О клинках и крыльях (ЛП) - Рейн Элиза

Сегодня утром мы изучаем древние руны. Мы входим в незнакомый нам зал прямо из Великого Чертога Одина, и когда я вижу вырезанные над дверью слова «Владение ученого», меня переполняет предвкушение. Стены этой круглой комнаты полностью покрыты рисунками. Нет и дюйма на деревянных панелях, не покрытого рунами. Мне известны примерно девять десятых из них, но та одна десятая, с которой я пока не знакома, заставляет мой ум работать с невероятной быстротой. Я забываю обо всем вокруг, восхищенно обводя руны пальцами.

Брунгильда появляется через пару минут после того, как мы вошли в комнату и урок начинается. В другой ситуации мне было бы сложно сидеть на месте два часа, но сейчас время летит быстро, потому что мне интересно буквально все, что она говорит. Раз за разом я проигрываю битву с собственным разумом. Желание поискать в галерее что-то, упомянутое Валькирией или руну, которая мне не знакома, слишком сильно, чтобы бороться. Все остальные делают записи или смотрят на Брунгильду, но только не я. Каждый раз, когда я приношу из галереи воспоминание, особенно когда оно в виде бумаги и в моих руках появляется сияющий листок, я прикладываю все усилия, чтобы никто этого не заметил.

Проговорив примерно час, Брунгильда объявляет, что мы должны выполнить письменный тест.

— Это позволит разбить вас на группы для дальнейшего изучения языков и истории Иггдрасиля, — говорит она, пока остальные огорченно вздыхают.

Я не вздыхаю. Это то, в чем я могу преуспеть. Мне не нужно быть сильной, не нужно быть быстрой, не нужно пытаться никого бить, чтобы стать в этом лучшей.

Мне просто надо оставаться в сознании.

Брунгильда раздает всем листы пергамента с вопросами. Большинство из них о том, какое значение имеет та или иная руна, а некоторые, наоборот, о том, какая руна подойдет, чтобы обозначить те или иные вещи. Я отвечаю на все вопросы, на 4 самых сложных ищу ответы в галерее. Я уверена, что на все ответила верно. Оглядевшись по сторонам, я вижу, что сидящие рядом фейри едва ли добрались до середины пергамента. Я не хочу выделяться или привлекать лишнее внимание, так что делаю вид, что все еще записываю ответы.

Тем временем, Брунгильда смотрит на меня. Она знает, что я уже закончила. Заметила ли она, что я отключалась, чтобы найти ответы? Я уверена, что то, что она увидела на лужайке во Дворе Льда, было с помощью ее валь-тивар, который, думаю, имеет вид совы. Подозреваю, она знает обо мне больше, чем я сказала бы ей.

Но была бы я здесь, если бы она не применила тогда свою магию, какой бы она ни была? Не знаю. Но мне известно, что с тех пор она ни разу не посмотрела на меня с теплом.

На лицах почти всех фейри видно облегчение, когда Брунгильда отпускает нас и мы идем на тренировочную площадку, заниматься стрельбой. Нас снова обучает Вальдис, только теперь мы, все двадцать шесть, заняты одним видом боя. Я выбираю мишень так, чтобы быть подальше от тех фейри, кто раньше был агрессивен со мной, и понимаю, что после отдыха у Эрика на кушетке и на довольно удобном стуле в мастерской Сарры, мои руки в гораздо лучшем состоянии, чем днем раньше. Мышцы немного побаливают, но я попадаю почти по каждой цели, и в конце занятия уже не такая потная и измученная, как вчера. И что еще лучше — я не отключилась.

Пользуясь приливом уверенности в себе, я дожидаюсь, пока все остальные уходят с площадки на обед. Вальдис складывает луки, которыми мы пользовались, в сундук, и когда я подхожу к ней, останавливается и смотрит на меня.

— Эрсир, — говорю я, уважительно склоняя голову. Она не отвечает, только упирается рукой в бедро, пока ее крылья резко расправляются, а потом обратно складываются на спине.

Черт, я тоже хочу себе крылья.

Желание такое сильное, что заставляет меня моргнуть.

— Харальд сказал, что вы можете помочь мне наработать выносливость, — продолжаю я, стараясь смотреть на ее лицо, а не на крылья. Стоя так близко, я могу разглядеть, что зигзаги боевого раскраса у нее на щеках состоят из крошечных рун.

