Александра Лисина - Не выходите замуж на спор
Моя «темная» ипостась всегда была сильной. И всегда упрямо стремилась жить. Она и сейчас, несмотря ни на что, не желала сдаваться, поэтому‑то и вернулась сюда за помощью. Она не забыла, как много в этом месте таилось жизненно необходимой ей силы. И довольно заурчала, подставив лицо прохладным волнам, чтобы вдоволь напиться этой сладостью и сполна насладиться каждым глотком.
Эта сила была мне хорошо знакома — уютная, легкая, родная… она впитывалась в меня, как влага — в растрескавшуюся от жара землю. Возвращала к жизни. Освежала. И бережно зализывала мои раны, незаметно забирая боль и даря взамен чувство поразительной защищенности, о которой я уже почти забыла. Она льнула ко мне так тесно, что обгорелые тряпки вскоре начали раздражать, и я сдернула их, избавляя от помех не терпящие тесноты крылья. Вдохнула полной грудью. Расправила плечи. А затем вскинула голову, позволив заново отросшим локонам в беспорядке рассыпаться по спине, и освобожденно выпрямилась.
Однако, как только я пришла в себя и огляделась… как только мои глаза наткнулись на разворошенную постель с алыми простынями… как только стало ясно, что я не просто так тут оказалась… мне стало тоскливо от мысли, что беспамятство, как и сон, сделало меня уязвимой. А затем услышала слабый шум и ощетинилась, готовая отстаивать право на свободу и сражаться за нее до конца.
Князь стоял возле самой двери, внимательно изучая мое преобразившееся тело. Подчеркнуто отстраненный и, что удивительно, до сих пор не пытающийся меня убить, хотя у него было достаточно времени для удара. При виде моих удлинившихся когтей он вопросительно приподнял брови. А заметив гибкий, обвившийся вокруг ноги хвост, заинтересованно подался вперед.
Однако, как только он сделал первый шаг, я предупреждающе зашипела. А затем свирепо рявкнула:
— МАРТИН!..
И тут же наткнулась на озабоченный взгляд знакомых голубых глаз.
— Ты звала меня, Хель? — беспокойно спросил ангел, крепко держа меня за руку. — Мне показалось, или ты действительно оказалась в беде?
Я моргнула от неожиданности, но это действительно был Марти — встревоженный, взлохмаченный, покрытый сажей, словно недавно чистил печную трубу… но живой. Настоящий. Требовательно заглядывающий мне в глаза и явно ищущий там признаки подступающего безумия.
С облегченным вздохом откинувшись навзничь, я закрыла глаза.
Хвала всем демонам Преисподней… работает! Что бы ни сделал со мной ангел, но ОНО РАБОТАЕТ! Я снова здесь, снова дышу и чувствую себя настоящей! И больше не вижу стремительно меняющееся лицо Темного Князя. Не ощущаю исходящих от него волн нечеловеческой злости. И не слышу эхом отдающийся крик: «Стоять!», потому что я больше не в его власти.
— Спасибо, Марти, — с чувством сказала я, сжимая в ответ руку ангела. — Ты очень вовремя меня вытащил.
Как оказалось, я очнулась в тот самый момент, когда шум на кладбище уже утих, все более или менее успокоились, а оставшаяся на ногах часть нашей разношерстной команды была отлечена, отругана и теперь стояла навытяжку перед самым странным существом, которое мне когда‑либо доводилось видеть.
Госпожа Личиана выглядела как… умертвие — большое, крылатое и весьма раздраженное своим неожиданным пробуждением. Я бы, пожалуй, сказала, что она походила на стрекозу, однако крылья у нее были, скорее, от летучей мыши. Лицо — как слегка очеловеченная морда самки богомола. Даже жвалы — точь — в-точь как у нее. А вот дальше мое воображение пасовало, потому что под развевающимися обрывками савана силуэт угадывался непонятный. Неженский, однозначно. Но от какого насекомого в нем было больше — от гусеницы или от таракана, я откровенно затруднялась ответить.
К счастью, объяснять причины своего поступка мне не пришлось, поскольку недавние события друзья успели описать самостоятельно, включая Улькины издевательства над трупами, их непонятное и внезапное воскрешение, а также наши суматошные попытки сохранить себе жизнь.
Разумеется поначалу умертвие сомневалось, что мы это не специально. Шипело, свистело и щелкало жвалами, пытаясь подловить нас на лжи. Но затем придирчиво оглядело опаленный склеп, приладило на место выбитую дверь, тронуло молоток, с которого на этот раз не слетело ни звука, с задумчивым видом обошло разоренное кладбище и, вернувшись к ограде, куда меня успели перенести друзья, наконец, скрипучим голосом сообщило:
— Я вам верю.
Признаться, эти три простых слова даже во мне вызвали волну неимоверного облегчения. Слухов о живущем на кладбище существе ходило много, а легенд и всевозможных баек — еще больше. Вплотную, конечно, нам раньше сталкиваться не приходилось, поскольку во время Улькиных зачетов, которых и было‑то пока две штуки, мы держались от склепа подальше. Поэтому я была так напряжена, когда шел продолжительный процесс дознания.
Измучившаяся ожиданием Улька, которая все это время ни на шаг не отходила от меня и уже успела передумать обо всем на свете, только после этих слов позволила себе обмякнуть. А умертвие, окинув ее пренебрежительным взором, совершенно справедливо заметило:
— Я верю вам хотя бы потому, что одна ты при всем желании не сумела бы сотворить такой кавардак.
И с этим было трудно не согласиться.
— Ты не виновата в пробуждении кладбища, — щелкнула жвалами госпожа Личиана, когда баньши без сил опустилась на траву рядом со мной. — Для этого требуются силы, которых у тебя нет. Как и врожденных способностей вызывать первородный хаос, чуточки удачи и… видимо, заклинания молчания, которое кто‑то наложил на склеп, чтобы я не могла вас услышать.
Мы выразительно переглянулись.
Жаль, но общеизвестная магия никому из нас не была доступна, иначе мы бы не попали впросак и начали действовать иначе. С другой стороны, интересно, каким образом все это определило умертвие, которые видело нас вблизи всего‑то третий раз. Это что, какая‑то особая способность не — мертвых?
Тогда дайте две. Я тоже такую хочу!
Мертвый взгляд госпожи Личианы ненадолго задержался на каждом из нас.
— Вы поступили верно, решив нарушить мои приказы. И правильно не рискнули покинуть кладбище — гуляющих по Городу зомби вам бы никто не простил. Однако Свет…
Ее глаза медленно вернулись ко мне.
— …мог стать для вас опасным. Чудо, что никого не задело. Как ты себя чувствуешь, дитя? — спросила она, когда я под ее взглядом поежилась и испытала сильное желание отодвинуться.
— Благодарю, мадам. Сносно.
— Как тебе удалось его сдержать? Ты ведь «темная»… по большей части?
Я насторожилась.
— Запал закончился, вот и догорела. Друзей прикрыл Мартин — он у нас очень способный. И — да, я почти всегда «темная». Что в этом странного?
