Екатерина Кариди - Что в имени тебе моем...
В общем, ставки за право провести ночь в объятиях повелителя поднялись до заоблачных высот. И это было само по себе странно, потому что их царь далеко не в первый раз обзаводился новой женщиной в свой гарем, и это никогда не вызывало подобного ажиотажа. Женщины нервничали, охранницы-амазонки устали следить за их постоянными перемещениями, кухня была в мыле от невероятнейших заказов, поступавших одновременно. Бедный Марсиэль не вылезал из покоев царевых жен, а еще на очереди были полчища наложниц. Впрочем, для эльфа было куда лучше и безопаснее находиться среди женщин гарема, чем в мужском обществе. Он это уже понял и пользовался ситуацией, пока мог.
Никому не приходило в голову, что это странное нагнетание суеты и атмосферы неуверенности и страха напрямую связано с присутствием во дворце злого. Никому.
* * *Странное самоубийство верного начальника тайной стражи сильно потрясло Зимруда. Он не мог себе представить, что подкосило этого человека железной воли, блестящего проницательного ума и тонкой интуиции до такой степени, что он покончил счеты с жизнью. Зная своего друга, а Марханзар определенно был другом Зимруда много лет, Владыка понял, что толкнуть его на такой шаг могло разве что сильное чувство вины. И он все время задавал себе вопрос:
— Что? Что же это за вина? В чем ты мог так облажаться, что постыдился прийти ко мне и покаяться? Я бы простил тебя. В чем таком тебе было каяться, мой друг? Вся твоя жизнь открыто прошла передо мной как на ладони, что же с тобой могло случиться?
Помимо чувства потери страшно мучило царя то, что его друг не доверился ему, предпочтя унести свою тайну в могилу. Не было у него сегодня душевных сил ублажать своих женщин, ему самому необходима была помощь. А потому он велел привести к себе двух своих старых наложниц-подруг Гульшари и Захарию. Четыре амазонки сопроводили двух закутанных в плащи с капюшонами женщин в покои царя, откланялись и ушли. Женщины остались стоять в недоумении, он посещал их редко, а к себе и вовсе никогда не вызывал. Владыка Зимруд сгорбившись сидел на диванчике с низенькой спинкой. Перед ним стоял столик с ужином, а на полу множество подушек. Зимруд жестом подозвал обоих женщин подойти и предложил присоединиться:
— Захария, Гульшари, девочки, поужинайте со мной.
— Спасибо, Владыка, мы сделаем это с удовольствием.
Женщины присели рядом на подушках у его ног и взяли со столика по мясному пирожку. Зимруд любил мясные пирожки, и повар изощрялся, готовя специально для царского стола крохотные румяные и ароматные пирожочки. Видя, что их повелитель подавлен, Гульшари набралась смелости и спросила:
— Что печалит нашего повелителя? Может мы могли бы помочь…
— Ах, верные мои подруги, мне… мне…
Непривычно было видеть, как царь заикается и не может высказать своего пожелания. Зимруд вздохнул:
— Мне сейчас нужна поддержка, — он покачал головой, — Я потерял друга. И он…
Владыка не мог продолжать, боль душила. Потом все-таки признался:
— У меня нет матери, нет сестер, братьев. Некому пожалеть меня в моем горе. Дочь я не хочу обременять этим… — он взглянул на притихших женщин и продолжил, — Будьте сегодня моими сестрами.
— Владыка… — на глаза Захарии навернулись слезы, — Позволь обнять тебя, позволь забрать твою боль.
Он протянул им руки, призывая обоих в свои объятия, женщины обняли его с обеих сторон. Чувствуя, что царь дрожит и глубоко дышит, сдерживая слезы, Гульшари, погладила его спину и, уткнувшись ему в шею, прошептала:
— Плачь, Владыка, плачь… В том, чтобы оплакать друга, нет стыда. Плачь.
И плакал царь. Плакал в объятиях тех, пред кем он не постеснялся показаться слабым и уязвимым. Обычным человеком, просто одиноким человеком, а не всесильным Властителем пустыни. Перед женщинами, которых в эту минуту он считал сестрами.
