Анастасия Киселева - Дар судьбы (СИ)
Печально, но стоит признать: в королевстве самый перспективный вариант устроить свою жизнь – удачно выйти замуж.
Я скомкала свою писанину и, на всякий случай, запрятала подальше. Не хочу, чтобы мои раскладки кто-то видел, особенно пока я сама в них не разберусь.
Не знаю, говорил ли Теодор Аннель о нашей с ним размолвке. Блондинка, заглянувшая ко мне ближе к обеду, лучезарно улыбалась и болтала о всяких пустяках. После трапезы мы все так же убивали время, подписывая последние приглашения. Уже завтра утром посыльные доставят их адресатам.
– Эжени, а ты готовишься к балу? – Аннель отбросила со лба выбившийся из прически локон и лукаво на меня посмотрела. – Осталось всего пять дней.
– Аннель, ну что я там забыла? – Поморщилась я.
– Там буду я, – лучезарно улыбнулась девушка. – Я хотела бы, чтобы меня сопровождала подруга, а не положенная по этикету компаньонка. С леди Аурель не повеселишься. И Теодор будет рад твоему присутствию.
Теодор… Я поджала губы и покачала головой. Все сложно. Не знаю, какие последствия будет иметь наш вчерашний разговор. Когда вчера король взял мои ладони и так проникновенно пообещал свою поддержку, на какой-то краткий миг я размякла. Этот мужчина излучал надежность и защиту; у него были такие теплые руки, что я обрела было спокойствие и уверенность. Вот только миг прошел, и ко мне вернулся здравый смысл.
Я не могла не признать, что Теодор мне интересен. Природа моего интереса тоже имела вполне обыденное объяснение. Я подсознательно видела в нем защитника и тянулась к нему. Он мужчина, молод и хорош собой. Он неординарная личность, умный собеседник, его тактичность не раз заставляла меня жалеть о своем остром язычке и стремиться быть лучше, чем я есть. Он был настолько непохож на тех мужчин, с которыми я привыкла иметь дело, что рядом с ним я начинала…верить.
Он ведь благороден. В самом прямом смысле этого слова, и дело не только в происхождении. Теодор благороден душой. Он искренне верит, что сильные должны защищать слабых, что за добрые дела не стоит требовать вознаграждения, что ответственность за каждое принятое им решение ложится только на него.
Это угадывалось в нем на подсознательном уровне. Наверное, именно по этой причине в его присутствии меня словно черт за язык тянул. Я из другого мира, из другой эпохи. Это тенденция моего мира – прятать слабость, маскировать растерянность наглостью, менять личины, носить чужие имена, играть выдуманные роли. Мы скрываемся от окружающей действительности за маской цинизма, мы отрицаем искренность, мы подозрительно ищем причины во всем и домысливаем объяснения даже, когда их нет. Я далеко не ангел; такая жизнь со своими неписаными правилами и законами близка мне и понятна, а игра по чужим правилам выбивает меня из колеи.
Я не верю ни в благородство, ни в сказки со счастливым концом, но Теодор одним своим существованием раз за разом выбивает почву у меня из-под ног.
И тем сильнее пугает меня его недовольство. Я так привыкла видеть в нем положительного героя, что вчерашняя размолвка оказалась особенно болезненной. А значит, надо вернуться с небес на землю и сделать выводы.
– Эжени! – Недовольно протянула Аннель. – В каких облаках ты витаешь?
– Прости, задумалась, – виновато улыбнулась я. – О чем ты говорила?
– Ты очень задумчивая последнее время, – шутливо пожаловалась девушка. – Твои мысли как будто заняты чем-то. Или… кем-то?
Понятно, пошла вторая стадия. Собственная обида на неверного кавалера успела поблекнуть, и теперь блондинка жаждет новых впечатлений. Можно за чужой счет.
– Не говори глупостей, Аннель, – строго сказала я. – Ты же знаешь, что я ищу способ вернуться домой.
– Тебя там кто-то ждет? – Девушка бросила на меня быстрый взгляд исподлобья.
– Конечно! – Возмутилась я. – Там мои родители! Друзья! Работа!
Ладно, с подругами я вижусь от силы раз в два месяца, созваниваюсь чуть чаще; по коллегам с их извечными склоками тем более не скучаю, но они все часть моей жизни. Кроме того без родных мне действительно плохо.
– Я имела в виду другую привязанность, – уточнила Аннель. – Сердечную.
– Нет, – равнодушно отозвалась я.
– Значит, твое сердце свободно? – В радостном голосе блондинки мне померещились хищные нотки. Примерно с такой же интонацией моя лучшая подруга Полина каждый раз интересовалась переменами на моем личном фронте. Брр!
– Какая разница? К чему этот разговор? – Мой ответ прозвучал грубовато, но Аннель уже загорелась энтузиазмом.
– Эжени, да пойми же ты! Вдруг именно в Монтеррейсе ты встретишь свое личное счастье!
– Аннель, ты перечитала любовных романов.
– Но нельзя же сидеть только за скучными справочниками! Нужно влюбляться, Эжени! Нужно любить!
– Любовь? – Я скривила губы в презрительной усмешке. – Любви нет, Аннель. Есть красивые сказки, созданные специально для женщин, уставших от рутины, и наивных романтичных девиц, еще не растерявших иллюзий. В реальной жизни это чувство заменяется сплавом уважения, доверия и взаимной симпатии, завязанным на совместный быт. Это – в лучшем случае.
– Эжени, – растерялась подруга. – Но как же в твоем понимании тогда создавать семью, если в ней не будет гореть огонь божественной любви?
– Знаешь, дорогая, – в этом разговоре я почему-то ощущала себя умудренной, битой жизнью матроной. – А по расчету! Семейный очаг должен быть печкой, а не костром. Он должен согревать, а не обжигать. Видишь ли, про все эти страсти-мордасти хорошо читать в книжках, а вот в реальной жизни они приносят мало радости. Партнер должен быть надежен, в меру предсказуем, обеспечивать материальный достаток, но и, конечно, не вызывать физического отторжения. В этом секрет крепкой семьи.
Блондинка смутилась, но все равно запальчиво возразила.
– Ты рассуждаешь, как старая одинокая женщина! Разве так должна говорить молодая девушка?
– Слушай ты, молодая да страстная, – огрызнулась я. – Ты забыла уже, как сбежал твой кавалер? А ведь у вас там как раз была неземная любовь.
На этом спор и заглох. Аннель надулась, последние приглашения мы дописывали в молчании, после чего блондинка собрала результаты нашего труда, сухо со мной попрощалась и ушла. Я оказалась предоставлена сама себе.
Я посмотрела на часы, мерно тикающие на стене. Было еще довольно рано – всего четверть пятого; видеть никого не хотелось, а заняться было решительно нечем.
Постояв у окна, я поняла, что нестерпимо хочу на волю. Бродить по дворцу мне не хотелось, хотя за время моего пребывания здесь я так и не удосужилась его изучить. Надо, кстати, договориться с Теодором о визите в город. Пусть даст провожатого; одна и пешком я туда все равно не доберусь, а поиски надо продолжать. Знать бы еще, что и где искать.
