Unknown - Исчезнувшая стихия (СИ)
Никогда еще не пробовала пользоваться тенями под водой. Люга на мой призыв ответила легкой щекоткой в районе лопаток. Мы протянули руки и пробили брюхо, ища сердце. Но... Сердца не было. А рыба шире раскрыв невероятных размеров пасть, понеслась на меня. Мы вытащили руки и с чвакающим звуком, оставленная нами рана затянулась. С трудом увернувшись, мы попробовали ударить сверху. И снова тот же результат. Твою мать! Ну и куда бить? Я отступала к берегу. А тварь продолжала свои атаки, правую руку от плеча до запястья украсили глубокие царапины. Мы снова пробили брюхо, акане дернулся, когда мы начали растягивать края раны, не позволяя ей закрыться, заставляя терять кровь. Десять лучей и с помощью Дневной мне удалось вытащить рыбу на берег. Он еще дышала, на жабрах пузырилась вода, а из глаз вытекала какая-то серая муть.
Не спеша одевшись, я отправилась в деревню. Сумеречная и Дневная тащили наш общий трофей. Я все пыталась к тому, что теперь не надо скрываться, и по привычке перед самой деревней спрятала теней.
- Парати сказала, ты хочешь отдохнуть от охоты, - пробормотал Шата, в упор разглядывая меня и рыбину.
- Она сама, - пожала я плечами. Получилось так по-детски, что все, кто стоял сейчас рядом с нами прыснули. - Это хоть есть можно? - я ткнула пальцем в тушу.
- Можно. И очень даже вкусно.
Рыбу отобрали и утащили куда-то в общий шатер, Парати, ворча себе под нос что-то про слишком удачливых охотников, лечила мне пострадавшую конечность, а Шата пытался угомонить расшалившихся детей.
Когда на остров опустилась ночь, возле общего шатра разожгли костер, на котором сейчас жарился акане. Рыба и действительно оказалось вкусной, ну просто очень вкусной. Я остановилась лишь тогда, когда поняла, что еще кусочек и просто лопну. А племя продолжало посмеиваться надо мной и моими методами охоты. Выяснилось, что сердце у этой твари рядом со спинным плавником и я просто не туда била, промазав всего на пару ладоней.
А потом тигры начали вспоминать, как сами охотились на акане, и каждый спешил поделиться своей историей. А я слушала и млела и вспоминала свою первую охоту, пока Дека заплетала мне волосы в косы.
- Что такого ты вспомнила, что так радостно улыбаешься? - полюбопытствовала Парати, сыто облокотившись о полено и довольно сощурив фиалковые глаза.
- Вспомнила свою первую охоту.
- Расскажи, - встрял Ирт, старший сын Парати и Шата.
- Расскажи, - тихо повторила его просьбу Дека.
- Почему бы и нет? - пожала я плечами, отряхивая от пыли давние образы.
Я тогда была на втором курсе, и Дакар решил, что пора потихоньку вводить меня в курс дела. Он долго распинался о значимости и необходимости этой охоты, о том, как будут счастливы и благодарны заказчики, а я, развесив уши, хлопала глазами и радостно кивала. С криком о помощи, буквально размазывая сопли по пухлым щекам, к нему обратился какой-то человеческий графчик. Исходя из слов мужичка его единственного сына, надежду и опору рода три дня до этого похитили злостные разбойники и силой удерживают любимое дитятко неизвестно где. Граф посулил неплохой гонорар, и Дакар не смог удержаться от такого легкого заработка. Три дня я шла по следу предполагаемых похитителей, тихо костеря на чем свет стоит Дакара и холодный зимний ветер. В ходе поисков нашла дом, в котором разбойники предположительно и удерживали несмышленое чадо, пробралась туда и, обшарив сверху донизу, нашла только старого слепого кота, довольно увесистый мешочек с деньгами и пьяных в хлам бандитов. Как же я тогда материлась! Связав первого попавшегося под руку пьянчугу, я вытащила его на улицу и окунула мордой в снег. Никогда не забуду его ошарашенный взгляд и взъерошенный вид, а еще попытки достать оружие связанными руками.
- Где ребенок? - спросила я у мужика, нависая над ним аки топор над головой приговоренного. Мужик лишь икнул. Мне пришлось повторить вопрос раз десять, пока до его проспиртованного насквозь мозга дошло. Он таращился на меня как на Проводника, пока я пыталась узнать, куда они дели мальчика, а потом испуганно лепетал, что они лишь простые карманники и похищением детей не занимаются. Хотелось бы верить, что тогда он испугался меня, но рядом скалил зубы Стэр, и что-то мне подсказывало, что именного его так опасается мой собеседник.
Я так увлеклась обличительной отповедью и обещаниями всяческих мук, что забыла озвучить ему имя, называя похищенного просто мальчиком. Дакар, отправляя меня на эту охоту, так и говорил: сынишка. Короче, когда заветное слово слетело с языка, карманник сначала моргнул пару раз, а потом расхохотался и плюхнулся в сугроб, сгибаясь пополам.
Я сначала думала, что у него нервное, но потом поняла, что мужик смеется абсолютно искренне. В общем, когда он успокоился, то поведал мне замечательную историю. Во-первых, "сынишке" уже стукнуло тридцать два, во-вторых, у него в печенках сидела навязчивая забота дражайшей маменьки и не менее дражайшего папеньки, ну и в-третьих, ему стало до банального скучно. Вот он и приплатил, простите святые яйца, банде, что бы они показали ему изнанку жизни. И на данный момент на эту самую изнанку он любовался в местном самом злачном борделе, ибо захотелось ему любви и понимания.
Как я пробиралась в бордель, как вытаскивала из объятий сразу трех путан великовозрастного обалдуя, как пинками гнала его до родительского дома, вспоминать было смешно, до колик в животе. И такая тоска и мука сквозила во взгляде "надежды и опоры", что я даже прониклась к нему сочувствием. "Ребенок" предлагал мне деньги, чтобы я его отпустила, но граф заплатил больше, да и не могла я слить свою первую охоту, поэтому недрогнувшей рукой я передала "мальчика" родителям и отбыла.
Под конец повествования, навернувшиеся от смеха слезы, вытирало все племя. А я вспомнила, за что именно так люблю свою работу. Разошлись мы только под утро. И как только голова коснулась подушки, я сразу же вырубилась.
В блаженном ничего неделании прошло еще четыре дня. Я загорала, купалась, охотилась с тиграми, слушала истории, отогревала тело под горячим солнцем, а душу сидя вечером у костра, слушая истории. Но... Я не перестала вспоминать и задавать вопросы, на которые вряд ли сможет ответить хоть кто-то, просто все это как-то смазалось, ощущалось не так остро.
А на пятый день, зайдя к себе в дом, я наткнулась взглядом на покрывшееся рябью зеркало. Ну и что опять случилось?
- Забери его отсюда, мать твою! - прорычал Стэр, вместо приветствия.
