Когда падает небо 1 (СИ) - Чернышова Алиса
— Ерунде? — переспросил Лин тихо. — Вот уж не думал, что ты, бабушка, когда-то назовёшь честь ерундой.
Эмилия хмыкнула.
— О чести говорят с помостов и трибун, о ней стоит вспоминать, когда от тебя зависят жизни, судьбы и репутации других. Но когда ты сам зависишь от воли горстки объевшихся стимуляторов иномирных малолеток и их обиженного на жизнь командира — тут честь ни при чём. Выживи, а потом поговорим о чести. И ещё раз: не перебивай.
Он поднял руки, будто бы сдаваясь. Эмилия кивнула, глубоко вздохнула, настраиваясь на самую неприятную часть разговора, и продолжила:
— Вы все понимаете нашу ситуацию. И осознаёте, я надеюсь, что в любой момент за любым из нас могут прийти. В зависимости от того, что именно этим будет в первую очередь интересно, вероятность есть для каждого из нас. Но в наиболее вероятной группе риска всё же девчонки — причины, я надеюсь, очевидны.
Уилмо побелел. Лин сжал кулаки.
— Я не отдам им сестёр! Я буду драться!
— В таком случае с очень большой долей вероятности ты умрёшь ни за что, — ответила Эмилия сухо. — И их участь усугубишь, и себя сгубишь. Уилмо, Лин, вы должны понимать: в случае чего вмешательство только всё усугубит. Девочки, вы должны понимать: никто из нас не сможет за вас заступиться. И не потому, что не хотим, а потому что действительно не сможем. Вы можете рассчитывать только на себя и, если окажетесь вместе, друг на друга.
Они молча переглянулись. Возражать и орать не стали, и то хлеб. Энжи, явно хотела, но Бетта предостерегающе сжала её руку, пресекая истерику в зародыше.
— Здесь работают ровно те же самые правила: не возражать, не сопротивляться, делать, что скажут, не показывать агрессии, не делать резких движений. Ваша задача — выжить, остальное опционально.
— Да зачем нам потом такая жизнь?!
Энжи, как всегда, в своём репертуаре.
Эмилия фыркнула.
— Жизнь как жизнь, не лучше и не хуже прочих. Особенно если хватит ума сказать себе, что вашей вины тут нет и вы поступали правильно. Это сразу запомните и запишите. Понятное дело, всегда могут найтись альтернативно одарённые личности, которые будут винить вас во всех смертных грехах. Но тут ничего не поделаешь, любая земля рождает идиотов. Слишком много на мой вкус, но земле виднее. В любом случае, если случится так, что заберут вас, есть кое-что, что вы сможете сделать. Но для этого вам придётся быть с ними милыми и убедить их, что вы получаете удовольствие от их общества.
— Если это поможет вам или подведёт этих ублюдков на шажок ближе к могиле, я буду милее всех на свете, — сказала Бетта тихо, но очень решительно, — сделаю, что должно, и признаюсь в вечной любви к ликарийским мразям столько раз, сколько придётся. Просто объясните мне, что делать.
Эмилия подавила довольную улыбку. Может, зря она всё это время была так уверена, что внуки пошли не в её род?
— Бетта… — Уилмо выглядел буквально оглушенным. И очень, очень беспомощным.
— Всё хорошо, пап, — ответила она мягко. — Мне кажется, бабушка знает, что делает. Да?
— Да, — кивнула Эмилия серьёзно. — По крайней мере, я вижу шанс для нас, а это уже что-то. И я бы с удовольствием сделала это сама, благо опыт есть, и немалый, но в этом вопросе возраст берёт своё: моё предложение выпить вместе явно никого не заинтересует в достаточной степени.
Что же, ей приходилось на своём веку видеть последствия шокирующих признаний, но выражение лиц её родственников вот прямо сейчас — это была, как говорится, поэзия.
— Бабушка, у тебя есть… опыт…?
— Ну да, — хмыкнула Эмилия. — Ещё в бытность свою юной и милой магичкой я не раз и не два оставалась на территории врага для разных, как пишут в отчётах в таких случаях, вопросов тонкого свойства. Но, повторюсь, теперь я недостаточно привлекательна для такого рода работы. А детекторы иллюзий у этих ребят отличные, я проверила.
