Вечер (ЛП) - Джаспер Эль

— Ной! — предупреждает знакомый голос. Я едва слышу его, так увлечена раздеванием того, кто сводил меня с ума в сексуальном плане. Просто прикосновение его языка к моему почти доводит меня до оргазма.

— Свяжите ее сейчас же, — произносит пожилой голос. — Принесите ее ко мне.

Я все еще не могу оторваться от своей новой навязчивой идеи, но руки заведены за спину и связаны. Ноги связаны. Мне все равно. Только когда от меня оттаскивают мужчину, в которого я впилась, я прихожу в себя. Я несколько раз моргаю, качаю головой и осматриваюсь. Меня сажают на стул с прямой спинкой. Я внимательно наблюдаю.

Я в комнате. Странной, большой, пустой комнате. Без окон. И в ней шесть мужчин. У всех нет пульса. Внутри бьется только одно сердце, и оно мое. Такое вялое, что оно бьется едва ли пять раз в минуту.

Двое пожилых мужчин стоят рядом, лицом друг к другу.

— Жиль Дюпре, — говорит один из них. — У нас есть только один способ уладить это дело.

Тот, кого зовут Жиль, кивает.

— Да, Джулиан. К сожалению, ты прав. — Он бросает на меня взгляд. — А другого выхода нет?

Тот, кого зовут Джулиан, качает головой. У него длинные прямые серебристые волосы, стянутые серебряной заколкой.

— Нет. В нее должна войти сила, более могущественная, чем у Валериана, и единственная сила, которая сильнее его яда, — моя. — Его взгляд скользит по мне, затем по остальным, прежде чем вернуться к тому, кого зовут Жиль. — В обмен на мою помощь я требую возвращения моего старшего сына, Валериана. — Он смотрит на одного из мужчин. — Целым и невредимым.

— Он должен быть наказан за свои действия, — яростно требует тот, кого зовут Эли. — Он не может просто уйти свободным.

Джулиан кивает.

— Конечно. И мы добьемся, чтобы правосудие восторжествовало. Благодаря нашему адвокату наказание будет совершено. — Он снова смотрит на Жиля. — Согласен?

Жиль смотрит на остальных, затем снова на Джулиана.

— С этой девушкой ничего не случится?

Джулиан слегка кивает.

— Клянусь.

Жиль кивает.

— Тогда очень хорошо.

Джулиан встречается взглядом с одним из мужчин — смуглым, высоким, молодым.

— Викториан?

— Да, отец, — отвечает он.

В следующий момент на меня набрасывается мужчина — Джулиан. Передо мной отчетливо предстает его лицо, искаженное, ужасное, глаза белые, зрачки красные и тонкие, вертикальные. Из его верхней челюсти выпадают длинные зазубренные клыки, и он тут же вонзает их мне в горло. Он прижимает мою голову к себе так, что я не могу пошевелиться, и сосет. Огонь пробегает по моим артериям, путешествует по моему телу, перепрыгивает через стену, а затем устремляется по венам. Я сопротивляюсь ему, но это бесполезно. Внутри меня все горит. Буквально.

— Нет! — кричит знакомый голос с акцентом, принадлежащий тому, кого зовут Эли, и теперь в его голосе слышится гнев, почти рычание. Я ничего не вижу. Я слышу шум.

— Держите его, — приказывает тот, кого зовут Жиль. — Держите его.

— Отпусти ее! — кричит Эли. — Я убью тебя прямо здесь!

Боль пронзает меня насквозь, когда острые, как иглы, клыки вонзаются глубоко в мое горло, высасывая жизненную силу. Мне жарко, я в огне, и тело начинает сводить судорогой.

Затем все кончено. Клыки убраны. Теперь моя голова свободна и падает вперед, когда тот, кого зовут Джулиан, отпускает меня. Я ослабла, и у меня нет сил поднять голову. Я хватаю ртом воздух, когда меня охватывает невыносимая агония. Слезы застилают мне глаза и стекают по щекам. Я смотрю, как они падают на деревянный пол подо мной.

— Андорра, Майлз, — раздается угрожающее, ровное рычание. Это снова тот, кого зовут Эли. — Отпусти меня.

— Джейк, Ной, отпустите его, — говорит другой.

Затем, меньше чем через секунду, он оказывается здесь, рядом со мной. Знакомый мужчина. Поднимает мою голову и баюкает ее совсем не так, как раньше. Я чувствую, как дрожит его тело, когда он прижимает меня к себе. Я хочу вырваться, подраться с ним, но не могу. Какая-то часть меня все равно этого не хочет, и я не понимаю почему. Я неподвижна, у меня нет сил. Беспомощна. Это я ненавижу. Ненавижу.