* * *Дагон, придя этой ночью в покои Янсиль, обнаружил в саду нового духа растительности. Кариса он прекрасно знал в лицо, а этот новенький ему совершенно не понравился. О чем темный не преминул дать понять субтильному парнишке с зелеными волосенками. Вид разгневанного и подстрекаемого ревностью темного был пугающ и прекрасен одновременно. Но Фрейс видел только его страшную сторону, ибо красота интересовала духа растительности только в зеленом царстве растений, и на дышащие угрозой слова, что он здесь делает, Фрейс слегка заикаясь, честно ответил:
— Р-р-розу выращиваю для п-п-принцессы. Она проснется и обрадуется.
— Дай сюда розу, и свалил отсюда быстро, и чтобы я тебя здесь больше не видел!
Видя, как закручиваются смерчи тьмы вокруг злющего темного, Фрейс счел за благо отдать розу без возражений. Дагон при виде дивного цветка смилостивился и заговорил уже нормально:
— Я тебя здесь первый раз вижу. Как тебя зовут?
— Я Фрейс. Из Фивера. Был смотрителем царского сада, — мечтательно протянул молодой дух растительности.
— Меня зови Дагон, — они пожали друг другу руки, — А здесь как оказался?
Фрейс пугливо огляделся по сторонам, сделал темному знак приблизиться и зашептал:
— У нас тут… в Фивере… на днях царь Александр умер…
— Угу.
— Да. Он болел давно… Ну… потому что его брат травил… Баллерд. И теперь этот Баллерд стал царем.
— А тебя это как касается? Не пойму.
— Да тихо ты… А я травку одну вырастил, хорошую, — Фрейс гордо приосанился, — Короче, с помощью этой травки, царь Александр хоть и был при смерти, но смог зачать сына.
— Да ты что?
— И теперь я ужасно боюсь. Если этот Баллерд узнает…
— И что тебе тот Баллерд сделает?
— Ты не понимаешь, Баллерду служит злой, — он прошептал Дагону на ухо о ком идет речь, — Мне не жить.
— Успокойся, мы все уладим.
Дагон был уверен, что сможет помочь мальчишке Фрейсу, потому что с тем злым, которого Фрейс боялся как огня, он имел неплохое общение, и надеялся при случае замолвить словечко.
— Ладно, что розу вырастил — молодец. А теперь исчезни.
Что обрадованный Фрейс тут же и сделал.
Обнаружив утром на своей подушке прекрасную пунцовую розу, принцесса Янсиль затряслась от страха и залилась слезами. Не зря ее сны были такими странными, кто-то приходит к ней в спальню по ночам. Но кто?
* * *Страна царицы юго-западных земель, лежащих по эту сторону гор привела в восторг и Горгора и Кариса. Влажный теплый климат морского побережья, райские сады и густые леса, поля, которые не нуждаются в орошении, прекрасное синее море на горизонте. Духи с удовольствием вдыхали свежий морской воздух, напоенный сладкими ароматами. Город тоже поражал воображение. Здесь не было таких внушительных построек, как в Симхорисе, и стен таких высоких не было тоже. Но стольный город юго-западного морского берега стоял на берегах лазурной бухты на склонах, круто уходящих в гору. Он не нуждался в мощных стенах, так как с трех сторон его защищали скалистые горы, а с четвертой — море. Прекрасный город Версантиум утопал в зелени, и террасами спускался к теплым водам Версантийского моря. Белоснежные дома с голубыми крышами, увитыми цветами ажурными колоннадами, виноградники, буйная зелень садов, стройные аллеи, обсаженные кипарисами, волнующиеся серебром оливковые рощи. Голубые купола и теплая мраморная белизна царского дворца, его знаменитые жасминные сады… Конечно не могут конкурировать с висячими садами Симхориса, но все-таки некоторую зависть у духа растительности Кариса вызвали. А Горгор впечатлился тем, что дворец построен на отвесной скале, уходящей прямо в волны моря.
