Лорел Гамильтон - Страдание
— Все сделайте глубокий вдох, — сказала я спокойным, ровным голосом. — Я маршал Анита Блейк, а мужчины, которых вы сейчас оцениваете — со мной.
— Мы знаем кто ты, — сказал взрослый мужчина в униформе патрульного, и голос его не звучал восторженно.
— В качестве кого с тобой остальные звери? — спросил Джейми, хотя копы наверняка собирались спросить тоже самое, не считая части про зверей.
— Во-первых, никогда больше не называй их зверями, — сказал Мика.
— Именно ими они и являются, — сказал он, и поднял руку, указывая на Мику. — Так же, как и ты. — Его серебряный посох подмигнул на свету.
— О, боже, вы же носите пастушьи посохи. Пожалуйста, скажите мне, что вы двое не стали Пастухами паствы? — издал Мика с отвращением.
Я подумала «Чокнутые в эфире», но вслух этого не сказала. Они его родственники и я постараюсь не сделать все еще хуже, но «Пастухами» называлась новая группа фанатиков, которые ходили по жертвам сверхъестественных атак и пытались «спасти» их. Они говорили новообращенным ликантропам, что те теперь бездушные звери, а новоиспеченным вампирам, что они трупы, с вселившимися в них демонами, и таким образом они становятся слугами дьявола.
— Мы здесь в качестве защитников для пострадавших от зверья и демонщины, — сказал Джейми, что было большущим «ДА».
— Шериф Каллахан не был укушен оборотнем или вампиром, — сказал Эл, — поэтому вы не должны быть здесь.
— Мы семья Раша. И имеем полное право здесь находиться, — отрезал Джейми.
— Тогда и будьте здесь, как семья, а не как Пастыри, — сказал Эл.
— Мы здесь чтобы защитить Раша, на случай возвращения того монстра, который на него напал, — вклинилась тетя Берти.
— Оставьте это для полиции, — сказал Эл.
— Не тогда, когда полиция заодно с приспешниками дьявола и бездушным зверьем. Вы не можете использовать черта, чтобы защититься от дьявола.
Я шагнула к Мике.
— Кого вы назвали приспешником дьявола? — Вместе со мной двинулся и Натаниэль, потому что так и не отпустил мою руку. На самом деле, сейчас он держался за нее с двойной хваткой, как будто думал, что я собираюсь сделать что-то непоправимое.
— Не расстраивайся, Анита, он просто только что назвал своего племянника бездушным зверем, — сказал Мика и теперь в его голосе сквозил гнев. Первые струйки энергии поползли по моей коже, вздымая волоски на руке, рядом с которой он стоял. Он мог контролировать себя лучше, чем любые из оборотней, которых я знала, а иногда мог подавить другого оборотня своей силой, чтобы показать тому, где его место, как я поступила с Нильдой в самолете, но сейчас мне казалось, что его всплеск энергии вышел не специально. Его тетя с дядей не могли чувствовать прилив силы, а если бы могли, то только убедились бы в своих страхах.
— Спокойно, — тихо сказала я.
— Дай мне минуту, — прошептал он.
Ему требовалась минута, чтобы восстановить свой железный контроль. И я сделала единственное, до чего могла додуматься: распалила их «огонь»:
— Как вы смеете называть своего собственного племянника бездушным зверем, вы, узкомыслящие, жалкие подобия Христиан?
— Как смеешь ты ставить под сомнение мою веру в Христа, ты, дьяволопоклонническая, пороч…
— Хватит, Джейми, — отрезал Эл, попытавшись встать между нами.
— Я христианка, — сказала я, — и мой крест ослепительно сияет. А вы когда в последний раз ставили свою веру против чего-то, что могло разорвать ваше лицо?
Натаниэль почти до боли сжал мою руку. Я не собиралась подходить ближе к дяде Джейми, но религиозные фанатики вроде него выводили меня из себя. Именно те, кто считал себя правым, на деле оказывался вовсе не христианином.
Энергия Мики почти вернулась к норме. Тот факт, что ему потребовалось столько усилий, чтобы успокоиться, говорил о том, как зол и расстроен он был. И не только чокнутые дядя с тетей вывели его из себя. Его отец был в палате, а они задерживали его со всем этим фанатизмом, скрытым под маской религии.
— Она невеста Мики, — сказала Джулиет, — и уже одно это должно заставить тебя разговаривать с ней, как цивилизованный человек.
Тетя Берти протолкнулась между мужем и Джулиет.
— Так ты его невеста, или это Беатрис нашла причудливый способ сказать, что вы вместе сожительствуете?
Ох, отлично, они возненавидят и сексуальную сторону, тоже.
— Вместе сожительствуем? — переспросила я.
— Да, именно это я и сказала, — проговорила Берти, и ее лицо выглядело самодовольным.
— Просто с детства не слышала этой фразы; я не знаю никого, кто все еще так выражается.
Она покраснела, как будто я ее смутила. Интересно, ведь я еще даже не начинала ее смущать.
— Ты его невеста, или живешь в грехе?
— Она может сочетать это, как вариант, — вступилась Джулиет, — как и я была с Беном.
— Только потому, что Бен женился на тебе, хотя и мог получить молоко бесплатно, не доказывает того, что вы не грешили.
— Бесплатное молоко? — переспросила я. — Ребята, вы серьезно?
Джейми посмотрел на меня взглядом полного презрения.
— Когда мужчина может получить все, что он хочет от женщины, он использует ее до тех пор, пока не удовлетворится ею, и потом он бросает ее ради следующей женщины, которая раздвинет для него свои ноги.
Руки Натаниэля сильно сжали мою руку, но именно Мика оказался тем, кто подошел и произнес:
— Мне стыдно, дядя Джейми, что вы из тех, кто трахает женщину, а затем бросает ее.
— Что? — воскликнул Джейми, и посмотрел на Мику. — Я бы никогда…
— Ты только что сказал, что если мужчина может иметь секс до брака, он использует женщину, а потом бросает ее ради следующей женщины.
— Да, вот почему ты женишься на первой же и предъявляешь свои обязательства перед Богом.
— Я люблю Аниту и никогда бы не бросил ее ради другой женщины. Мне не нужен Бог, чтобы определять для себя рамки приличия, и мне было бы крайне стыдно, если бы ты не женился на тете Берте, а в первую очередь трахнул ее, чтобы затем бросить ради другой.
— Я никогда… я не говорил этого!
Тетя Берти закричала:
— Как ты смеешь! Проси прощения у своего дяди! Он самый лучший человек, которого я когда-либо знала, и он никогда бы так не поступил.
— И Анита лучшая женщина, которую я когда-либо знал. Я уверен, что, даже не выходя за меня замуж, она никогда не бросит меня, чтобы просто хорошо потрахаться. Она любит меня не только из-за секса, не так ли, милая? — спросил он.
Не припомню, чтобы он называл меня милой, но я сказала единственное, что могла сказать:
— Да, я люблю тебя куда за большее, нежели просто за сногсшибательный секс.
