Жанна Лебедева - Сиреневый Чёрный
Йоза не дослушал, закатился диким хохотом, но, поймав строгий взгляд Артиса, сдержал свои эмоции и расплылся в жуткой улыбке:
— А ты и вправду дурак, раз мучаешься подобной ерундой.
— Легко сказать ерунда, когда проблемы не твои, — обиженно огрызнулся на него Нанга, — Мы разные, а что я знаю про людей? Ничего толком.
— Дурак ты, парень, как есть дурак, — грубая рука Йозы тяжело опустилась гоблину на плечо, — расскажу я тебе, пожалуй, одну историю, про эту твою разницу, — выдержав паузу и отхлебнув вина, он продолжил. — Давным-давно имелась у меня одна герцогинька, ну, ты понял, о чем я. Муж ее был старше лет на пятьдесят — старикашка дряхлый, все на охоте пропадал. А она молодуха двадцатилетняя, ей все ласки да любви хотелось, вот и стал я к ней наведываться, пока ее дед за оленями по лесам разъезжал.
Йоза снова сделал драматическую паузу, оглядев своих слушателей. Нанга и Дара внимали ему, открыв рты, Артис глядел настороженно, явно ожидая подвоха, который обязательно придется пресечь, Лорин вообще отвернулся к окну, всем видом давая понять, что он в этой пустой беседе не участвует.
— Что дальше-то было? — первым не выдержал Дара.
— А то! Начал я замечать, что стала моя герцогинька от меня нос воротить. Думаю, полюбовника себе нового завела, сучка! И главное, я ведь чужого мужика за милю чую, а тут непонятно, вроде как и нет рядом никого. И на балу она одна, все подле дедка своего топчется, и вообще, даже подумать не на кого. Я плюнул сначала, черт с ней, с бабой, думаю. Но любопытство одолело, и решил я за ней проследить. Целый день караулил: вечером смотрю, в сторону конюшни пошла. Ну, думаю, сейчас я тебя прищучу, милая. Подождал немного, чтобы с поличным поймать, зашел и дара речи лишился. Гляжу, стоит в пустом деннике моя краля на четвереньках с задранным подолом, а на ней борзой кобелище, с твоего коня размером…
— Да заткнись уже! Тьфу, что за дрянь! — прервал повествование раздраженный голос Лорина. — Вот гадость! — он гневно плюнул на пол и демонстративно ушел из холла.
— Подумаешь, нежный слух его оскорбили, — бросил ему вслед Йоза. — Ханжа, святоша и пижон.
— Хватит, Йоза, — спокойно приказал Артис, — это уже слишком, оставь свои занимательные истории при себе.
— Ладно тебе, командир, хоть ты не начинай. Должен же был я разъяснить парню, что к чему. Вот видишь, Нанга, — обратился он уже к гоблину, — не такие вы и разные. Так что зря не беспокойся. А ты, сорки, слушай да на ус мотай, — подмигнул он Даре, — хотя у тебя и усов-то еще нету.
На сей раз молодой маг молчать не стал и ответил Высокому дерзко и язвительно:
— Знаешь, Йоза, из твоей истории я усвоил одно.
— И что же? — удивился неожидавший ответа эльф.
— А то, что кобель-то борзой, видать, покруче тебя оказался.
От неожиданности Йоза подавился вином и побагровел. Его тяжелые кулаки сжались, но через секунду он снова улыбнулся, показав окружающим свои страшные желтые зубы.
— Кусаешься, волчонок. Молодец! Так и надо…
* * *Гостиница стояла но отшибе, примерно в миле к востоку от Волчьей Пустоши. Старое, чуть покосившееся здание из почерневших от времени бревен, неведомо как оказавшихся в степи, покоилось на высоком каменном фундаменте. Задний двор тонул в саду, похоже, плодоносные деревья, как и строительный материал, везли издалека. На переднем дворе располагались купальни, сооруженные на природных горячих источниках, тут и там бьющих из-под земли. Жизнь здесь текла неспешно. В воздухе витало сонное спокойствие и иллюзорное ощущение того, что в этих стенах никогда ничего не случается.
Последнее время торговые караваны обходили эти места стороной, и гостиница Фарума пустовала. Свободных комнат хватило всем, даже тем, кто как Йоза, Нанга, Дара и Беркли в них не нуждался.
Получив в распоряжение маленький темный номерок, Айша переменила свое отношение к переезду. Пожалуй, места, где можно побыть одной ей и вправду не хватало.
Несколько дней пролетели незаметно в постоянных обсуждениях деталей будущего штурма, относительно которого так и не нашлось единогласия. Из-за этого Артис нервничал и все сильнее уходил в себя. На его напряженном лице читалась постоянная тревога. Конечно, эльф всячески скрывал свое беспокойство, но внимательная Айша замечала все. Состояние командира отряда ее обескураживало. Девушка не могла понять причин его тревог и не решалась спросить о них. Все, что она могла делать — это поддерживать лесного эльфа, принимая его сторону в голосованиях и спорах.
Последнее обсуждение похода на Эмрой не стало исключением. Они сидели в нижнем холле гостиницы, там, куда обычно подавали еду. Холл этот представлял собой просторное помещение с длинным столом и удобными диванами по углам. Из холла вела лестница наверх, в комнаты.
Когда обсуждение превратилось в бессмысленный спор и галдеж, Айша силой оттащила в сторону Нангу — главного зачинщика раздоров, и свирепо пригрозила, что устроит брату выволочку, если он еще хоть раз заикнется о ночных походах.
Гоблин притих, но, как назло, его идею вдруг поддержал Лорин. Видимо из чувства противоречия сторону Артиса занял ранее безразличный к спору Йоза. Само собой, его разговор с эльфанорцем окончился перепалкой. Не считая нужным выслушивать сдобренную отборными выражениями речь Йозы, Лорин отошел в угол холла и, буркнув что-то себе под нос, раздраженно плюхнулся на диван:
— Вот и сиди там! Иста сад ху! — бросил ему вслед Йоза.
— А ну повтори-ка! — свирепо взглянул на него Лорин, — повтори на общем то, что сказал на синдарине.
— Я сказал, иста сад ху, — упрямо прорычал Йоза, — и то, что ты не знаешь синдарина — твоя проблема.
К счастью, понял эту фразу один Артис. Синдарин был древним языком лесных, также, как квэнья у Высоких. Непонятно, как его умудрился выучить Йоза, но произнесенная фраза звучала примерно как «Знай свое место, пес!» и была крайне обидной.
— Хватит Йоза, уймись, — приструнил его командир, — чтобы я больше не слышал подобного.
— Нет уж, пусть переведет, что сказал, — распалился оскорбленный Лорин.
— Он будет молчать, — отрезал Артис, — а перед тобой извинится.
Пока они говорили, окруженные всеобщим молчаливым вниманием, Йоза забыл о возникшей перебранке. Его взгляд был прикован к темноморскому терьеру, который недвижно сидел возле дивана, там, где заботливый Фарум специально постелил для него кусок старого шерстяного ковра.
— Ко мне Беркли, — позвал пса Высокий, и, дождавшись, когда тот приблизится, громко приказал. — Сад ху! Сад!
