Кэми Гарсия - Прекрасные создания
— Я не знаю. Когда я уходил, они были еще живы.
— Я не понимаю тебя.
— Я дезертировал, Женевьева. Я больше не мог ни дня сражаться за то, во что я не верю. Только не после того, что мне довелось увидеть. Большинство парней, бок о бок с которыми я сражался, даже не понимали, из-за чего вся эта война, они просто проливали кровь за хлопок.
Итан взял ее холодные руки в свои, грубые от мозолей.
— Я пойму, если ты не захочешь выйти за меня замуж теперь. У меня нет ни гроша, и чести теперь тоже нет.
— Меня не волнует, есть ли у тебя деньги, Итан Картер Уэйт. И ты все равно самый благородный человек из всех, кого мне доводилось знать. И мне не важно, что мой отец считает различия между нами непреодолимыми. Он ошибается. Теперь ты дома, и мы поженимся.
Женевьева прижалась к нему в страхе, что он снова может растаять в воздухе, как только она его отпустит. К реальности ее вернул запах. Отвратительный запах горящих лимонных деревьев, их сгорающих жизней.
— Нам надо идти к реке. Так поступила бы матушка. Она бы пошла на юг к дому тети Маргарет.
Но Итан не успел ответить. Кто-то шел. Ветки хрустели, словно кто-то пробирался через кустарник.
— Прячься за мной, — приказал Итан, толкнув Женевьеву за спину одной рукой и сжав винтовку в другой.
Кусты раздвинулись и на свет вышла Иви, кухарка Гринбрайеров. Она все еще была в ночной сорочке, черной от копоти. Она закричала, увидев мундир и будучи слишком испуганной, чтобы заметить, что он был серым, а не синим.
— Иви, с тобой все в порядке? — Женевьева бросилась вперед и поймала пожилую женщину, которая чуть не рухнула на землю.
— Мисс Женевьева, во имя всего святого, что вы здесь делаете?
— Я пыталась добраться до Гринбрайера. Предупредить вас.
— Слишком поздно, деточка, все плохое уже случилось. Эти синие коршуны выломали двери и зашли в дом, словно он был их собственным. Они сразу присмотрели, что можно стащить, и начали все поджигать, — было очень трудно разобрать, что она говорила. Она была в истерике, и через каждые несколько минут заходилась приступом кашля, задыхаясь от дыма и от слез.
— В жизни своей не видела таких дьяволов. Сжечь дом с женщинами внутри! Каждому из них придется ответить Господу Всемогущему на Страшном Суде, — голос Иви дрогнул.
Через мгновение сказанное ею дошло до слушателей.
— Что ты хочешь сказать — сожгли дом с женщинами?
— Мне очень жаль, дитя.
Женевьева почувствовала, как подкашиваются ноги. Она упала на колени в грязь, и капли дождя катились по ее лицу, смешиваясь со слезами. Ее мама, ее сестра, Гринбрайер — все погибли. Женевьева подняла глаза к небу:
— Богу придется ответить мне за это!
Нас выбросило из видения так же быстро, как и затащило в него. Я снова уставился на священника, и Лены рядом не было. Я почувствовал, как она исчезла.
Лена?
Она не ответила. Я сидел в церкви в холодном поту, зажатый между тетями Мерси и Грейс, вылавливавших монетки из своих кошельков для корзинки пожертвований.
Дом сожгли вместе с женщинами в нем, тот самый дом, обрамленный лимонными деревьями. Дом, возле которого, я уверен, Женевьева потеряла свой медальон. Медальон с гравировкой, выполненной в тот день, когда родилась Лена, но за сто лет до ее рождения. Неудивительно, что Лена не хотела видеть видения. Я начал склоняться к тому же.
Таких совпадений не бывает.
1. Американская кантри-певица и киноактриса 70-80-х годов.
Глава 8
Четырнадцатое сентября. Истинный Страшила Рэдли
(переводчик: Yummy_)
В воскресенье вечером я перечитывал «Над пропастью во ржи», рассчитывая, что я устану и засну. Однако мне никогда не удавалось достичь нужной степени усталости. И читать я тоже не мог, потому что чтение было поверхностным. Я не мог начать сопереживать Холдену Колфилду, потому что не мог погрузиться в историю, не настолько, чтобы почувствовать себя этим персонажем.
В моих мыслях чего только не было. Полным-полно медальонов, пожаров, голосов, людей, которых я не знал, и видений, которые мне были не понятны.
И еще что-то. Я отложил книгу и положил руки под голову.
Лена? Ты ведь здесь, да?
Я уставился на голубой потолок.
Не молчи. Я знаю, что ты там. Или здесь. Не важно.
Я ждал, пока, наконец, не услышал ее голос, звучавший словно крохотный отголосок полузабытого воспоминания в темноте моего сознания.
Нет. Не совсем.
Ты здесь. Ты была здесь всю ночь.
Итан, я сплю. То есть, спала.
Я улыбнулся сам себе.
Нет, не спала. Ты слушала.
Ничего подобного.
Просто признай, что так и было.
Парни. Вы всегда думаете, что дело только в вас. Может быть мне просто нравится книга.
Ты всегда можешь оказаться там, где захочешь, как сейчас?
Она надолго замолчала.
Не всегда, сегодня это как будто просто случилось само себе. Я все еще не понимаю, как это работает.
Может, мы сможем спросить кого-нибудь.
Кого например?
Не знаю. Наверно, придется нам выяснять самим. Как и все остальное.
Еще одна пауза. Я старался не думать, не напугало ли ее слово «нам», на случай, если она могла слышать мои мысли. Может дело было в этом, а может в другом, в том, что она не хотела, чтобы я выяснял что-то, так или иначе связанное с ней.
Не пытайся.
Я усмехнулся, и почувствовал, как отяжелели веки. Мне едва удавалось держать их открытыми.
Уже пытаюсь.
Я выключил свет.
Спокойной ночи, Лена.
Спокойной ночи, Итан.
Я надеялся, что ей доступны не все мои мысли.
Баскетбол. Мне определенно нужно больше времени думать о баскетболе. И пока я прокручивал в голове схему игры, мои глаза окончательно закрылись, и я поплыл, теряя контроль над сознанием…
Вода кругом…
Я тонул.
Вздымаясь над зеленой водой, волны обрушивались над моей головой. Мои ноги оттолкнулись от илистого дна реки, возможно это была Санти, но это ничего не дало. Я видел что-то вроде света, пробивающегося через воду, но я не мог выбраться на поверхность.
Я шел ко дну.
Сегодня мой день рождения, Итан. Это происходит.
Я протянул руку. Она взяла ее, а я изогнулся, чтобы посильнее ухватиться, но ее уносило течением, я не мог удержать ее. Я попытался крикнуть, когда ее маленькая бледная ручка исчезла внизу в темноте, но мой рот наполнился водой, и я не смог издать и звука. Я чувствовал, что задыхаюсь. В глазах начинало темнеть.
Я пыталась предупредить тебя. Ты должен меня отпустить.
