Карин Эссекс - Влюбленный Дракула
В маленькой церкви царил полумрак, который рассеивали лишь разноцветные солнечные лучи, проникавшие сквозь витражные окна над алтарем. Стоявшее перед алтарем распятие находилось в самом центре пересечения этих лучей, в ярком световом круге, со всех сторон окруженном сумраком. Несколько женщин в темной одежде жарко молились перед распятием. Я поставила свечу в знак поминовения умерших, опустила монету в кружку для пожертвований и вышла из церкви.
Все скамьи во дворе были заняты, однако я не собиралась уходить, так и не записав ни строчки в свой дневник. Внимание мое привлек некий пожилой господин, в одиночестве сидевший на скамье, расположенной довольно далеко от выступа, с которого открывался наиболее живописный вид. Возможно, некогда он отличался высоким ростом и крепким сложением, однако с годами усох, превратившись в подобие сморщенного стручка. Одежда, которая была ему впору лет двадцать назад, теперь мешком висела на костлявом теле. Кожа старика, коричневая и сморщенная, точно дубовая кора, была густо усеяна темными пятнами и родинками.
— Вы не будете возражать, если я присяду рядом? — спросила я, подойдя к его скамье.
Старик, как и следовало ожидать, пригласил меня сесть. Говорил он с сильным йоркширским акцентом, который, несомненно, привел бы в ужас мисс Хэдли, окажись она рядом.
— Я не потревожу вашего уединения, — заверила я, открывая дневник и снимая с пера колпачок.
— Скоро моего уединения никто не сможет потревожить, — сказал на это старик, по принятому в данной местности обыкновению проглатывая гласные.
Я не поняла, что он имеет в виду, но старик развеял мое недоумение, кивнув в сторону могильных камней. В ответ я вежливо улыбнулась и устремила взгляд на море, пытаясь собраться с мыслями. Наконец перо мое вывело на бумаге первые строки. Однако старик, вероятно соскучившийся по обществу, принялся рассказывать мне истории о своей жизни. Поначалу я досадовала на помеху, мешавшую мне сосредоточиться, но потом рассказ старика заинтересовал меня.
Выяснилось, что собеседник мой был одним из немногих оставшихся в живых моряков, некогда занимавшихся китобойным промыслом.
— Корабли из Уитби не имели себе равных ни по мощи, ни по быстроходности, — заявил старый моряк.
По его словам, все великие мореплаватели прошлого, включая капитана Кука, предпочитали суда, построенные в доках Уитби.
— Вы представляете себе, какой яростный напор ветра приходится выдерживать кораблю, пустившемуся в морское плавание? — вопросил мой собеседник и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Такой корабль должен быть крепким, очень крепким. И его команда тоже. Во время каждого плавания моряки должны выдержать схватку с морем, с китом, а порой и друг с другом. Я был совсем зеленым юнцом, когда вступил на борт судна под названием «Эск». Поверьте мне, то был один из лучших кораблей, когда-либо выходивших на морские просторы.
Я поняла, что мне предстоит выслушать длинную историю, и, смирившись с неизбежностью, отложила перо.
— Мы возвращались домой с хорошей добычей, — испустив долгий вздох, приступил к повествованию старик. — Гавань была уже близко, милях в тридцати, не больше. Весь день дул встречный южный ветер, как вдруг, откуда ни возьмись, с востока налетел бешеный шквал. Паруса наши были свернуты, так что буря застигла нас врасплох. Мы не смогли противостоять ее натиску, и «Эск» оказался выброшенным на подветренный берег.
По мере того как картины прошлого оживали в памяти старого китобоя, он молодел на глазах. Дребезжащий его голос обрел силу и звучность, даже морщины, казалось, разгладились.
— Я почувствовал, что корабль налетел на рифы и сел на мель, — продолжал он. — Удар был таким сильным, что все мы полетели за борт, словно зерна из лопнувшего арбуза. В ту пору росту во мне, поверите ли, было шесть футов два дюйма, и силен я был, как вол. Благодаря своей молодости и силе я сумел долго продержаться на воде. Кроме меня, это удалось еще только двум морякам. Все остальные пошли ко дну.
После этого я решил завязать с китобойным промыслом и занялся ловлей селедки. Представляете, каково это: начать с охоты на громадное морское чудовище, а кончить ловлей жалкой маленькой рыбешки!
Я заметила, что он, вероятно, очень тяжело пережил потерю товарищей, с которыми повидал много опасностей и лишений.
— Все они лежат здесь, — сообщил он, махнув рукой в сторону кладбища. — Разумеется, те, чьи тела сумели найти. Я навещаю их каждый день, сообщаю все городские новости. Уверен, они этому рады.
— Откуда вы знаете? — не удержалась я от вопроса.
— Еще бы мне не знать, — пожал плечами старик. — Они ведь благодарят меня. Да будет вам известно, мертвые разговаривают с нами, но для того, чтобы их услышать, требуется терпение. Даже те, кого море поглотило навсегда, те, чьи тела сожрали рыбы, разговаривают с живыми. Правда, вместо слов они издают жуткие завывания. Кто их за это упрекнет? Всякому понятно, молодых людей, погибших во цвете лет, гложет тоска. Они были красивы и сильны, как молодые боги, но ветер бросил их в морскую пучину, где тела их стали добычей рыб. Тех самых рыб, что потом были пойманы в сети и оказались на наших столах. Как подумаешь, жуть берет. Благодаря рыбам мы превратились в каннибалов.
Подобный поворот темы отнюдь не привлекал меня, как, впрочем, и разговоры об общении с мертвецами. Я приехала в Уитби, надеясь скрыться здесь от обитателей потустороннего мира. Пытаясь направить беседу в иное русло, я представилась старику и осведомилась о его имени. Он сообщил, что известен в Уитби под прозвищем Китобой. Я уже собиралась пожелать своему новому знакомому всего наилучшего и распрощаться с ним, когда он предложил мне показать то самое место, где буря выбросила его на берег.
— Бывают дни, когда там можно услышать стоны погибших моряков, — прошептал он.
Подчинившись какому-то неясному импульсу, я вслед за ним спустилась по лестнице и двинулась вдоль берега.
Благодаря легкой пелене туч, скрывавшей солнце, день оставался нежарким. Несколько любителей морских купаний бродили вдоль кромки прибоя, однако войти в воду никто не решался. Оптимисты, взявшие напрокат зонтики и пляжные кресла в надежде на хорошую погоду, спасались от прохладного ветра, завернувшись в пледы. Море сегодня разбушевалось, пенные гребни волн беспрестанно разбивались о скалы и набегали на берег, заставляя загорающих отодвигать свои шезлонги на безопасное расстояние. Мы с китобоем благоразумно держались от воды подальше. Мне вовсе не хотелось замочить подол своего платья, единственного нарядного летнего платья в моем небогатом гардеробе. Запачкать подол песком тоже не входило в мои намерения, поэтому я поднимала его так высоко, как позволяли приличия. На пляже во множестве встречались палатки, где продавался чай, лимонад и пирожки. Внезапно мой спутник схватил меня за руку и заставил спрятаться за одну из таких палаток.
