Баллада о неудачниках (СИ) - Стешенко Юлия

— Нет, спасибо.

— Тогда порежь зелень.

— Почему я?!

— Потому что я занята, а ты бездельничаешь. Ты ведь хочешь это жаркое или нет?

Да, хочу. И что? Почему для того, чтобы просто пожрать, мне нужно резать зелень, взбивать яйца или колоть орехи? Это что, служанка не может делать? Ладно, пускай не служанка. Лишние уши мне ни к чему. Но все равно, что за дурацкое увлечение для благородной дамы — лично возиться у очага? Ах, мне это нравится, ах, это так увлекательно… И что? При чем тут я? Мне вот охота нравится. Я же Вилл на коня не сажаю и в лес не тяну. Пригласил пару раз, она отказалась — и я смирился! Замолчал! Ни слова не сказал поперек! Не хочешь охотиться — и бог с тобой. Нахрена же в меня этой зеленью тыкать, я что, коза? Рыцарь я или кухарка?

— Давай свою зелень. Куда складывать?

— Старую плошку возьми. Ту, щербатую.

Я вздохнул и полез в шкаф. Гора посуды опять увеличилась, теперь меня встретил бастион разноцветных глиняных мисочек. Плодятся они тут у нее, что ли?

— А это еще что?

— Я вчера купила. Правда, красивые?

— Сейчас помру от восхищения. Где нож? Кинжалом резать не буду!

Глава 17, в которой Марк спешит на помощь

Эта дурища все время хихикала. И ладно бы пьяная была — нет, трезвая. Краснела и хихикала, и отпихивала мои руки. Ну вот зачем в спальню идти, если ты раздеваться стесняешься? Можно было бы, конечно, просто юбку задрать и время на глупости не тратить, но, как говорил Гюнтер, в общении с женщинами главное — терпение и настойчивость. Честь рыцаря не должна быть посрамлена! Если рыцарь не удовлетворил женщину в постели, то хрен он собачий, а не рыцарь! А Гюнтер дело знал туго. Специалист был! Так что я старался. Ну и на сиськи посмотреть хотелось, не без этого. Выдающиеся у этой дурищи были сиськи. Котта по швам трещала.

— Какая ты сладкая, Дженни, — бормотал я, целуя девицу в не слишком чистую шею и нашаривая рукой завязки на рубашке. — Так бы и съел.

— Я не Дженни, я Энни, — хихикнула дурища.

Да какая, нахрен, разница?!

В дверь постучали. Не-Дженни отпрыгнула от меня так, будто я огнем дохнул. Розовенькая вся, мягонькая, белокурые волосы по плечам рассыпались. Дура дурой, но до чего же хороша!

— Сэр Марк! Милорд!

Тобиас. Ну что ж так некстати!

— Чего тебе? — я ухватил не-Дженни за рукав и подтащил к себе. Она не слишком сопротивлялась. Даже, пожалуй, наоборот. Цель была близка. Последний узел, последний гребаный узелок остался!

— Сэр Марк, вам послание!

Чтоб тебе. Да что ж этому плюгавому недомерку не спится-то? Ночь на дворе.

— Подожди минутку, — шепнул я в розовое ушко. Конечно, дура хихикнула. Вот кто бы сомневался.

Я открыл дверь

— Ну, давай, — и Тобиас протянул мне записку. Очень маленькую и очень беленькую. Уже разворачивая ее, я знал, что увижу — кривые угловатые буквы, прыгающие по строчке вверх-вниз, как дети, играющие в чехарду.

«Мне нужна помощь. Срочно. Не говори никому, куда едешь».

Я аккуратно свернул записку.

— Когда принесли?

С этого дурня станется еще пивка попить и кухарок потискать, а только потом ко мне идти.

— Да вот только что, сударь. Мальчонка какой-то. Я сначала подумал, что ерунда, а потом раскумекал — ну не мальчонка же писал, а грамотный человек. Значит, дело серьезное. И я вот сразу к вам.

— Да. Молодец, Тобиас.

Черт. Черт-черт-черт. Спокойно-спокойно-спокойно.

Внимание, вопрос. С чем не может справиться ведьма, которая справилась с драконом?

Мать твою!

— Дженни, поди сюда. Вот тебе подарок, держи. Я обязательно завтра тебя найду, — я ободряюще похлопал переставшую наконец хихикать дурочку по тугому заду.

— Я не Дженни…

— Да, конечно. Прости. До завтра, Дженни.

Я выпихнул озадаченную блондинку за порог.

— Так, Тобиас, давай доспех. Да завязывай ты быстрее, что ты возишься, как баба на сносях! Меч! Где гребаный меч? Седлай коня!

Ночью? Срочно?! Никому не говорить? Твою мать!

— Куда же вы по темноте-то, милорд?

— Не твоего ума дело!

