Окрыляющая (СИ) - Никитина Анастасия

— Так… Теперь велю. Барона обиходить со всей приветливостью. Служителя этого его на кухню. Или куда его надо?

— Ну, на кухню было бы непочтительно. Всё-таки слуга Единого, которого вы сами и пригласили.

— Я пригласила?! Когда? — вытаращилась я.

— Когда велели в храме привести всё в порядок и сделать так, как это положено. А в храме должен быть служитель.

Я схватилась за голову.

— Так. Выдать всем ту порцию почтительности, которая им положена. А я — переодеваться!

— Да. Переодеться было бы неплохо, — как ни в чём не бывало закивала невозмутимая Леона. — Мы-то уже привыкли, что вы в портах через раз ходите.

— Холодно в юбке, — буркнула я.

— Угу. У нас на кухне половина баб, на вас насмотревшися, у мужей порты поотбирала. Но перед бароном да служителем лучше бы в платье, я думаю.

— Думать я тебе…

— Да, да, ваша светлость.

— Иди гостями займись, — буркнула я и размашистым шагом рванула в гардеробную.

ГЛАВА 17

В гостиной, или, как её гордо называла Леона, в зале для приёмов на диване расселась баронесса Руллон с полным выводком своих дочерей. Несмотря на то, что диван был добрых метров семь в длину, самому барону места среди пышных юбок уже не досталось, и он притулился рядом на подлокотнике. Чем ему не угодило одно из кресел, во множестве стоявших вокруг, я не поняла, да и не задумывалась над этим.

Напротив колоритного семейства на жёстком стуле устроился высокий, худой как жердь мужчина. Какое-то измождённое лицо, глаза, очерченные тёмными кругами усталости, нервные тонкие пальцы то ли карманника, то ли пианиста. Довершали картину порядком поношенный тёмный костюм и деревянный знак животворящей искры на груди.

«Или фанатик, или больной, — решила я. — В любом случае от него лучше держаться подальше. Хорошо, что я всё же надела платье».

Моя одежда действительно ничем особенным не выделялась. Слава всем богам, домашние платья здесь оснащали относительно разумным количеством юбок, и я не стала вносить слишком заметные коррективы. Разве что оставила два подъюбника из десяти.

— Светлого дня, господа. Простите, что заставила вас ждать. Дела, дела…

— Вы взвалили на себя слишком большую ношу, — покачал головой барон.

— Все мы несём в жизни свою ношу, — скорчила благочестивую мину я. Благо после первого фиаско с храмом Единого нашла время выучить парочку цитат местных святых. — Вот господин служитель подтвердит.

— Просто «служитель». Наша главная ноша — забота о сохранении своей искры в чистоте, — поправил мужчина, которого я тут же мысленно окрестила «фанатик».

При моём появлении он тоже поднялся, но к счастью не попытался сунуть мне руку для поцелуя или что-то в этом роде.

— Вам виднее, служитель. Но и о делах земных забывать не стоит. Недаром же Единый сделал нас теми, кто мы есть.

— Ах, оставьте скучные истины скучным людям, — вмешалась госпожа Руллон.

Вот уж кто не обратил на присутствие служителя ни малейшего внимания, только подтвердив мои впечатления: аристократия не утруждала себя религиозностью. «Что ж, мне же лучше, — мысленно усмехнулась я, увидев, как баронские дочки дружно развернулись спиной к фанатику, сделав реверанс в мою сторону. — Мне же лучше… Легче будет договориться, когда те, которые готовы дать денег на благое дело, их попросту не имеют, а те, которые имеют — не дают».

— Прошу вас, садитесь. Сейчас подадут напитки. У вас есть какие-то предпочтения, служитель?

— Колодезной воды, — отозвался тот, никак не отреагировав на выпад баронессы.

«Ха. Всё-таки не совсем фанатик, — я сделала знак лакею, велев принести желаемое. — Договоримся».

— А вы всё так же предпочитаете узкие силуэты, госпожа Бельфор. Ваше появление на нашем приёме произвело фурор. Не скрою, у вас даже нашлись подражатели. Но, думаю, это ненадолго. Предусмотрительные люди уже приготовили себе гардероб на зимний сезон.

— Да. Я понимаю, сложно следовать всем вывертам моды, — усмехнулась я. — Сложно и глупо.

— И дорого, — буркнул барон.