— Желание стать лучше никогда не останется без внимания, — отвечает она. Значит ли это, что она мне поможет? Она оценивает меня чуть дольше, оглядывая сверху донизу так, что мне становится некомфортно. — Тебе нужно бегать.

— Что? Сейчас?

— Каждый день. Чтобы стать более выносливой и подтянутой, тебе придется бегать.

— Да, — говорю я.

— Начни с десяти минут и каждый день добавляй понемногу, пока не дойдешь до шестидесяти минут.

Я таращусь на нее. Бежать шестьдесят минут?! Это вообще возможно? Если от этого не зависит моя жизнь, скорость моего бега обычно определяется заинтересованностью в том, к чему или от чего я бегу.

— А где в Фезерблейде можно бегать?

— Вокруг этой площадки будет приемлемо.

— Хорошо, — я шумно выдыхаю. — Благодарю, эрсир, — я поворачиваюсь, чтобы уйти, но ее голос останавливает меня.

— Почему ты не бежишь?

— Сейчас обед, — говорю я.

— Сейчас у тебя есть время побегать.

— Но я только что…

— Если ты правда хочешь быть в хорошей форме, начинай сейчас, — велит она.

Я хочу начать спорить. Хочу пойти съесть побольше булок с сыром. Но она права. Я попросила помощи, и она подсказала мне, что делать.

Одинова задница, мне надо бегать сейчас.

После первого круга мои легкие болят. Площадка совсем не большая, но ощущается так, будто я пробежала вокруг всего Двора Льда.

— Еще раз, — говорит Вальдис, когда я приближаюсь.

Она, наверное, шутит!

Еще один круг меня просто-напросто убьет, но ее взгляд тверд, как камень.

Дерьмо. Придется бежать еще круг.

Когда заканчиваю, я едва дышу, а мое лицо так горит, будто сейчас растает. Вальдис хлопает меня по спине с такой силой, что я пролетаю вперед.

— Молодец, — говорит она.

Я выдыхаю слова благодарности и хромаю прочь от тренировочной площадки, пока мне не велели делать еще что-нибудь.

ГЛАВА 19

МАДДИ

Обеденный зал выглядит точно так же, как во время завтрака. Никто не показывает, что хочет, чтобы я села рядом, но на этот раз я набираюсь храбрости и сажусь поблизости от уже сформировавшейся группы. Они не встают и не отодвигаются, но смотрят на меня с презрением. Харальд берет стул, ставит его в центр зала и издает громкий рык. Все смотрят на него.

— Пока вы едите, я поведаю вам рассказ о самой могущественной из Валькирий, — говорит он и начинает драматичное, но увлекательное повествование о том, как Сигрун победила сильнейшего Снежного Великана и спасла деревню фейри. Его раскатистый голос и изобретательная манера привлекают всех, включая меня, так что я внимательно слушаю, поедая свой мясной пирог и картофельное пюре. Неудивительно, но после окончания битвы история обретает непристойный оборот, что типично для всех сказаний и баллад бардов на Иггдрасиле. Сражайся, трахайся, повторяй снова. Таков путь воина.

Когда он добирается до той части, где целая таверна мужчин раздевается у ног Сигрун, мои щеки начинают краснеть. И не только мои. Некоторые фейри смеются, но другие краснеют похуже меня. Я вижу блеск в глазах Харальда и понимаю, что этот огромный воин наслаждается моментом. Когда история становится настолько развратной, что я могла бы оценить ее, только будучи в одиночестве, а не окруженной незнакомцами, я покидаю Обеденный зал.

Мне нужно время, чтобы сохранить все то, что я узнала за последние пару дней. Живот сводит, а по коже бегут мурашки.

Что, если у меня снова не получится? Что, если эта часть галереи навсегда останется недоступной?

Хотя я боюсь ответов на эти вопросы, я должна попытаться. Магия памяти — часть меня. Я не могу ее избегать. В отличие от зеркальца, думаю я, подходя к своей комнате. Его я как раз избегаю. Я не знаю, как мне заговорить с сестрой. Я в таком ужасе от того, что она может вообще не захотеть меня слушать, что сейчас проще игнорировать эту возможность, чем принять ее.