Алекс Флинн - Поцелуй во времени
— Звезды — этого мало. У нас много света. И в домах, и на улицах.
— Ты говоришь про факелы и свечи? Они есть и у нас. Эфразийцы не такие отсталые, как тебе могло показаться.
Огнем они научились пользоваться. Уже легче.
— Вот факелы и свечи — это у нас романтика. А свет нам дает электричество. Это такая энергия. В общем, в вашем веке был один человек. Его звали Бенджамин Франклин. Американец. Правда, он жил попозже вас лет на пятьдесят. И однажды он открыл электричество. Шел дождь, а он запустил воздушного змея.
Талия захихикала.
— Что тут смешного?
— Глупо запускать змея в дождь.
— Так Франклин это делал не для развлечения, а с научной целью. Он хотел открыть существование электрической энергии.
— А если эта энергия не была открыта, откуда он знал, что откроет именно ее? Мне кажется, он открыл, что, гуляя под дождем, можно сильно промокнуть и простудиться.
Меня начала доставать ее допотопная женская логика. По правде говоря, я уже и не помнил всей истории с запуском воздушного змея. Мы это изучали в четвертом классе.
— Франклин был очень неглупым парнем и сделал много чего полезного. Просто в его время электричество оставалось забавой. А вот еще через сто лет другой американец — Эдисон — изобрел электрическую лампочку. Очень удобная штука. Если бы я знал, что мне придется драпать ночью из замка, я бы захватил электрический...
— Осторожно! — едва успела крикнуть Талия.
Я ударился лбом о что-то большое и деревянное. Так и есть. «Поцеловался» со стволом и немного оцарапал лоб шершавой корой.
Я растер лоб. Перед глазами мелькали разноцветные круги.
— А откуда ты знала, что здесь дерево? Оно росло и в ваше время?
— В мое время мы умели видеть в темноте. Чем меньше света тебя окружает, тем лучше ты видишь во тьме.
Она снова засмеялась.
— Ничего смешного.
— Прости. У нас искренне потешались бы над тем, кто врезался в дерево. Но у вас, наверное, и деревьев таких нет. Или к каждому прицеплена эта... как ты ее назвал? Электрическая лампочка.
Какой противный язык у этой принцессы! Я потер лоб, на котором готовилась вскочить шишка.
— Скоро сама убедишься: в нашем времени жить гораздо интереснее. У нас есть не только электричество. У нас не надо черпать воду из колодца — она сама приходит в дом. И выгребных ям тоже нет. У нас есть автомобили, самолеты, кино, телевидение, компьютеры, айподы, пища, которая готовится за несколько минут. Наше время гораздо совершеннее вашего.
— Ты так думаешь? — Голос Талии вдруг стал пронзительным. — Зато у нас в Эфразии есть то, чего вы давно лишились.
— Например? Ночные горшки? Слуги, успевшие к тридцати годам растерять половину зубов? Бубонная чума? Давай, называй ваши преимущества.
— Любовь! — выкрикнула она. — Уважение к другим. В наше время никто бы не позволил себе поцеловать девушку просто так, не собираясь на ней жениться. У нас бы его посчитали хамом и посадили в тюрьму. В моем времени женщин уважали!
— Если твое время такое замечательное, почему бы тебе в него не вернуться?
— Не могу. Ты своими равнодушными, эгоистичными губами все разрушил!
— Это меня ты называешь эгоистом? По-моему, я не притрагивался к веретену.
— Ты говорил, что я не виновата!
— Говорил, пока не узнал тебя получше. Пока не увидел, какая ты своевольная, капризная девчонка. Все тянешь только на себя! Теперь мне кажется, ты это сделала намеренно, чтобы разрушить жизнь всем остальным!
— Нет! — крикнула Талия и топнула ногой.
— Давай, принцесса, топай ножками! Ты к этому привыкла!
— Больше я с тобой не разговариваю!
— Отлично! Люблю тишину.
— Я... я вернусь домой!
— Замечательно! Проваливай! Я об этом только и мечтаю!
Она остановилась. Я подумал, что она действительно повернет назад и я освобожусь от этой живой обузы. Я пошел дальше. Через несколько шагов я подумал: «Надо избавиться от ее шкатулки с драгоценностями, а то, чего доброго, она еще обвинит меня в воровстве».
Радость моя была недолгой. Вскоре я услышал шаги принцессы. Талия меня догоняла.
— Что-нибудь забыла? — равнодушно спросил я.
— Я не могу вернуться домой. И ты это знаешь.
— Почему не можешь? Родители простят. Подданные обрадуются. Ты же их принцессочка.
— Никто не обрадуется! Все разрушено! Как ни противно, но я вынуждена идти с тобой.
И она пошла рядом.
Значит, ей со мной противно. Это мне понравилось. В конце концов, не я умолял ее взять меня с собой.
— Я мог бы вообще бросить тебя за воротами замка. Я не обязан брать тебя с собой.
— Благородный молодой человек посчитал бы себя обязанным, — огрызнулась Талия.
— Благородный молодой человек из твоего времени. Из тех, что носили эту идиотскую одежду. В нашем времени мы не считаем девчонок хрупкими цветочками. Если они напортачили — пусть отвечают за свои поступки наравне с парнями.
— Я не настаиваю на твоем благородстве. Ты возьмешь меня с собой, потому что... Потому что иначе я забегу в ближайший дом. Не забывай, мы еще в пределах Эфразии, и здесь — мои подданные. Они выскочат с факелами и вилами и поймают тебя, а потом передадут моему отцу.
В словах этой капризной дурочки был смысл. Мы действительно еще не покинули пределы ее чертовой Эфразии. Люди хорошенько отдохнули за триста лет и теперь в силах устроить охоту на чужестранца? Им же не объяснишь, какая врунья их обожаемая принцесса!
Я уже в который раз пожалел, что поцеловал ее. Ведь знал же: с девчонками, которые спят или валяются в обмороке, лучше не связываться. Мы бы с Трэвисом тихо вернулись обратно, и пусть бы Эфразия спала еще триста лет. Ладно, что теперь говорить? Переведу принцессу через границу, и с меня хватит. А дальше пусть отправляется на все четыре стороны.
— Хорошо, пошли, — сказал я Талии. — Только забери свою шкатулку. Если нас поймают вместе, не хочу, чтобы меня обвинили еще и в воровстве. И постарайся идти быстрее.
Она хотела что-то возразить, но потом согласилась.
Я не знал, скоро ли мы доберемся до ежевичного леса. У Талии спрашивать было бесполезно. Так далеко ее не пускали даже с кучей слуг.
— Но почему ты меня поцеловал? — вдруг спросила она.
Надо же, успокоиться не может!
— Я уже извинился перед тобой. Я не знал, что ты проснешься.
— Я не об этом. Зачем ты меня поцеловал? Меня должен был разбудить поцелуй настоящей любви. Поцелуй того, с кем бы мы потом поженились.
— Я это уже слышал.
— Если ты меня не полюбил, зачем тогда поцеловал? Это сделал бы кто-то другой.
Надо понимать, «кто-то другой, кто лучше тебя». Я пожал плечами.
