Мишель Ходкин - Эволюция Мары Дайер
- Как огурчик, а ты уверена, что добежишь?
Я кивнула.
- В противном случае у нас есть зонтик.
- Я в порядке, - сказала я, глядя на дождь.
- Хорошо. На счет три. Один, - начал он, сгибая вперед колено. - Два... Три!
Мы выскочили под дождь. Папа пытался удержать зонт над моей головой, но это было бесполезно. К тому времени, как мы достигли дверцы нашего автомобиля, мы полностью промокли.
Папа покачал головой, стряхивая капли на приборную панель. Он усмехнулся, и это было заразно. Возможно, мороженные было не плохой идеей, в конце концов.
Он завел машину и начал выезжать с парковки. Инстинктивно я проверила отражение в заднем стекле.
Мои волосы прилипли к лицу, и я была бледна. Но была в порядке. Может быть, слишком худой. Немного уставшей. Но это нормально.
Потом мое отражение подмигнуло. Хотя я этого не делала.
Я потерла ладонями глаза. Я видела это, потому что нервничала. Боялась. Но я была в порядке.
Я попыталась поверить в это. Но, когда я открыла глаза, свет вспыхнул в зеркале, ослепляя меня.
Просто фары. Просто фары автомобиля позади нас. Я повернулась на своем месте, но дождь был настолько сильным, что я не могла ничего разобрать.
Мой отец выехал с парковки на дорогу, и огни последовали за нами. Теперь я могла видеть, что они принадлежали грузовику. Белому пикапу.
Тому самому, с парковки.
Я вздрогнула и закуталась в мою толстовку, затем протянула руку и включила высокую температуру.
- Холодно?
Я кивнула.
- Кровь Новой Англии постепенно исчезает, - сказал мой отец с улыбкой.
Я ответила ему слабой улыбкой.
- Ты в порядке, ребенок?
Нет. Я взглянула на затуманенные стекла боковых зеркал. Фары все еще маячили позади нас. Я обернулась, чтобы лучше видеть через заднее стекло, но я не могла разглядеть, кто был за рулем.
Грузовик следовал за нами по шоссе.
Я чувствовала себя больной. Я вытерла липкий лоб предплечьем и зажмурилась. Я должна была спросить.
- Это тот самый грузовик с парковки? - я старалась не показаться параноиком, но я должна была знать, видел ли он тоже самое.
- Хмм?
- Позади нас.
Глаза моего отца метнулись в зеркало заднего вида.
-На какой парковке?
- «В Горизонтах», - медленно сказала я сквозь зубы. - Та, на которой мы были десять минут назад.
- Не знаю. - Его глаза метнулись на дорогу. Он, очевидно, не заметил, и это, похоже, не пугало его.
Может быть, этого не было. Возможно, фотографии, разговор, вызвавшие обморок, вызвали галлюцинацию непослушного отражения в стекле. Может быть, грузовик позади нас был обычным грузовиком.
Я проверила боковое зеркало снова. Я могла поклясться, что фары стали ближе.
Не думай об этом. Я смотрела вперед, ни на чем не фокусируясь , прислушиваясь к гипнотическим, механическим биением ветровиков. Мой отец был тихим. Он протянул руку, чтобы включить радио, когда мы услышали визг шин.
Наши головы дернулись, когда нас затопило светом. Мой отец повернул руль вправо, когда и пикап позади нас качнулся в правый ряд, почти касаясь задней стороной по пассажирскому сидению.
Папа закричал что-то. Нет, говорил что-то мне. Но я не могла услышать его, потому что, когда грузовик подъехал к нам, вид Джуда за рулем заблокировал мой разум.
Я закричала моему отцу. Он должен был разглядеть. Он должен был видеть. Но он слишком сильно кричал.
- Держись!
Он потерял контроль над автомобилем. Черная волна паники грозила выйти из меня и из него, когда машина вышла на скользкую поверхность под нами из-за дождя. Грузовик пересек несколько полос и помчался вперед. Мое сердце гремело в грудной клетке, и я сжала центральную панель с одной стороны. Желчь застряла в горле и собиралась выйти. Мы разобьемся. Джуд ехал за нами, и теперь мы попали в аварию...
Секунду спустя я поняла, что мы погрузились в тишину.
- Мудак! - прокричал мой отец. Я посмотрела на него... пот рассыпался бисером по его лбу, вены выступили на его шее.
Только тогда я заметила, что мы не двигались.
Мы не двигались.
Мы не столкнулись.
Мы сидели неподвижно на краю самой левой полосы, полосы совместного движения. Машины огибали нас и сигналили.
- Никто не знает, как водить в этом городе! - Он ударил кулаком по приборной панели, и я подпрыгнула.
- Мне жаль, - сказал он быстро. - Мара... Мара?
Его голос был хрупким из-за беспокойства.
- Ты в порядке?
Должно быть, я выглядела ужасно, потому, что выражение моего отца превратилось из яростного в испуганное. Я кивнула. Я не знала, могла ли я говорить.
Мой отец не видел его. Он не видел Джуда. Я одна, кто видел его.
- Давай, отвезу тебя домой, - пробормотал он себе под нос. Он завел машину, и мы проехали остаток пути. Даже пенсионеры в своих рассыпающихся голубых Бьюиках сигналили нам. Папу это не беспокоило совсем.
Мы подъехали по нашей пустой дорожке, и он бросился открывать мне дверь, держа зонтик над нашими головами. Мы поспешили домой, мой отец нащупывал ключ, пока, наконец, не открыл дверь.
- Я сделаю горячий шоколад. Мороженное? - сказал он с улыбкой, но она не дошла до его глаз. Он был серьезно обеспокоен.
Я заставила себя говорить.
- Горячий шоколад.
Я потерла руки, чтобы не дрожать. Дождь хлестнул в огромное окно в гостиной, напугав меня.
- А я выключу кондиционер... а то холодно в доме.
Папа улыбнулся.
- Спасибо.
Потом он схватил и обнял меня так крепко, что я подумала, что могла бы сломаться. Я попыталась обнять его в ответ, и, когда мы оторвались друг от друга, он пошел на кухню, издавая там много шума.
Я никуда не пошла. Я просто стояла неподвижно в коридоре. Я взглянула на позолоченное зеркало, которое висело над столом орехового цвета напротив парадной двери. Моя грудь быстро поднималась и опускалась. Мои ноздри вспыхнули, губы были бледны и обескровлены.
Я задыхалась. Но не от страха.
От ярости.
Моему отцу могли навредить. Убить. И на этот раз это была не моя вина.
Это была вина Джуда.
Глава 18
Минуту или секунду спустя я оторвалась от зеркала и потащилась в свою комнату. Но когда я открыла дверь в комнату, я была настолько встревожена, что не могла не заметить глаза, наблюдающие за мной.
Кукла спокойно сидела на моем столе, ее ткань прислонилась к стеклу, за которым стояли мои старые школьные учебники. На ее кукольном лице была счастливая улыбка. Ее черные глаза, направленные в мою сторону были пустыми.
Это была кукла моей бабушки, мама рассказывала мне о ней, когда я была маленькой. Она оставила ее мне, когда я еще была ребенком, но я никогда с ней не играла. Не дала ей имени. Я даже не любила ее; кукла лежала среди набора других кукол и чучел животных в моей груде игрушек, и, когда я выросла, она переехала из груды игрушек в заброшенный угол моего шкафа, чтобы ее не было видно из-за обуви и несезонной одежды.
