Наталья Колесова - Нестрашные сны
Выбора, как оказалось, нет и в городе: лишь бесконечные опыты, анализы, эксперименты, обследования… Неужели совсем недавно она сама была такой же? Казалось, с каждыми проведенными здесь сутками она истончается, тает, растворяется в дневном свете лабораторий, терзающем чувствительную сетчатку глаз; плавится под прицельными взглядами испытателей.
Он вытащил ее и оттуда. Пришел однажды – мрачный, огромный, с ворохом важных бумаг и парой занимающих солидные должности вампиров. Этих она не интересовала – их волновало лишь несоблюдение договора между магами и Сообществом.
Казалось – все изменилось. У нее появился дом – его квартира – он сам, любовь, которой они с удовольствием занимались и светлым днем и темной ночью. Он понемногу рассказывал о том, что такое быть вампиром. Понемногу учил. Кое-что ей даже удавалось – и поэтому она не сразу поняла, что происходит.
Его сородичи приходили к ним или мелькали в толпе, приглядываясь к ней; она легко различала их, скрывающихся среди людей. Охотящихся на людей. Об этом Борис говорил неохотно и скупо – и то после ее настойчивых вопросов. Несколько тысяч особей, живущих в огромном мегаполисе – не так уж это и много, она могла бы познакомиться и узнать их всех…
Если бы они этого хотели.
Приходящие любопытствовали, разглядывали ее, расспрашивали Бориса – потому что сама она вскоре перестала отвечать на вопросы – и искренне сочувствовали или удивлялись ему. Извращенцу, связавшемуся с явной аномалией, с чем-то третьим в давно известной и упорядоченной действительности… Несколько встреч, когда его сородичи высказались прямо, открыли ей глаза, которые она по собственной воле держала «полуприкрытыми», вглядываясь в окружающее сквозь призму неунывающего взгляда Бориса.
В ИМФ ее кормили питательным раствором – отвратительным, явно синтетическим – она глотала его как лекарство. Борис давал уже что-то повкуснее и отшучивался, когда она спрашивала, не человеческая ли это кровь. Сам он мог есть и сырое мясо: «я сыроед, только не в смысле поедания сыра».
Как-то она собралась с мыслями и с силами и проанализировала все свои способности и достижения (оказался сущий мизер!) и различия с другими вампирами – с тем же самым Борисом. На предположение, что все ее отличие от остальных основано на том, что она не употребляет человеческую кровь, он отреагировал неожиданно бурно: «И не будешь пить!»
…однажды ее позвала эта девочка. Странная девочка. Отличающаяся от других людей и магов. Когда она не заполнена светом, в ней прячется какая-то темнота – словно тень, таящаяся в пустоте сосуда. Когда магия возвращается, Агата - маяк в ночи, к которому стремятся все терпящие кораблекрушение. Или свеча, на которую из тьмы летят мотыльки. Даже Борис, сам того не сознавая, тянется к ней. Что уж говорить о его друге? Тот думает, что может кружить, не приближаясь, на самой границе тьмы и света, а крылья-то давно уже все опалены…
Агата позвала вовремя. Уйдя от Бориса, она долго скиталась по столице, постепенно растворяясь в серой громадной пасти города, скользила меж людей и нелюдей, со все большим трудом воспринимая их ауру и сознание. Она становилась меньше и меньше – превращалась в тень самой себя. Если бы это продолжалось и дальше, так бы в конце концов и случилось – кто знает, сколько таких теней трепещут незамеченными на тротуарах города, сколько остывающих дыханий касаются нас, и мы ежимся, не понимая, откуда взялся этот неожиданный холодный ветерок…
Но Агата позвала. Сначала она и не восприняла этот слабый оклик – как перестала воспринимать голос Бориса. Ведь он искал ее, с каждой ночью все безнадежнее, но все с тем же неослабевающим упорством. Ее ничто уже не касалось, она уже практически не существовала… Но зов становился все настойчивей – и она наконец прислушалась. Необычный голос – неуверенный и в то же время сильный и звучный. Странные ноты. Странный звук и цвет. Необычно. Удивительно. А она давно перестала удивляться, просто потому что ничто ее уже не интересовало. Тонкая нить – внимания, понимания - становилась все прочнее и явственней. И она откликнулась. Отозвалась.
Пришла.
Девочка, несмотря на все различия между ними – возраста, обстоятельств, существования – вдруг напомнила ей саму себя. В Кобуци. В ИМФ. Сейчас. Может, Агате и не грозило то состояние исчезновения, в которое постепенно впадала она, но… она могла помочь девочке.
Или Агата – ей. Агата вернула ей Бориса, напомнила о нем. Заставила захотеть увидеть, откликнуться. Понять, что она действительно ему нужна. Как и он ей – и не только потому что он был единственной опорой в ставшем чужим и незнакомым мире.
С тех пор мир застыл в равновесии…
Холодный ветерок скользнул по ее щеке, по плечу. Встать, лениво подумала Агата, окно закрыть? Окончательно просыпаться не хотелось. Она вздохнула и натянула плед повыше.
- Отойди от нее, - тихо сказал Келдыш.
Мягкий тихий смех над самым ее ухом. Агата хотела открыть глаза – посмотреть, кто это так смеется - не получилось, веки были точно склеены.
- Я смотрю ее сны… хочешь, расскажу тебе?
Предатели, вяло возмутилась Агата. Во сне она и Келдыш вдвоем бродили по крышам, взявшись за руки. И танцевали прямо в воздухе.
- Просто – отойди - от нее, - раздельно повторил Игорь. Голос его не стал громче, но она бы на месте собеседника послушалась. Он и послушался. Скрип двери – выходящий прикрыл ее неплотно.
- Ты хочешь мне что-то сказать? – спросил Борис.
- Нет, я хочу тебе кое-что набить.
Борис зевнул - фальшиво громко и длинно.
- Да ладно, успокойся, ничего я ей не сделал. Даже снов никаких не насылал… Хватит так на меня смотреть!
- Как?
- Так! Я ее ни пальцем, ни зубом… Хватит, я сказал!
- Борис. Мне это не нравится. Твоя Анжелика вокруг нее кругами ходит, ты еще…
- Запретишь приходить к тебе в дом? – преувеличенно удивился Дегтяр.
- Если понадобится.
- А хочешь, расскажу тебе ее сон? – с неожиданным злорадством спросил Борис.
- Не хочу. И больше она ночевать здесь не будет.
- Ты уже определись – за Агату боишься или саму Агату боишься?
Тишина. Келдыш произнес устало:
- Я все сказал.
Она проснулась перед рассветом. Полежала, глядя в потолок. Услышав звуки на кухне, побрела туда, зевая и оглядываясь.
- А где все?
- А тебе что, меня одного мало? – Борис пил кофе в сумраке кухни. Интересно, а когда становишься вампиром, вкусовые пристрастия меняются? Борис ведь явно в кофе не нуждается, но все равно пьет. Остаются старые привычки? Агата рассеянно наливала себе кофе, раздумывая, тактично ли будет спросить об этом Дегтяра. Или обо всем этом рассказывают на уроках магии? Вот, надо для начала расспросить Стефи!
