Падший (ЛП) - Лейк Кери

Последний час она говорила себе, что женщина не умерла, а потеряла сознание. Бывало иногда, в БДСМ, когда люди увлекались. Впрочем, даже если бы он её убил, это не имело бы значения.

Каринна приучила свой разум принимать боль. Она провела месяцы, истязая собственное тело, проверяя собственные пределы, готовясь к тому, что ей придется пройти через ад, чтобы сблизиться с мужчинами, похитившими её сестру.

«Почти у цели». А конечной целью будет попасть внутрь клуба. И, конечно же, найти камеру, о которой болтала Лита, — деталь, которую она не собиралась раскрывать Жнецу.

Она не могла позволить себе быть сломленной звуками чужих страданий. Как бы это ни взывало к её инстинктам, взывая к ней о помощи, она не поддавалась этому. Не смогла бы, даже если бы захотела. Он лишил её контроля, напоминание, которое заставляло всё её нутро восставать в ярости, каждый раз, когда она дергала за цепи.

По правде говоря, Каринна подошла к роли сабмиссива не с каким-то энтузиазмом. Потребовались недели подготовки, чтобы смириться с тем, что она откажется от контроля. Даже к концу тренировок, она всё ещё не полностью согласилась с идеей быть в чьей-то милости, что побудило её пойти на курсы по надиранию задниц и выходу из щекотливых ситуаций.

Женщина не имела значения. Ни оковы, ни темнота, ни отсутствие контроля. Она научится принимать от него боль. Наслаждаться этим дерьмом, если придется.

«Глаз вырву, но дойду до цели».

Что бы ни приготовил для неё этот бессердечный ублюдок, Каринна попадет в этот клуб.

Так или иначе.

Она не могла быть уверена, но вмятины на её запястьях говорили ей, что прошли часы с тех пор, как она прибыла в жуткий дом адского рабства. Однако, помимо вмятин, вырисовывалась гораздо более серьезная проблема. Приступы истерики, пока она извивалась, заставили её рубашку задраться вверх по животу, а прохладный воздух на коже напряг её соски и сказал ей, что она обнажена. Не то чтобы он не видел её обнаженной, но черт возьми, она не хотела соблазнить ублюдка на изнасилование.

Она извивалась, скользя задницей по матрацу, в надежде, что ткань чудесным образом вернётся на место. После нескольких минут тщетного трения о кровать, она дернула четырьмя конечностями веревки и в отчаянии закричала.

Через пару секунд тяжелого дыхания Каринна начала дергать носом, так усердно, что её рот тоже помогал.

Повязка не сдвинулась с места.

«Черт».

Дверь щелкнула, и у Каринны перехватило дыхание.

Нет.

Глубокий вздох смеха пронесся по комнате, как облако предчувствия.

— Трудно лежать неподвижно, Котенок?

— Иди к черту.

— Думаю, я останусь здесь. Мне нравится открывшийся вид.

— Держись от меня подальше.

Мягкая ласка скользнула по её обнаженной груди, и Каринна зашипела, ненавидя свои соски за то, что они сморщились от его прикосновения. Его грубые руки были покрыты мозолями, ничего похожего на мягкие руки бизнесменов, которые мацали её в клубе.

— Ты говоришь мне держаться от тебя подальше, но твое тело говорит мне кое-что другое.

«Катись в ад с моим телом. Замучай предательскую сучку, мне всё равно».

Руки возились с её рубашкой, и ещё больше прохладного воздуха скользнуло по её груди. Он расстегнул рубашку полностью.

— Я мог бы сидеть и смотреть на тебя часами.

— Значит, это твой план? Сидеть здесь всю ночь, как какой-то извращенец, и смотреть на меня?

— Ага.

— Клянусь Богом, если я освобожусь от этих цепей…

— То что?

— Ё*ну тебя.

Он захихикал.

— В таком случае я с нетерпением жду твоей свободы. — Царапание по деревянному полу остановилось где-то у изножья кровати. — На самом деле, я планирую трахнуть тебя. В конце концов. — Шуршание ткани о ткань, как будто он сел на стул, у Каринны всё перевернулось в животе

Этот мудак планировал сидеть у изножья её кровати и всю ночь пялиться на её промежность?

— Ты бреешься или пользуешься воском? — Казалось, он поерзал на стуле, и его палец скользнул по её тазовой кости.

Её бедра вздрогнули.

— Безупречная. И нежная. Я помню с той ночи. — Его спокойный, глубокий голос наполнял комнату и щекотал её разум.

