на чем-то основаны. На группе людей, наделенных способностями, цель которых — выследить нас и убить, потому что они решили, будто наш вид не заслуживает жизни.

— Подожди, ты что-то говорил о гильдии, — замечаю я.

— Да. Это и есть гильдия. Атлас По знал, что если слухи верны, то твой двадцать первый день рождения скоро наступит. Вероятно, намеревался следить за десятками пар с детьми, которым исполняется двадцать один год, чтобы выяснить, не скрыт ли кто-нибудь из них с помощью магии.

— Но он нашел меня… — я замолкаю, вспоминая темноту в его глазах, когда он понял, что на мне черный турмалин. Это дало ему понять, что я нахожусь под защитой?

— Возможно, — говорит Абсолон.

Я свирепо смотрю на него снизу вверх.

— Ты можешь перестать читать мои мысли?

Он качает головой.

— Мог бы, но когда ты расстроена, кажется, что ты сама этого хочешь.

— Нет, — я вздыхаю, глядя на свои обнаженные руки.

Ничего нет. Все исчезло.

У меня снова перехватывает дыхание. Мне приходится сделать глубокий вдох, чтобы успокоить свое сердце.

— Так почему Атлас не убил меня? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Предполагаю, что на него не накладывали таких обязанностей. Он следователь. И у него, вероятно, есть свои подозрения, но нет доказательств, что ты и есть тот мифический ребенок.

Я чуть не фыркаю. Мифический ребенок. Дайте мне передышку.

— Ты уже второй раз называешь меня мифом. Кто я на самом деле?

Он проводит тонкими пальцами по подбородку, обводя взглядом мое тело, оставляя за собой мурашки. На мгновение я поражаюсь тому, насколько глубоко, невозможно красив этот мужчина. Это ослепляет меня.

«Сосредоточься», — напоминаю я себе. Мне определенно не нужно, чтобы он это слышал. Это только усугубит его огромное эго.

Я смотрю ему в глаза, ожидая, что он будет ухмыляться. Но вместо этого его взгляд задумчив.

— Ты наполовину ведьма, наполовину вампир, — говорит он через мгновение.

Окей. Вполне комфортно звучит. Возможно, в этом даже есть смысл.

— И почему тогда я миф? — спрашиваю я.

— Вампиры и ведьмы — смертельные враги, — объясняет он. — Иметь таких детей — большая редкость.

— Но не невозможно.

— Нет. Такое случалось и раньше. Любовь есть любовь.

В его устах это прозвучало почти сентиментально.

Он прочищает горло.

— Но тебе интересно, что делает тебя такой особенной? Кроме того факта, что каждая девушка твоего возраста считает себя чертовски уникальной.

Я не могу удержаться от улыбки.

— Я должна была утонуть в той ванне, но не утонула. Думаю, это делает меня довольно уникальной.

— Осторожно, — говорит он, и в его глазах появляется блеск. — Не хотелось бы усугублять твое огромное эго.

О черт. Значит, он все-таки услышал меня.

Мои щеки вспыхивают, и я отвожу глаза.

— Что делает тебя уникальной, — продолжает он, — так это не то, что ты наполовину ведьма, наполовину вампир. А твоя родословная. Ну, такие ходят слухи.

Меня охватывает чувство неловкости.

— Какая еще родословная?

— Очевидно, Хакан не был твоим настоящим биологическим отцом. У Элис, возможно, был роман с ведьмаком.

— Ты говоришь «возможно».

— Не думаю, что нужно рассматривать альтернативу.

Это означает, что мой биологический отец изнасиловал мою биологическую мать.

— Я думала, ведьмы хорошие, — тихо говорю я ему, чувствуя кислый привкус во рту.

Абсолон разражается смехом, сильным, почти музыкальным смехом, от которого кровь во мне приливает к поверхности.