Весна, которой нам не хватит (СИ) - Летова Ефимия
- Привет, - не оборачиваясь, сказала Делайн. - Ты как?
- Не знаю, - искренне ответила я. - Столько всего...
- Это точно.
Делайн ткнула своей курительной палочкой в древесный ствол, гася её, и обернулась ко мне:
- Жизнь такая странная штука, Хортенс. Иногда ты живёшь и чувствуешь себя пауком, плетущим паутину. Радуешься своей кропотливой работе, попадающим в ловушку мухам, веришь в будущее и превозносишь себя самого. А потом небольшой ветерок отбрасывает тебя в сторону, и, посмотрев со стороны, ты понимаешь, что сам – та же муха в гигантской паутине ещё более гигантского паука.
- Ты это о чём?
- Просто так. Знаешь, Хорти, я думаю, иногда имеет смысл рвать паутину и выбираться из этого всего. Конечно, мух будет ловить сложнее, зато и сам перестанешь быть для кого-то пищей.
- Ты сама не своя последний месяц, - жалобно сказала я, потому что решительно не понимала, о чём она говорит.
Делайн отбросила свою курительную палочку в кусты и неожиданно обняла меня тонкими холодными руками:
- Точно. Об этом я тебе и твержу: очень хочется стать своей собственной, Хорти. Пойдём-ка спать. Последнее время я постоянно мёрзну, а тут ещё и туман сгущается.
Пока я малодушно тянула с разговорами по душам и выбирала, с кого начать, судьба всё решила за меня.
Суббота всегда была облегчённым днём – никакого зубодробительного лайгона, никакой практики по артефакторике, так, ненапряжные лекции и танцы на пару с этикетом. Всегда, но не сегодня: запыхавшаяся Олви прибежала на завтрак последней с новостью о том, что на следующей неделе занятий по лайгону не будет, поэтому сегодня у нас будет три – целых три! – урока с этим "милашкой" мальёком Флотарисом.
Три объединенных со вторым курсом КБД урока!
Девчонки возбужденно заохали, и только мы с Делайн сидели без какого-либо энтузиазма на лицах. Я уже подумывала отпроситься к целителю и сымитировать несварение желудка, как подруга опередила меня:
- Что-то я себя неважно чувствую. Пожалуй, лайгон я прогуляю.
…а если причиной её подавленного состояния был именно Эймери и нежелание его видеть? Мог ли Эймери успеть очаровать мою неприступную подругу с целью добычи информации? Так или иначе, Делайн успела сбежать первой, а я осталась. Увидеть Эймери мне хотелось. Очень. Правда, не так, прилюдно, где он играл роль независимого преподавателя, а один на один. И без Армаля.
Армаля, которого мне должно было хотеться увидеть. Но не хотелось нисколько. И из-за разговора о визите в Сенат, и...
После свадьбы будет целая долгая жизнь. Наговорюсь ещё, налюбуюсь и наобщаюсь. Наверное.
***
Армаль был в ярости.
Я поняла это не сразу, во-первых, потому, что он никоим образом не выдал своих чувств прилюдно: всё-таки это был в первую очередь мальёк Гийом, благовоспитанный идеальный сын своих родителей и продолжатель достойного знатного рода, и только во вторую очередь милый и любезный молодой человек, в ненавязчивом восхищении которого я отогревалась всё это время. Осознание этого факта не стало новым поражающим открытием, но всё же…
Было неприятно.
Ещё я поняла, что знаю его слишком плохо для того, чтобы делать какие-то выводы, и, к сожалению, ни он, ни я не прилагали никаких усилий, чтобы узнать друг друга получше и сблизиться. Но почему? Может быть, несмотря на всю прогрессивность нового строя и уклада республиканской Айваны, старые установки о необходимости и неизбежности брака ещё жили в нас, укоренённые где-то в крови? Как и установки о том, что душевная близость и дружба – вовсе не обязательное условие для брачного союза?
Как бы то ни было, Армаль сидел рядом с хмурым, ещё более лохматым и небритым, чем обычно, Лаженом на своей половине аудитории – по негласному правилу совместных лекций сидели мальчики и девочки всё-таки раздельно. Дикьена, поникшего и уткнувшегося взглядом в стол перед собой, я обнаружила сидящим с краю и мысленно отвесила ему подзатыльник. Для профилактики.