— Если бы я знала, что ты больной ублюдок, той ночи бы не было.

— У тебя не было выбора, Котёнок. Я был полон решимости заполучить тебя, так или иначе.

— Это называется изнасилованием.

— Разве я выгляжу так, будто собираюсь обеспечить чистой водой маленькую деревню? Чем, черт возьми, ты думала, когда просила вступить? Изнасилование — одна из многих страстей, с которыми ты познакомишься в клубе «Садизм».

— Где другая женщина?

— Другая женщина?

— Я слышала её. Она кричала. Ты убил её?

— Боюсь, я не поцелую тебя и не скажу. — Заскрипел стул, видимо он в очередной раз передвигал, по мнению Каринны, из угла комнаты.

В воздухе раздался хруст, и за ним последовали звуки, похожие на жевание.

На её тело смотрели мужчины. Они видели больше, чем тот вид, который она демонстрировала прямо сейчас. Но то, как она предстала перед ним, вызвало у неё желание свернуться клубочком и спрятаться. Слишком интимно. Мужчина сидел и ел, наслаждаясь едой, глядя на неё, почти голую и привязанную к его кровати.

Ярость забурлила в её животе.

— Ты, должно быть, неумелый похититель, если держишь женщину привязанной к кровати.

Он усмехнулся.

— Сколько бы ты не препиралась со мной, если сейчас я потрогаю тебя, ты будешь чертовски мокрая для меня.

«Не делай этого». Боже, она не хотела дополнительного унижения от того, как её тело может отреагировать на ту же ситуацию — как если бы у него был какой-то собственный ненормальный разум.

— На самом деле, держу пари, что ты молишься, а я нет, просто чтобы тебе не пришлось признаваться, как сильно ты любишь мучения.

«Десять минут». Это все, что ей нужно. Десять минут, чтобы хорошенько ударить кулаком и рвануть к двери.

— Мне нужно в ванную.

Нет ответа.

— Эй?..

Сначала расслабились её руки, затем ноги, и Каринна тут же накинула рубашку на тело, застегнув её спереди. Она подняла повязку.

Он стоял без рубашки, в одних кожаных штанах. Черные татуировки покрывали его правый бок, ребра и грудную мышцу. Его проколотые соски поймали то немногое, что светило в комнате. Каринна сосредоточилась на глубоких бороздах между его исключительно большими мышцами, как будто кто-то взял кирку и выколол каждую унцию жира из его тела. Мужчина был тверд. Жнец.

И до сих пор кусает яблоко с руки.

— Голодная? — спросил он, и от чего-то в его манере вопроса, пробежали мурашки по её спине.

Она кивнула.

— Делай то, что нужно. А я принесу тебе что-нибудь поесть.

«Действительно?» Он планировал выйти из комнаты, оставив её развязанной? «Что за осёл». Побег может оказаться проще, чем она думала.

Она прошла мимо него, в ванную. Включив свет, она закрыла за собой дверь и стала ждать, прислушиваясь.

Простой щелчок дверью, сравнимый с выстрелом из пистолета, и она рванула через пустую комнату к окну. Закрыто. «Черт». Она на цыпочках подошла к двери и приоткрыла её. Темнота в коридоре мешала увидеть что-то. Она прищурилась, навострила уши и расширила дверную щель, прежде чем проскользнуть внутрь.

Шарканье и стук ножа о доску доносились с нижнего уровня. Где бы ни находилась кухня по отношению к ней, она казалась слишком близко, чтобы спускаться по лестнице. Вместо этого она попятилась по коридору туда, где была закрыта ещё одна дверь.

«Тук. Тук». Словно что-то рубил ножом с явной злостью. Нет смысла двигаться в сторону ножа. Лучше подождать, пока он вернется в её комнату.

Каринна нырнула в темную комнату, дальше за её собственной и стала ждать. Её собственная… Господи, она уже мысленно обосновалась в этом месте. Взгляд через плечо стал более сконцентрированным. Даже в темноте черты комнаты выделялись. Искусно вырезанная деревянная кровать, которая, по её предположению, должна была быть изготовлена ​​задолго до того, как были изобретены матрасы королевского размера. Кровать, черт возьми, занимала почти половину комнаты, покрытая богатой серо-черной бархатистой тканью. Шезлонг стоял перед великолепным витражным окном, где прозрачные белые занавески плясали на ветру, словно призраки. Книги лежали стопками и разбросаны по полу вокруг кровати, как будто он только и делал, что читал каждую ночь.