Софья Ролдугина - Моя рыжая проблема
— У мастера Ригуми больше семисот учеников, — шепнул Тейт на ухо, приобняв меня за талию. — Тут сейчас триста примерно. Круто выглядит, да?
— Очень, — согласилась я.
Масштаб обескураживал. У нас были небольшие группы, по пятнадцать — двадцать человек. Некоторые лекции в старших классах читали всему потоку, но даже в самой просторной аудитории помещалось сто — сто десять учеников. А тут… Интересно, как мастер умудряется контролировать каждого? Или он не контролирует? Тут самостоятельные занятия или…
С запозданием до меня дошло, что в Лагоне можно забыть о привычных лекциях, семинарах, лабораторных и курсовых. Вряд ли здесь будут отмечать отсутствующих или принимать экзамены… И местные «студенты» совершенно разные — от квадратных дяденек до хрупких мальчишек младше меня вдвое.
— Тейт, — позвала я тихо. — Слушай, а как долго обычно учатся в Лагоне?
— Ну… — Он задумался. — По — разному. От двадцати лет и дольше. Кто‑то числится учеником, но на несколько лет уходит в свободный поиск. Кто‑то занимается у разных мастеров. У вас не так?
Двадцать лет! У меня внутри все похолодело.
— Нет, не так.
— Ничего, освоишься, — хмыкнул он и хлопнул меня по плечу. — Ну, я пошел… Айе, чуть не забыл! Мастер Ригуми — и–и!
Крик эхом отразился от стен. Я невольно сжалась, хотя никто из студентов на шум внимания не обратил. А через секунду с потолка сорвалась сверкающая капля, упала рядом с нами — и приняла форму высокого молодого человека в темно — синем трико с серебристой накидкой.
— Звал, Тейт — кан? — дружелюбно спросил… очевидно, мастер Ригуми Шаа.
Ничего особенно странного или жуткого в его облике не было. Лицо — правильный овал, широкие скулы, прямой нос, голубые глаза. Волосы — приятного медового оттенка, совсем короткие, брови — потемнее на тон, подведены, выщипаны кружочками, точнее, каждая представляет собой цепочку из нескольких кружков. Губы подведены тоже — ярко — алым. Ничего такого, Лоран одно время встречалось с музыкантом — неформалом, он вообще красился как девчонка. Но почему‑то при взгляде на мастера меня пробрала дрожь.
— Ага, — откликнулся рыжий и пихнул меня в бок: — Это Трикси, моя добыча. Мастер Оро — Ич сказал, что она будет учиться в ложе овеществленного ничто. Я ее к вам привел, ничего?
Ригуми Шаа выгнул брови, что с их формой смотрелось диковато:
— Нет, напротив, — посмотрел он на меня и шагнул ближе, явно чтобы попасть в область действия эмпатического купола. Значит, способности внимающих и поющих у него тоже есть. — Мне льстит твое доверие. О распоряжении мастера Лагона я слышал. Иди, я позабочусь о твоей девочке.
«Твоя девочка»!
Меня вдруг в жар бросило, и отнюдь не от возмущения.
А рыжий, зараза, улучил момент — обнял, поцеловал в шею, потом махнул рукой — и сбежал. Я осталась в полнейшей растерянности и запоздало поняла, что о вещах, по — настоящему важных, не успела спросить.
Двадцать лет обучения! И наверняка это не последний подводный камень. А как здесь принято общаться с мастерами? Некоторые мои одноклассники уезжали учиться за границу и рассказывали, что везде — свои традиции. В восточных институтах все строится на почтении студента к наставнику: никакой инициативы, строгое следование заданному курсу. В западных наоборот — без инициативы и настойчивости рискуешь вообще не написать работу, потому что никто из старших сотрудников возиться с тобой и направлять усилия в нужное русло не будет. Разве что ответит на конкретные вопросы и поможет разработать уже выбранную тему. Ли Фо, кажется, чуть не вылетела у нас из‑за этого, потому что до последнего протянула, не решаясь подойти к своему куратору во внеурочное время за заданием.
А здесь‑то как действовать, чтобы никого не оскорбить и себя не обидеть?
Мастер Ригуми мелодично рассмеялся и, взяв меня за руку, повел в сторону от входа. Я послушно шла, стараясь не особо заглядываться на то, что творится вокруг, и не задумываться, зачем и как хрупкая девушка закручивает в узлы металлическую трубу двадцатисантиметровой толщины и с какой стати парень в зеленом выращивает цветы на спине у своего напарника, бессильно раскинувшегося на полу.
— Тебе ничего не понятно. Все пугает, такое жуткое и необычное. Верно, Трикси — кан? — спросил через плечо мастер Ригуми. — Не бойся. Я уже обучал странников из другого мира. Последнего — пятнадцать лет назад. Можешь звать меня Шаа — кан, кстати.
Не знаю, как в этом мире, а у нас «можешь сделать то‑то» в устах преподавателя — мягкий приказ, читай: «сделай то‑то немедленно». Поэтому я послушно повторила:
— Спасибо, Шаа — кан. Это большая честь для меня.
Похоже, я угадала, так как мастер Ригуми расцвел улыбкой:
— Умница, Трикси — кан. Сегодня я сделаю исключение и поговорю с тобой сам. Затем вы будете заниматься с подмастерьем. Хороший мальчик, его зовут Итасэ Ран. Думаю, вы подружитесь.
Я невольно сглотнула. Обычно, когда кто‑то предполагает, что вы с кем‑то подружитесь, на практике бывает ровно наоборот.
— Надеюсь на это, — осторожно заметила я. — Простите, а мне можно задавать вопросы? Или я должна только слушать?
Глаза мастера Ригуми стали на тон холоднее.
— Ах, Тейт ничего не объяснил? Как на него похоже. Ничего, ты быстро освоишься Трикси — кан. И — нет, несколько вопросов сегодня задам я, а ты станешь отвечать. Вот с Итасэ сможете поболтать вволю, — с обманчивой мягкостью добавил он.
Опять завуалированный приказ: «Вопросы будешь задавать равным по положению, а со мной, будь любезна, помалкивай, пока к тебе не обратятся». Купол у меня рефлекторно перескочил аж на третью ступень и переориентировался на защиту. Похоже, характер у этого Ригуми, при всей внешней податливости — настоящий лед. Обжигающе холодный и с острыми гранями к тому же. Как бы не порезаться.
Тем временем мы добрались до пустой ниши в стене. Мастер Ригуми повел рукой. Воздух задрожал, словно поплыл от жара. Потолок тут же выплюнул осветительную гроздь, а из марева соткались две плотно набитые подушки. На одну из них мастер и сел, указав мне на вторую.
Шрах, как там ноги положено загибать?
Минут пять он меня просто разглядывал. Попытался прощупать защитный купол, но понял, что я заметила, и отступил. Улыбка его стала ещё ласковей и слаще. Затем он приказал коротко:
— Создай что‑нибудь.
«Что именно?» — хотела уточнить я, но вовремя прикусила язык и задумалась. Первые две ступени, наверно, не подойдут — это фактически гипноз, заставляющий ограниченное число людей видеть несуществующий образ, причем желательно накладывать его на что‑то реальное. Полезно, например, когда учитель идет между рядами, а у тебя шпаргалка лежит на самом заметном месте. Можно тихонько превратить ее в чистый лист. Или, к примеру, нацепить другое лицо, чтобы избежать встречи с бывшим на вечеринке.