«Переодеть этот цветник стоит целое состояние», — согласилась я с бароном, но вслух, разумеется, ничего говорить не стала.

— Ну, не дороже денег, — отмахнулась баронесса, а старшая дочь метнула на папеньку недовольный взгляд. — А вы, наверное, отправитесь в столицу в своих заграничных нарядах?

— Заграничные? Нет. Моя портниха из местных, — отозвалась я, лихорадочно соображая, с чего мамаша-героиня вообразила, что я обязательно попрусь в столицу.

— Вот, я же говорила, что всё бесполезно! — воскликнула старшая из баронского выводка и, вскочив, выбежала из гостиной, заливаясь слезами.

— Э… Девушке плохо? Послать за ней кого-нибудь? — осведомилась я, прерывая длинную паузу.

— Ах, у неё такая тонкая душевная организация, — проблеяла баронесса. — Девочки, позаботьтесь о сестре.

Судя по недовольным лицам, заботиться о сестре «девочки» совершенно не желали, как и покидать наполовину опустевшее блюдо с пирожными. Но повелительному взгляду мамаши всё же покорились. Пока они гуськом шли к выходу, повисла очередная пауза. Барон с женой смотрели куда угодно, только не на дочерей. Всё это до одури напоминало плохую постановку школьной самодеятельности.

— Леона, — вполголоса позвала я. — Присмотри за девушками. Чтобы не заблудились. Подумай, как сделать, что бы юные дамы не скучали.

— Слушаюсь, ваша светлость.

Леона тоже исчезла за дверью, и я осталась с гостями один на один, если не считать спокойного как статуя служителя. «Всё-таки фанатик», — хмыкнула я, наблюдая, как он невозмутимо тянет воду из своего бокала. Баронесса принялась сначала едва заметно, а потом всё ощутимее толкать мужа локтем в бок. Барон толчки игнорировал, демонстративно поглядывая на служителя. Я же намёки отказывалась понимать напрочь, готовясь к очередному акту этой трагикомедии.

— Видите ли, — заговорила наконец баронесса. — Дело очень деликатное. И я бы не хотела, что бы слухи дошли до чужих ушей. Раньше времени.

Более доходчиво она могла бы разве что прямо показать служителю на дверь. Но мне вся эта таинственность на ровном месте не нравилась всё сильнее. Потому прозрачный намёк я проигнорировала в очередной раз.

— Слушаю вас, госпожа Руллон. Прошу прощения, что тороплю, но у меня масса дел. Да и заставлять служителя Единого ждать слишком долго неприлично.

— Я подожду, — спокойно вставил упомянутый служитель, продемонстрировав, что ему откровенно плевать на экивоки аристократов вне зависимости от личности этих самых аристократов.

Гостья помялась еще немного, но, не найдя поддержки ни у меня, ни у своего мужа, всё-таки заговорила.

— Мы в этом году не хотим ехать на зимний сезон в столицу. Накопилось множество дел в поместье. Да и девочки еще слишком юны для столичных соблазнов.

— Понимаю, — с постной миной закивала я. — Сама с трудом нахожу время на отдых.

— Но вам-то в любом случае придётся отправиться в столицу. Первый сезон в титуле, себя показать, других посмотреть…

— Возможно, — обтекаемо отозвалась я, оставив при себе мысли о том, где я видала подобные «показы».

— Наши семьи всегда объединяла крепкая дружба. Вот мы и подумали, что в столице вы могли бы взять девочек под своё крылышко. По-соседски, — закончила баронесса.

— Они же еще слишком юны для столичных соблазнов, — опешила от такой наглости я.

— Младшие юны, — поморщилась недовольная моей непонятливостью баронесса. — А с вами поедут только трое старших.

— Только? — ляпнула я, припомнив три носатые физиономии разной степени капризности.

— Только, — закивала госпожа Руллон. — Впрочем, если вы пообещаете приглядывать за ними по — матерински, я бы отпустила и младших. В память о многолетней дружбе наших семей я готова доверить вам самое дорогое!

Пока я хлопала глазами, не зная, смеяться или возмущаться, женщина картинно приложила к глазам кружевной платочек. Зато со стула служителя послышался отчётливый смешок, выведший меня из ступора. «Сработаемся», — мимоходом отметила я и, глубоко вздохнув, посмотрела на баронессу.