- А чего вы хотели? – нервно хихикала Мардж. – Самое главное, мы убедились, что лица противоположного пола существуют, и периодически получаем подтверждение этому факту, что ещё нужно?
Существовавшие лица хорохорились, и в большинстве своём бросали жаркие взгляды на девичью половину. Многие студенты и студентки за эти неполные два года перезнакомились, подружились, начали встречаться, а кое-кто и более далеко идущие планы строил. Вот как мы с Армалем…
Армаль на меня не смотрел, и я уткнулась в лист перед собой, некстати подумав, что практически никто из нашей комнаты не устроил свою личную жизнь. Кроме меня, пожалуй, но можно ли её считать устроенной, если мы с женихом не видимся по нескольку дней, и каждый считает это нормальным? Неприятные неудобные мысли. И они приходили всё чаще. Всё чаще с того самого дня, как Эймери снова оказался частью моей жизни. Надо ли полагать, что они пропадут с его уходом?
Не хотелось даже думать об этом.
Сейчас Эймери есть, и есть пропуск в Сенат на следующий четверг, на встречу с мальёком Рэбраем Карэйном. Надеюсь, он не поспешит за эту неделю на небесный луг… Не верилось, что с неведомой болезнью Эймери ничего нельзя сделать. Если будет нужно – я его оглушу и силой притащу. Не поверю, пока сама не услышу.
Потому что – вот же он, стоял в нескольких метрах от меня, стоял, как ни в чём не бывало, писал своим идеальным почерком громоздкие грамматические конструкции, которые необходимо выучить к итоговому экзамену. Высокий, стройный, сероглазый, бледный и острый, но полный жизни. И никакая зараза не должна была её отнять.
Делайн всё-таки вернулась, села рядом со мной, но каракули на её листе бумаги не имели ничего общего с лайгоном. Судя по всему, мысли её были бесконечно далеки от занятий, вот только со мной делиться ими она не желала. И я осторожно нарисовала ей улыбающегося червячка, написала «всё будет в порядке» и подсунула ей листок.
В этот момент Олви, сидящая по правую руку от меня, толкнула меня в бок и тоже передала мне листок.
Почерк Армаля – ровный, с сильным нажимом – я узнала безошибочно.
«Ты не должна была этого делать, не поговорив со мной!»
Украдкой взглянула на Эймери. Он не смотрел в мою сторону совершенно, продолжал рассказывать временные особенности употребления послелогов, но мне отчего-то показалось, что он замечает абсолютно всё происходящее в аудитории, в том числе происходящее за его спиной и на потолке.
«Я просила тебя больше года!»
Толкнула Олви, передавая ей послание для Армаля. По рядам студенток и студентов прошла лёгкая волна, несущая послание с одного края аудитории на другой. Минутное затишье – и волна вернулась от Армаля ко мне.
«Тебе там не место!»
«Я не твоя мебель, чтобы ты единолично определял моё место!»
«Ты моя невеста, ты почти моя жена!»
«Вот именно. Невеста, а не вещь!»
«Ты меня обманула! Мы так не договаривались! Ты просто ушла!»
«Просто - после года ожиданий? Даже твой дядя со мной согласился! А ты мог и почаще интересоваться, где я и что я делаю! Не только я твоя невеста, но и ты мой жених. Это обоюдные обязательства, ты не находишь?!»
Я сердито поставила последний восклицательный знак и ткнула бедную Олви в бок. А затем сунула записку в протянутую руку, не сразу обратив внимание на то, что рука протянута сверху, а не снизу, под столом…
- Очень интересно, уважаемая малье Флорис. Оказывается, вы прекрасно владеете пером, хотя после результатов вашей последней контрольной работы я начал в этом сомневаться…
Эймери стоял рядом, совсем-совсем рядом и держал проклятый листик в руках. Не разворачивая.
У меня даже волосы, кажется, покраснели. Как преподаватель он имел полное право прочитать это самое последнее послание – я же сама ему его отдала!
- Что ж, если вы хотите сегодня поработать письменно, а не устно – прошу к доске. Порадуйте аудиторию и меня заодно.
