Надежда варвара (ЛП) - Диксон Руби

Он рисует меня святой, но я не думаю, что это правда.

— Я просто пытаюсь поднять всем настроение, вот и все.

— И посмотри, как ты подружилась с Айшей, — говорит он. — У тебя доброе сердце. Я подумал, ты заслуживаешь награды за то, что была таким хорошим человеком. Поэтому я приготовил тебе подарки.

Я чувствую себя странно, когда слышу это. Как будто подружиться с Айшей было какой-то обременительной задачей, которую я взяла на себя.

— Ты можешь перестать делать мне подарки? Прибереги всю эту щедрость для Боррана и подарков, которые ты должен ему преподнести.

Выражение его лица становится упрямым.

— Я могу дарить тебе подарки, если захочу. Это мой способ сказать, что я сожалею о любом беспокойстве, которое причинил тебе в прошлом, — его взгляд опускается на мой живот. — А следующий подарок — для твоего малыша.

— Когда-нибудь ты станешь кому-нибудь фантастической парой.

— Только не тебе. — Он бросает на меня хитрый взгляд.

— Только не мне, — соглашаюсь я со смехом. Это странно, но я чувствую, что только сейчас обрела друга, и это приятно.

Глава 14

Айша

В ту ночь я почти не спала. Я беспокоюсь, что мэтлаксы вернутся, отважатся на огонь и наши запахи и придут за комплектом. Я беспокоюсь, что Химало станет хуже, несмотря на то, что это легкое ранение в голову. Я беспокоюсь, что комплект проснется голодным и будет нуждаться во мне. Поэтому я не сплю. Я поддерживаю огонь и наблюдаю за тем, как Химало дремлет. Я готовлю еще пюре из кореньев для малыша и кормлю Шасака, когда он просыпается. Он не плачет, как комплект ша-кхай, когда голоден, что странно, но когда он смотрит на меня большими глазами и машет кулачком?

Для меня он — комплект. Маленький, голодный, нуждающийся комплект.

Шасак просыпается незадолго до рассвета, и мне приходится убирать его постель и вытирать его. Его мех легко пачкается, и я понимаю, почему мэтлаксы все время так отвратительно пахнут. Этот комплект будет не так плох, как его собратья, решаю я, и после того как мою его, я прижимаю его к груди и укачиваю, пока он снова не заснет. В пещере тихо, если не считать потрескивания огня, и это дает мне много времени на размышления. Я думаю об изумленном выражении лица Химало, когда я показала ему Шасака. Он не знал, что делать с крошечным мэтлаксом. Я тихо хихикаю про себя, думая о его реакции. Это была не та мгновенная любовь, которую я почувствовала. Он… удивился. Думаю, он думает, что это похоже на домашнее животное Фарли, только хуже. Но это совсем другое дело. Двисти — это животное.

Шасак — это… не ша-кхай, не человек, но все равно народ, не зверек.

Мой кхай начинает петь, когда Химало переворачивается на мехах. Его глаза все еще плотно закрыты, но я слышу нежный отзвук, исходящий из его груди. Это вызывает боль в моем теле, и мне приходится бороться с желанием забраться к нему под одеяло и нащупать его член рукой. Разбудить его, проведя пальцами по всей длине, наблюдая, как его глаза сонно открываются, чтобы посмотреть на меня с таким голодом и вожделением, что у меня перехватит дыхание. Это резонанс, который заставляет меня жаждать его, — говорю я себе. Мое сердце все еще уязвлено тем фактом, что он бросил меня. Он не извинился за то, что оставил меня. Он даже не казался извиняющимся.

Я не могу позволить своему облегчению по поводу его безопасности затуманить мои суждения. Я последовала за ним в снега, потому что хотела получить ответы, и теперь он здесь, передо мной. Я могу получить ответы, которые мне нужны. Все, что мне нужно сделать, это разбудить его. Я могла бы наклониться, пнуть его, пока он спит, и попытаться разозлить его так же сильно, как он меня. Чтобы дать ему понять, каково это.

