С. Алесько - Обуздать ветер
— Так это нарочно? Весь этот лес живой? — я, признаться, струхнул. — А что он со мной сделает, если я придусь ему не по вкусу?
— Сказал же, что успею вытащить, — проворчал Корень. — И, кстати, любой лес живой.
— Но ни один пока меня не щупал! — я с раздражением выдернул особо настырный побег, залезший под рубашку и шаривший по поясу штанов, определенно собираясь проникнуть внутрь. Три болота, а вдруг ему там что-то не понравится? Или, хм, наоборот…
Корень, на сей раз не успевший удержать меня от резких движений, выругался.
— Стой на месте! — рыкнул он.
Но я уже и сам остановился, потому что из зеленого плетения проворно, и в то же время болезненно-грациозно выскользнул побег ежевики или чего-то очень похожего. Толстый, длинный, усаженный здоровенными фиолетовыми шипами, загнутыми к стеблю. Такой как оплетет, как заякорит в плоти все эти крючья… Пока я изгонял кошмарные картинки, мелькавшие перед внутренним взором, побег замер, покачиваясь на уровне груди, будто змея перед броском.
От вида шипов меня неожиданно замутило. В голове стрельнуло знакомой болью, волосы шевельнул ветерок, пока слабый, едва ощутимый…
— Перчик, а ну успокойся! — Корень сзади схватил меня за плечи, встряхнул. — Никакой бури здесь, если хочешь остаться в живых!
Шипы приблизились к лицу, вырастая, выпрямляясь, меняя цвет на бурый, становясь похожими не на ежевичные, а, скорей, на терновые. Из желудка поднялся удушающий ком, я согнулся, плечи выскользнули из рук айра, колючая плеть метнулась в лицо и, кажется, сильно оцарапала бровь, а последняя трапеза очутилась аккурат под ногами (хорошо, не на них). Колени подогнулись, но Корень вовремя удержал меня от падения.
— Зель-творящая, помилосердствуй, — пробормотал айр. — Когда же, наконец, я избавлюсь от этого полукровки? Что с тобой такое? — развернул меня к себе и застыл, уставившись чуть выше моих глаз.
— Не знаю, что, — огрызнулся я, вытирая рот рукой. — Уж больно мерзко эти шипы выглядят.
— Шипы, да, — рассеянно проговорил Корешок. — Раздирают чужаков в клочья, почти как ты — касов. Зрелище и впрямь тошнотворное. Зеленая ветвь, не удивительно, что ты такой впечатлительный.
— Какая там ветвь, ты про что?.. — начал было я, но друг взял меня за локоть и потащил сквозь расступающиеся заросли, зло сопя.
Ноги тряслись и двигались с трудом, но идти пришлось недолго. Внезапно чаща раздалась распахнувшимися вратами, и мы оказались на открытом пространстве. С поросшего травой пологого склона открывался вид, от которого дух захватывало. Холмы, кое-где покрытые лесом, сменялись равниной, сверкающей под солнцем зеркалами озер, расшитой серебристыми нитями рек. У горизонта темнели то ли горы, то ли гряда облаков.
— Это и есть Зеленя?
— Да, — Корень выпустил мой локоть, я осел на землю, айр плюхнулся рядом.
— Красиво.
Мужик молчал, я отвел взгляд от завораживающих просторов родины моего отца (она с первого взгляда понравилась мне гораздо больше Мглистых земель) и посмотрел на друга.
— Три болота, Корень! Как тебе удалось?
Правая бровь айра стала красной. Нет, даже не красной, а какого-то пронзительно-алого, пламенеющего цвета, надо сказать, очень неплохо сочетающегося с темно-каштановыми волосами и карими глазами, сейчас приобревшими красноватый оттенок, будто освещенные закатным солнцем.
— Алая ветвь, — сообщил Корень, словно эти слова должны были все объяснить. — Ни щепочки от творящего, хотя они рождаются и среди отпрысков Рябины, — и снова уставился куда-то повыше моих глаз.
— У меня что, тоже?.. — я провел пальцем по оцарапанной брови, но боли не почувствовал, да и крови не было.
— Да, конечно, тоже, — чуть ли не со злостью бросил мужик. — Ты же полукровка!
— Тоже красная? — я лихорадочно пытался представить, как такое украшение будет смотреться на моей физиономии. Получалось страшненько. Правда, Малинка, может, так и не посчитает. У баб иной раз встречаются странные понятия о мужской красоте.
— Зеленая! Отпрыск Остролиста, вот в ком Зель-творящая воплощаться любит. — Корень говорил на удивление раздраженно.
— Ты завидуешь, что ли? — удивился я его злости.
— Досадую! Если б у меня была хоть щепочка дара, я б сразу разглядел, из какой ты ветви.
— Велика ли разница, когда ты это разглядел?
— Велика! В целых два года каторги! Знал бы, сразу тебя в Зеленя потащил, еще когда с лапулей встретил.
— Так бы я и пошел! У меня был уговор с Малинкой, да и вообще…
— На любое «и вообще» у меня имеется вот это, — айр поднес к моему носу здоровенный кулачище.
— Да что ты в самом деле, Корешок? — красота и покой Зеленей пробудили во мне неискоренимое благодушие, и я не понимал раздражения друга. — Случившегося не исправить. Выкинь из головы, что за радость переживать галеру заново?
Я не привык жалеть о прошлом, может, потому, что в самом мрачном событии находилось нечто, непременно приводившее впоследствии к чему-то хорошему. Не провинился б перед Ягодкой, никогда не срослось бы у меня с Малинкой. А галера… Галера была всего лишь платой за кусочек счастья, бывшего, и, надеюсь, будущего. Да и с Корешком я бы вряд ли так сдружился, не потолкай мы два года бок о бок галерное весло. Хотя это мне ценно, а у него, небось, среди айров друзей навалом…
— Пойдем, — проворчал Корень, вставая. — Я должен как можно быстрее предъявить тебя кому-нибудь из творящих, иначе набегут воины, а встречу с ними я предпочел бы оттянуть до разговора с отцом.
Не, пожалуй друзей у него немного. Уж больно физиономия не радостная, да и кто пойдет из края волшебной красоты, от толпы друзей скитаться в непонятные людские земли?.. Ладно, Перец, разберемся. За этим ты сюда и пришел, разве нет?
* * *Мы побрели вниз по склону, у подножия которого обнаружилась тропка, поманила за собой и тут же вильнула за очередной холм. Я все собирался спросить, далеко ли до жилища творящего, и никак не мог заставить язык двигаться (непохоже на меня, м-да-а). Кругом было так хорошо и спокойно, что оторваться от созерцания не получалось.
Склоны холмов покрывала пушистая шкура луговых трав и цветов. Ветра не было, теплый ароматный воздух полнился пением жаворонка и едва различимым жужжанием пчел. Солнце время от времени скрывали пухлые белые облачка, и по холмам бесшумно пробегала тень. После выжженных солнцем окраин Гранитного Брега эти места казались садами Небесной Хозяйки.
Неожиданно на склоне появился человек… тьфу, айр, будто вырос из травы или соткался из воздуха (может, так оно и было). Корень тут же остановился, я последовал его примеру. Мужчина неспеша подошел к нам. Высокий, плечистый, по человеческим меркам лет за тридцать, правая бровь алая, как у Корешка, на щеке какой-то листок… Картинка, как у древлян? Нет, листок шевелится, прорастает стеблем, на котором наливается зеленый бутон, раскрывается алыми лепестками, в середине мелькает черный зрачок… Мак.