Дети выглядели совершенно ошеломлёнными. Особенно старались Лин и Энжи — пучили глаза, хватали воздух ртом, как вытащенные на берег рыбы, и в целом и общем представляли собой ходячую иллюстрацию фразы “шок — это по-нашему”. С этим Эмилия ничего сделать не могла: в жизни каждого человека рано или поздно наступают мгновения, когда якобы хорошо изученные, простые и понятные люди, вещи или явления вдруг открываются с совершенно новой стороны. Дети, родители и супруги в этом смысле обычно бьют все рекорды — с одной стороны, как правило, это живая иллюстрация для фразы “так близко, что не рассмотреть”, с другой — уж эти наивно и вполне искренне считают, что очень хорошо знают друг друга. В сумме шок-эффект от внезапных открытий обычно получается оглушающим, мягко говоря.
Эмилия отметила, что Бетта скорее задумчива, чем удивлена, а взгляд у Уилмо пристальный и оценивающий. Причём думает парень явно не о глубине её морального падения, позоре рода, да и без нарисованных в воображении сцен явно обошлось. Она поймала себя на том, что вполне догадывается, какой вопрос прозвучит следующим.
— Пани, — сказал он задумчиво, — скажите, а нет ли вероятности, что кто-то из них узнает вас?
Ну вот, умница мальчик, как не узнать золотые мозги, позволившие построить своё собственное дело в этом довольно жестоком мире. Уже приходит в себя и даже начинает задавать правильные вопросы…. А для гражданского, впервые оказавшегося в похожей ситуации, такая скорость, на самом деле — очень даже хороший результат.
Она мысленно взвесила в голове все “за” и “против”.
— Да, — сказала Эмилия тихо. — Чисто теоретически узнать могут. Не эти, конечно — они даже не ликарийцы, но…
— Как — не ликарийцы?! — вскрикнул Лин. — И кто же они такие, по-твоему? Ещё скажи, что не люди!
Эмилия краем глаза отметила, что сидящие неподалёку люди начали оборачиваться и прислушиваться к разговору. Она рискнула усилить лёгкий отведиглаз, который накинула на их компанию.
Пока эти не смотрят, можно.
— Ты ещё на центральную площадь выйди и заори! — шикнула она. — Вконец мозги потерял?
— Да нет их тут, — буркнул Лин, но, слава Предвечной, всё же тихо. — Кто нас услышит, кроме наших же!
Ох какой тяжёлый случай.
— Пока ты в плену, нет у тебя никаких “наших” — кроме разве что близких и проверенных. Но и тем информацию надо дозировать, потому что чем больше знаешь, тем больше шанс сболтнуть. Сдуру ли, под пытками ли, тут уж как повезёт… И вообще, привыкай, что под горящим небом и “наши”, и “ихние” для маленьких людей одинаково потенциально опасны. Всех касается: следите за языком. А если всё же за мной придут…
Эмилия призадумалась.
Честно говоря, она не знала, что тут можно будет сделать. Хотя…
— Просто говорите, что меня в ваш дом привела ваша мать и жена соответственно, что вы ничего не знаете о моём прошлом и семье, а меня привыкли считать родственницей и называть “бабусей”…
— Что технически правда, — Уилмо не сводил с неё пристального, острого взгляда.
— Именно, — кивнула Эмилия. — Потому-то я надеюсь, что чары правды это пропустят.
Они посидели в тишине, и лица у домочадцев Эмилии были такие, как будто они пытались переварить коня, проглоченного целиком.
Впрочем, в какой-то степени, если разобраться, именно так оно и было.
Первым встряхнулся Уилмо.
— Да, стандартную проверку точно пройдёт, — кивнул он. — Я и клятву дам, если надо.
— Верно… Единственное что, они наверняка спросят, как звали твою жену.
— Она представлялась всем на улице сокращённым именем. И меня просила так себя называть.
— Шатко… Но может сработать, да. Пробуйте. В любом случае имеет смысл хотя бы попытаться. Только предупреждаю сразу: если будем иметь дело с сиром этих красавцев, лордом Мароном, то никакие уловки не помогут: он почует родную кровь, тут без вариантов.
— А этот лорд Марон, он что, твой родственник?
— Мой сын, да.
К коню, которого пытались переварить члены её семьи, явно добавился ещё и дракон, судя по выражениям их лиц — огнедышащий.