Однако я этого не делаю. Вместо этого я смотрю, как он спит, и на сердце у меня щемит и грустно. Я смотрю на повязки на его высоком лбу, позволяю своему вниманию блуждать по гордому изгибу его рогов, приятной длине его темной гривы. Сильной линии его челюсти. Его широкие плечи скрыты мехами, но я знаю, что под ними у него твердый от мускулов живот, как у любого охотника, а его член такой же большой и приятный, как у любого другого. Еще приятнее для меня, решаю я, потому что у него очень выпуклые выступы на члене, и они скользят по моему влагалищу самым совершенным образом…

Я чувствую, как мое влагалище становится влажным от возбуждения, и вздыхаю, крепко сжимая бедра вместе. Я хочу Химало, но я также хочу знать, почему он бросил меня. Я не знаю, смогу ли я спариться с ним, пока не узнаю ответ. Неужели он… не хочет меня? Я дотрагиваюсь до своей гривы и выступов на собственной челюсти. Находит ли он людей более привлекательными, чем самки его собственного вида, теперь, когда все его соплеменники спариваются с ними? Беспокоит ли его мой нос ша-кхай, потому что он не такой смехотворно маленький, как у людей? Не слишком ли плоские у меня соски по сравнению с пухлыми, мясистыми, как у людей? Я опускаю взгляд на свои груди. По-моему, они не плохи. Мои соски достаточно большие, чтобы кормить комплект, но не настолько упругие, чтобы покачиваться при движении, как у Клэр или Шорши. Я не думаю, что мне бы это очень понравилось.

Но… может быть, Химало это нравится? Я ненавижу, что у меня так много вопросов. Я должна разбудить его и потребовать ответов.

И все же… Я беспокоюсь о том, какими будут эти ответы. Что, если он скажет мне вещи, которые ранят мой дух и опустошают меня? Я в ужасе от того, что могу услышать. Что, если это означает, что мы больше никогда не будем вместе? Что мы только выполним зов резонанса, и тогда он снова бросит меня? Что будет с комплектом, который мы сделаем вдвоем? Беспокойство гложет меня до тех пор, пока у меня не начинает болеть живот, и я беру Шасака на руки и прижимаю его к груди, ища утешения. Шасак прост — он ничего так не хочет, как есть и спать. Я глажу его странную мохнатую мордочку и борюсь со своим испугом.

Огонь мерцает и начинает дымить — признак того, что нужно добавить еще топлива. Я достаю из корзины щепотку навоза и добавляю ее к основанию костра, чтобы он тлел. Я держу Шасака, наклоняясь над костром, и при этом бросаю взгляд на вход в пещеру. Я не уверена, почему я это делаю, но когда я оглядываюсь, то вижу глаза, сияющие в щели между стеной пещеры и экраном для уединения.

Кто-то наблюдает за мной.

Я медленно, с трудом поднимаюсь на ноги и крепко прижимаю к себе Шасака. Я знаю, кто там, снаружи. Я знаю, чьи глаза наблюдают за мной снаружи пещеры, но не войдут внутрь. Два мэтлакса, которые совершили набег на эту пещеру и напали на мою пару, вернулись. Я чувствую прилив сил для защиты Шасака — и еще больший для Химало. Они больше не причинят вреда моей паре. Я им этого не позволю.

Я стараюсь двигаться медленно и подкрадываюсь к краю пещеры, где на каменном выступе висит мой пояс. Я вытаскиваю свой нож из ножен и крепко сжимаю его в свободной руке. Пусть они только войдут.

Внезапно Шасак чирикает, и этот звук громко разносится по маленькой пещере. Химало шевелится в своей постели, и снаружи я слышу ответное чириканье.

Глаза Химало открываются, и он смотрит на меня.

— Я знаю, — тихо бормочу я, высоко поднимая нож. — Они пришли за комплектом. — Я злюсь при этой мысли. Они оставили его здесь одного, грязного и без присмотра. Они не заслуживают того, чтобы у них был комплект. Я могу позаботиться о нем гораздо лучше, чем они когда-либо смогут. Теперь он мой.

Химало медленно садится. Он встает на ноги и протягивает ко мне руку.

— Отдай мне нож. У тебя есть комплект. Защити его, а я защищу тебя.

Я киваю. В этом мы будем единой командой. Я отдаю ему нож и прижимаю Шасака поближе к себе, отступая в глубь пещеры. Химало стоит перед нами, высокий и сильный, несмотря на повязку на лбу, и на мгновение я чувствую укол страха. Если по ту сторону экрана приватности будет ждать много мэтлаксов, ему понадобится нечто большее, чем мой маленький костяной нож.