— А если шериф спросить изволят?

— Правду говори. Не знаешь! Я сам потом доложу.

Галопом я не гнал только потому, что нихера не видел. Распроклятые улицы тянулись и тянулись, и дернул же Вилл черт поселиться хрен знает где, можно же было в замке, шериф же предлагал! Какого хера я, идиот, радовался, что от начальства подальше? Получил подальше, придурок?!

В окне у Вилл горел свет. Я забарабанил в дверь.

— Да не шуми ты! — Вилл дернула меня в комнату, как фермер репку из земли. — Тихо!

Целая. Вроде целая. Черт. Гребаный распроклятый дьявол.

— Что случилось?!

— Не ори!

— Да ну? Меня из постели среди ночи выдергивают, и я не должен орать?!

Ну не про Дженни же ей говорить.

— Извини. Мне тут больше некого просить. Мог бы написать, что не приедешь.

А я, значит, мог не приехать?! Ну просто день охренительных открытий, мать его за ногу!

— Может, расскажешь, что случилось? Ну, раз уж я здесь.

Вилл отступила к стене, вгрызаясь в губу. Вот что за привычка-то дурацкая, взрослый же человек!

— Это между нами.

Ох ты. Убила она кого-то ненароком, что ли? Тоже мне, великое дело.

— Хорошо.

— Поклянись.

— Клянусь именем господним. Или мне кровью расписаться где-то надо, как у вас, колдунов, положено?

— Нет. Слушай, если хоть кто-то узнает, меня отсюда вышибут нахрен. Я серьезно говорю.

— Я нем как могила.

— Мне нужно проследить за одним человеком. Прямо сейчас.

— Ладно, пошли.

— Это не в городе. Мы поедем в Рокингем.

Что? Куда? Какого хрена?!

Когда Вилл сказала, что собирается за кем-то следить, я подумал о мужчине. Молодая женщина, вполне привлекательная — если, конечно, кому-то нравятся худые брюнетки. Естественно, у нее должен быть любовник. Не то чтобы я одобрял блуд, но я понимаю разницу между нормальным человеком и монахом. Плоть слаба, и всех нас искушает дьявол. Не вижу ничего дурного в том, чтобы поддаться соблазну — особенно если при этом ни у кого рога не вырастают. Но следить за мужчиной в Рокингеме — это было слишком даже для ведьмы.

— Кого ты собираешься искать в Рокингеме?

— По дороге расскажу. Как думаешь, мы сможем ехать за кем-то ночью так, чтобы нас не было слышно?

— Сможем. Тащи дерюгу — всю, что есть. Отсюда следить будем или от Рокингема?

— От Рокингема.

— Тогда захвати сумку. В нее тряпки запихаем.

На улице сверчки трещали, как полоумные. Казалось, от их стрекота звезды на небе дрожат. Вилл ехала молча, ссутулившись в седле. Я тоже молчал. Пожалуй, стоило порадоваться, что в этот раз мы едем в Рокингем не для того, чтобы очередную страхолюдину искать. Приятное, мать его, разнообразие. Но со страхолюдинами хотя бы понятно все было. Ну, более-менее. Что происходит сейчас, я не понимал абсолютно. И мне это совсем не нравилось.

Сонный стражник на воротах высунулся было из караулки, но увидел меня и от вопросов воздержался. Хорошо быть начальником!

Брусчатка кончилась, копыта глухо ударяли в спекшийся глинозем.

Вилл сняла капюшон, тряхнула головой. В темноте ее волосы казались совсем черными, а кожа — белой, как у привидения.

— Знаешь, я думаю, что сделала большую глупость. Есть один человек… Я всегда считала его своим другом. Но теперь мне кажется, что этот сукин сын меня здорово наломал.

Вот же дьявол. Все-таки мужчина. Но какого хрена его нужно выслеживать в лесу? Порядочные люди ночью по Рокингему не шляются. А вот не порядочные… Могла ли Вилл спутаться с преступником?

Я задумчиво покосился на едущую рядом ведьму. С одной стороны, она человек благородный и рассудительный. С другой… Вилл все-таки женщина, а женщины — существа доверчивые, чувствительные и наивные. Какой-то негодяй вполне мог придумать красивую жалостливую историю в духе всех этих безмозглых трубадуров, а Вильгельмина купилась на вранье. И я не могу ее осуждать! Если женщина пала жертвой соблазнителя, вина лежит не на ней, а на мужчине, который несет за нее ответственность. Он должен заботиться о девице и направлять ее, а не оставлять в одиночестве! А раз уж он этого не сделал… Ну что же, Вильгельмине помогу я. На правах ее ближайшего друга и защитника. Да, именно так я и сделаю. Поговорю с Вилл, объясню, что она должна разорвать порочную связь... А потом найду этого сукина сына и голову ему к херам оторву! Мир только чище станет…