— Ш-ш-ш, — шепчет он. Затем, прижавшись губами к моему уху, добавляет: — Soyez toujours. Ce sera pas mal, l’amour. (прим. пер. — фр. «Пока ты жива. Я люблю тебя»).

Я понятия не имею, что он мне сказал, но это успокаивает, и каким-то образом это успокаивает меня.

Пусть даже только на мгновение.

Суматоха, которая за этим следует, выше моего понимания. Тот, кого я знаю, движется молниеносно и бросается на того, кто меня укусил. Но прежде чем он добирается до него, на него набрасываются трое других. Он сопротивляется. Яростно ругается. Мечется.

Затем он меняется.

Я начинаю терять сознание, мое зрение затуманивается, но все же я вижу его. Он такой же страшный, как и прежний, с длинными зазубренными клыками и искаженным лицом.

— Почему, Аркос? — он кричит на старого. — Почему? — Он продолжает вырываться из рук троих, крепко держащих его.

Старик пожимает плечами.

— Так было быстрее, — говорит он. — Все хорошо. Единственный способ, которым она сможет сохранить контроль над своей нечеткой ДНК и защититься от яда моего старшего сына, — это добавить мою. Дело сделано. Но, — продолжает он, — вы все должны оставаться здесь, в замке Аркосов, пока для нее не пройдет время оживления. Она будет в крайне ослабленном и уязвимом состоянии, после чего, — он усмехается, — скажем так, с ней будет очень трудно справиться, пока меняется ее ДНК.

— Я могу с ней справиться, — свирепо заявляет мужчина по имени Эли.

Старик снова смеется.

— О, мой свирепый Дюпре, — говорит он. — Думаю, что нет. Хотя она и не станет вампиром, в ее теле будет циркулировать яд трех могущественных братьев-стригоев. Она будет настолько близка к тому, чтобы стать вампиром, насколько это возможно для человека. Но, в конце концов, это будет ее единственным спасением. Это понадобится ей, чтобы избавиться от влечения, вызванного Валерианом.

— Есть и другие способы! — кричит знакомый голос. Он пытается сделать еще один выпад, но его удерживают. Он так взбешен, что его голос не похож на его собственный.

— Мой сын, — говорит другой старик строгим и спокойным голосом. Он кладет руку на плечо сына. — Давай пока уйдем. Джулиан, — обращается он к старику, — спасибо за встречу.

Старик слегка кивает, и на его лице появляется леденящая улыбка. Он смотрит на меня как на мертвеца, вытирает каплю моей крови со своей губы и слизывает ее.

— С удовольствием, месье Дюпре.

Затем рядом со мной появляется еще один. Этот тоже знакомый, но все еще незнакомый.

— Мне так жаль, Райли, — шепчет он. — Правда.

— Отойди от нее, — требует другой, Эли. Предупреждение ясно даже мне, когда я начинаю засыпать.

Внезапно мое тело содрогается, разгневанный знакомый оказывается рядом, прижимает меня к себе, и я снова погружаюсь в благословенную темноту.

— Райли, Райли, тссс… — успокаивающий голос. Это тот, кого зовут Эли? Похоже на него. Почему он так беспокоится обо мне? — Я здесь, — говорит он.

Холодная мокрая тряпка промокает мне лоб, щеки, горло. Жгучий жар сотрясает мое тело изнутри, и я не могу унять сильную дрожь. Моя кожа такая горячая, что чуть ли не слезает, как при сильнейшем солнечном ожоге. Загорелая, белая кожа в безоблачный, безлесный, безветренный августовский денек южного лета. Вода. Я хочу воды.

Нет. Я хочу чего-то другого.

— Вот, вот, дорогая, — напевает он и подносит что-то к моим губам. Сначала мне в горло попадает лишь капля. Но как только вкусовые рецепторы сообщают мозгу, что это такое, я начинаю жадно глотать. Жру. Я протягиваю руки, прижимаюсь к нему и держу, пока он кормит меня. Это теплое, густое и успокаивает мои ожоги, словно какой-то внутренний бальзам. Я не знаю, что это, но моему телу это нравится, и оно требует большего.

Но через несколько минут он забирает это. Я вырываюсь и хватаю, но он быстр. Я знаю, что его зовут Эли, и его голос по-прежнему кажется мне знакомым, но я не знаю, кто он такой. И все же я начинаю к нему привыкать. Может, он и сдерживает меня, но он также и тот, кто дает мне то, в чем я нуждаюсь.