Карина Демина - Механическое сердце. Черный принц
Диванчик покачнулся, а шум в голове усилился, и мысль, очень-очень важная, почти гениальная мысль, исчезла, вызвав новый приступ дурноты.
- Наверное, мне пора, да? - Грай расплывалась, превращаясь в багряно-золотое пятно… - А то мама ругать станет… она и так ругать станет… знаешь почему?
- Нет.
Голос Грай доносился издалека. Каким-то он очень громким был, въедливым, и от этого голоса голова Кэри начинала гудеть. А может и сама по себе…
Не следовало пить…
…но ради нервов…
- И я не знаю, - Грай протянула руку. - Она все время ругает… и без причины.
…Грай ушла.
И Кэри добралась до спальни, и кажется, сумела высвободиться из платья, которое раздражало самим своим видом. Морская тема… полоска белая, полоска синяя… от полосок в глазах рябило, и рябь вызывала головокружение. Стоило закрыть глаза, как кровать под Кэри расползалась, покачивалась, словно и не кровать вовсе, но гондола "Янтарной леди"…
…Лэрдис пришла в желтом.
…совпадение?
…всегда любила и… если так, то что станет с Кэри?
Нельзя плакать, пусть бы в комнате никого нет… раз-два-три-четыре-пять…
…Сверр говорил, что любит… и любил, пусть его любовь была извращенной, но настоящей… а Брокк не говорил… и не скажет никогда. У него Лэрдис имеется. И ему все равно, что станет с ее репутацией… и ей все равно. Всем все равно, и никому-то нет дела до Кэри… она останется одна.
Она уже привыкла одна…
…и мраморная роза в вазе из белого стекла - слабое утешение. Каменный цветок не оживет, а механическое сердце на самом деле - всего-навсего часы.
Глупая, глупая Кэри.
Она все-таки забылась тяжелым беспокойным сном, в котором то пряталась, то искала, но и то, и другое было лишено смысла. В конце концов Кэри заблудилась в лабиринте старого сада. И шут в ярком, свежевыкрашенном колпаке, строил ей рожицы.
Он выплясывал на постаменте, а потом сказал голосом Сверра:
- Никто не будет любить тебя так, как любил я.
Кэри очнулась до рассвета, да и нынешней осенью, пусть бы в Долине осень была непривычно мягка, рассветы случались поздние. Она вынырнула из мутного сна, сбросив на пол одеяло. И бязевая рубашка ее пропиталась испариной. Кэри дышала, понимая, что не в силах надышаться, что еще немного и задохнется или умрет от пустоты, которая вернулась.
Болела голова.
И горло тоже… и зеркало показало лицо ее, опухшее от слез, с покрасневшими глазами, с носом, который странно блестел, и пятнами лихорадочного румянца на щеках.
Хотелось пить.
И лечь в постель, забраться под одеяло с головой, притворившись, что ее нет, ни в доме, ни вообще… и лежать, жалея себя.
…выпить яд, чтобы умереть по-настоящему.
…дать свободу.
…им ведь нужна будет свобода, но чтобы умереть, придется подняться и найти фиал, если он, конечно, не примерещился.
Глупые мысли.
Кэри стянула мокрую рубашку и отерла лицо.
Жалостью она не спасется. И смерть не выход. Следует взять себя в руки. Умыться. Одеться. Расчесать волосы, которые за ночь успели сбиться колтунами. И Кэри, сидя перед зеркалом, мстительно драла их расческой. Эта боль была мимолетна и отвлекала, пусть бы тоже ненадолго, но…
Кэри выбрала простое дорожное платье из шерстяного батиста.
- Леди, вы… - горничная, до того момента благоразумно державшаяся в стороне, подала голос.
- Уезжаю, - Кэри открыла банку с пудрой, купленную скорее из любопытства, нежели по необходимости. Коснулась пуховкой щек, скрывая предательскую красноту, и чихнула. Пудра пахла ландышами, как-то едко, назойливо. - Проследите, чтобы мои вещи упаковали…
- Но…
Странноватая получилась у Кэри улыбка, безумная, как у Сверра…
…Сверр бы понял ее.
- Упаковали, - жестче повторила она, закрывая коробку. - И переслали в город…
Как бы там ни было, но Кэри не собирается играть ту роль, которую для нее отвели.
Третий лишний?
Кэри приняла фетровую шляпку, украшенную тремя фазаньими перышками.
- Вы уезжаете?
- Конечно, - шляпка сидела идеально. - Я уезжаю… не могу же я пропустить и этот сезон?
…кровь кипела. И живое железо откликнулось на зов.
- Леди, это не безопасно!
Вероятно. Кэри только начинала строить порталы… училась… чего ради она училась?
Кристаллы растить, медленно подпитывая силой каменные друзы-инкубаторы, осторожно, боясь пережечь, исказить структуру…
…или вот разбираться в схемах энергетических контуров… зачем?
От порталов хотя бы польза есть.
Контур покачнулся, грозя завалиться, но Кэри поспешно плеснула силой, заставляя распрямиться жесткие узлы. Она слышала, как рвется пространство, и грохот в висках вызывал какое-то мучительное дикое удовольствие.
Энергия уходила быстро. И прежде, чем портал схлопнулся, Кэри поправила шляпку и решительно шагнула в окно… она очень надеялась, что окно открылось именно туда, куда ей было нужно.
В противном случае, пропущенный сезон будет наименьшей из ее проблем.
Глава 7
Семейный ужин.
Зимняя белизна скатерти. Льдистый блеск стекла. Металл и лен. Холодная композиция из еловых ветвей, украшенных серебряными лентами. Из венка подымаются восковые свечи, и леди Сольвейг одобрительно кивает.
Все идеально.
Почти все.
Место Райдо пустует, и черный стул, придвинутый к столу вплотную, смотрится вызывающе.
А прибор поставили, зная, что не придет, упрямый. И Кейрен, глядя на пустые тарелки, втихую Райдо завидовал. У него самого вряд ли хватит смелости вот так… взгляд отца время от времени останавливался на пустом кресле, и тогда отец хмурился.
Постарел.
И изменился, он и прежде-то не отличался красотой, ныне же погрузнел, оплыл. Щеки его обвисли и наметился второй подбородок, скрывавший и без того короткую шею. И отец то и дело поводил головой, отчего-то влево, подсовывал пальцы под воротничок рубахи, словно тот становился ему тесен.
Вздыхал.
Раздраженно фыркал. И вновь смотрел на пустое кресло.
Матушка точно и не замечала ни его раздражения, ни всеобщего напряженного молчания. Она ведь специально оставила и кресло, и прибор, и… и все еще надеется, что Райдо одумается?
В последнем письме тот спрашивал о родителях, здоровы ли, и само это письмо было живым, насмешливым. Кейрен отнес его матушке, и та, благосклонно кивнув, велела:
- Напиши, что все в порядке… у отца в последнее время сердце пошаливает, доктора утверждают, что ему следует похудеть, но разве он захочет?
Младшенький.
Послушный.
Золотой мальчик, который встречает матушку у дверей Управления, сносит ее визиты и корзинки с пирожками, неизменные букеты цветов, уборку на столе. О нет, матушка не сует нос в его бумаги, она лишь приводит их в порядок. И всякий раз, когда Кейрен намеревается попросить ее не делать так больше, смотрит с нежностью и упреком, отчего Кейрен сам себе кажется чудовищем.
