Райчел Мид - Сны суккуба
Она нашла взглядом Сета, посмотрела на него задумчиво.
— Он меня, наверное, пожалел.
— Что ты... нет, конечно, — сказала я быстро.
Но ее, кажется, не убедила.
— Ну и ладно. Уж лучше я выпью кофе и поболтаю о книгах с ним, чем с каким-то незнакомцем. Знаешь, тот, второй, напомнил мне сексуального маньяка, которого я как-то видела по телевизору...
Когда аукцион закончился, мы с моим покупателем обменялись телефонами. Хью не отлипал от Динны и вообще старался держаться от меня подальше. Я решила, что разберусь с ним позже. И посмотрела с родительской гордостью на Тауни, которая не отходила от Ника. Ночь обещала быть чудесной.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Суккуб...
Кого я вовсе не ожидала услышать, подойдя к телефону на следующий день, так это Данте. Совсем забыла, что оставила ему свой номер. И сперва удивилась, а потом обрадовалась. Неужели он что-то разузнал? В ночь после аукциона энергии я не теряла, но и жертвы у меня не было. Связь между этими двумя событиями подметил Данте. Мелочь, конечно, но от нее все же можно оттолкнуться, и я надеялась, что сейчас он расскажет больше.
— Привет! Что случилось?
Я села на диван, отложив косметичку. Вечером мы с Сетом собирались куда-нибудь выйти, и прихорашивалась я самым обычным способом, не желая тратить энергию на превращение. На аукционном свидании мне предстояло разжиться, скорее всего, только деньгами, а не силой.
Данте немного помолчал. Потом сказал:
— Я тут подумал... что выбрал, пожалуй, неправильный подход.
Неожиданное заявление.
— Правда?
— Да. Не принял тебя всерьез и понимаю теперь, почему ты взбесилась.
Слышать это признание — что он и вправду от меня отмахнулся — было не слишком приятно. Но хоть признался, и на том спасибо...
— Ладно, ничего страшного. Зато теперь мы, возможно, что-то и поймем. Меня это беспокоит.
— Меня тоже. — Он еще помолчал, потом вздохнул. — Слушай, ты была когда-нибудь в «Эль Гаучо»?
Несколько секунд я пыталась сообразить, при чем тут ресторан. Потом растерянно спросила:
— Где?
— Это такой ресторан. На Первой...
— Да знаю я, где это. Какое отношение он имеет к снам?
— К снам? Ты о чем?
— А ты о чем?.. О Господи Иисусе. Ты меня приглашаешь?
— Ну да. Какое отношение к снам может иметь этот долбаный «Эль Гаучо»?
Я застонала.
— Ушам своим не верю. Я думала, ты хочешь что-то важное сказать...
— Я пытаюсь вести себя как приличный человек! Сны твои — глухой номер, а вот наши отношения... Ты была права, когда сказала, что я ничтожество и обращаюсь с тобой как с дешевкой. Так дай мне шанс! Я постараюсь уложить тебя в постель по всем правилам.
Это поразило меня еще больше, чем предложение сходить с ним в пивную.
— Не буду я с тобой спать, понятно? От тебя мне нужна только помощь. И сколько можно повторять, что у меня есть друг?
— Сколько хочешь. Не верю, что это что-то серьезное. Тем более после аукциона, где ты продалась за семьсот долларов.
— Откуда ты знаешь?
— Из газет.
— Это свидание не считается.
— Давай и со мной свидание считаться не будет.
— Нет! В последний раз говорю — у меня есть друг. И сегодня вечером я встречаюсь с ним.
— В «Эль Гаучо»?
Я отключилась.
Несколько позже, укладывая щипцами волосы, я услышала стук в дверь. И уловила излучения бессмертных. Никакого мускуса, к счастью. Знакомые и желанные. Правда, этим вечером желанные не слишком.
— Что вы тут делаете, ребята? — спросила я, открывая дверь и впуская Питера, Коди и Хью.
Мое бессменное сопровождение. Гномы при Белоснежке.
— Почему вас вечно приносит, когда я собираюсь выйти?
Приглашения они, как всегда, дожидаться не стали и расселись в гостиной. Коди передал мне уведомление о посылке, которое нашел в двери, и я мысленно велела себе не забыть зайти в домовую контору, когда та будет открыта.
— Мы идем в богомерзкое местечко, где смешивают «Маргариту», — сообщил он. — Решили спросить, не хочешь ли ты присоединиться.
— А ты неблагодарная и злая, — сказал Питер, окидывая взглядом гостиную. — Не вижу елки.
Хью уставился на мой красный шелковый халатик.
— Ты думаешь в этом выйти?
— Нет, конечно. Просто я еще не собралась.
У всех троих изменилось вдруг выражение лица.
— По делу или с Сетом встречаешься? — спросил Хью.
— С Сетом.
— Гадство, — ругнулся Питер.
Вытащил из кармана какую-то купюру и вручил Хью.
— Вы что, ребята, спорите на мою личную жизнь?
— Да, — сказал Хью. — С самого начала. А уж какие у нас ставки на то, когда вы с Сетом соберетесь наконец переспать...
— Спорьте, спорьте. — Я скрестила руки на груди и прислонилась к стене возле телевизора. — Этого никогда не будет. Хотя Нифон и прилагает все усилия... Он тоже участвует в пари?
— Нет еще. А что за усилия? — спросил Коди.
Я рассказала о предложении Нифона купить душу Сета. К моему удивлению, это не потрясло их и не разгневало.
— Вообще-то, — медленно начал Хью, — я тоже об этом подумывал...
Я задохнулась от возмущения.
— Подумывал? Купить его душу?
— Ну да. Работа у меня такая... да и тебе это помогло бы.
— О господи.
— Если все-таки решишься, — быстро сказал Хью, — обращайся только ко мне. Я побью любые предложения Нифона.
— Заключив сделку, ты выбываешь из пари, — предупредил его Питер.
— Что? — возопил Хью. — Так нечестно!
— Еще как честно. У тебя будет преимущество...
— Боже. Уймитесь. Поверить не могу, что вы всерьез говорите о покупке души моего...
Тут мы почуяли еще одно излучение. Теплое, медовое. Благоухающее засахаренными яблоками.
— Тауни, — сказали мы хором.
Я открыла дверь, и Тауни, рыдая, бросилась мне на шею. Чуть не опрокинула на пол.
— Джорджина, — простонала она, — у меня ничего не получится, никогда. Никогда...
По щекам ее черными ручьями текла тушь. Я попыталась высвободиться из богатырских объятий.
— Тихо, тихо, — пробормотала я. — Все получится, обязательно.
Отпустив меня, она шмыгнула носом и вытерла глаза, размазав тушь еще сильней.
— Нет. Я так старалась, так старалась... но ничего не выходит.
Я оглянулась на друзей. Они таращились на меня, словно ожидая, что я немедленно объясню, отчего суккубу не удается переспать с мужчиной. Чему вряд ли могло найтись какое-то объяснение.
— Ладно, — сказала я наконец. — Успокойся, и попробуем разобраться. Только приведи себя в порядок сначала. Смотреть страшно.
— Не могу, — прорыдала она.
