Карен Монинг - Кровавая лихорадка
Он достал визитку из бумажника, ручку из кармана и что-то написал на обороте визитной карточки.
— Если ты что-нибудь увидишь или услышишь, ты ведь расскажешь мне, Мак? — он взял мою руку, перевернул ладонью вверх и прежде чем вложить туда визитку поцеловал.
— В любое время. Днем или ночью. Все что угодно. Даже если это будет сущим пустяком по твоему мнению.
Я снова кивнула.
— Он был моим братом.
Я кивнула в третий раз и сказала лишнее:
— Мою сестру убили.
Его взгляд загорелся новым интересом. Я вдруг резко выросла в его глазах, уже не просто девчушка-хохотушка.
— Тогда ты понимаешь, что такое месть, — мягко произнес он.
— Понимаю. — согласилась я.
— Мак, звони мне в любое время, — сказал он на прощание. — Кажется, ты мне нравишься.
Я молча смотрела как он уходит.
Когда дверь закрылась за ним, я бегом добралась до ванной, закрылась на защелку, прислонилась спиной к двери и стояла так глядя на свое отражение в зеркале. Мне нужно было примириться с двойственностью своей натуры.
Я охочусь за чудовищем, которое убило мою сестру.
Я чудовище, которое убило его брата.
Выйдя из ванной, я осмотрелась по сторонам, с облегчением обнаружив, что новых посетителей не было. Я забыла поставить объявление — «Буду через 5 минут», их я подготовила еще вчера, чтобы обеспечить себе перерыв на туалет.
Я поспешила перевернуть вывеску. Снова закрываюсь раньше. Бэрронсу придется с этим смириться. Не так уж рано, а деньги ему не нужны.
Когда я переворачивала вывеску, я сделала ошибку, я посмотрела в окно.
Уже почти стемнело, сумеречное время, как здесь принято говорить, это период когда день осторожно темнеет и превращается в ночь.
И я не знала что было хуже, инспектор Джейни сидевший на скамейке в паре метрах справа, этот даже не утруждал себя делать вид будто читает газету, которую держал в руках, или облаченный в черное призрак стоявший прямо через дорогу, наблюдавший за мной из под мрачных теней едва мерцающего уличного фонаря, а может Дерек О’Банион, который, выйдя из магазина чуть дальше книжного, направлялся прямиком в Темную Зону.
— Где ты, черт побери, была? — Бэрронс стремительно открыл дверь такси и, схватив меня за предплечье, вытащил из машины. Мои ноги на секунду потеряли опору.
— Не начинай, — прорычала я. Стряхнула его руку, я прошла мимо. Такси инспектора Джейни только что остановилось позади меня. Интересно, он по своей семье не скучает? Надеюсь, я ему быстро надоем и он направиться домой.
— Вы получите мобильный телефон, мисс Лэйн, — проорал он мне в спину. — И будете везде носить его с собой, как копье. Ничего не станете делать без него. Вам перечислить все, что вам запрещено делать без него?
Я сказала ему, куда именно он может сунуть мой еще не заказанный мобильник — было темно, и я не стала маскировать это место цветочным названием — и протопала в магазин.
Он зашел вслед за мной.
— Вы забыли опасности Дублинской ночи, мисс Лэйн? Может пойдем прогуляемся?
Бэрронс однажды уже пугал меня за непокорность, что бросит ночью в Темной Зоне. Сегодня мне было плевать на его угрозы.
Щелчки дверного замка прозвучали словно выстрелы, когда он закрывал их.
— Неужели вы забыли цель пребывания здесь, мисс Лэйн?
— Как я могу? — горько ответила я. — Каждый раз, когда я пытаюсь, происходит что-то ужасное.
Я уже почти дошла до дверей наверх, как тут он схватил меня и развернул к себе. Бэрронс окинул меня своим свирепым взглядом, и казалось, сейчас придушит меня моим же собственным висевшим меж грудей ожерельем с кристаллом. Или это моя грудь на него так подействовала?
— Пожаловала, расфуфыренная как дешевая шлюха в поисках выпивки. О чем ты, черт тебя дери, думала? Ты вообще думала?
— Дешевая шлюха? Бэрронс, пора идти в ногу со временем. Я не выгляжу как дешевка. Вообще-то, по мнению многих на мне даже слишком много одето, и уж конечно побольше, чем тогда, когда ты заставил меня одеть то идиотское маленькое черное платье, когда мы… — я замолчала, место где я надевала это короткое платье на бретельках напомнило слишком много.
— И на заметку, — натянуто сказала я. — Никакой выпивки не было.
— Не лгите мне, мисс Лэйн. Я чувствую запах алкоголя. И кое чего другого. Кто этот мужчина? — его темное, экзотическое лицо было холодно. Ноздри у него раздувались, словно у животного почуявшего добычу.
У Бэрронса поразительный нюх. Я вообще не пила алкоголя, ни малюсенького глоточка.
— Я ведь сказала — не пила, — повторила я. У меня была ужасная ночь, самая поганая за всю мою жизнь.
— Вы что-то пили. Что именно? — потребовал он.
— Алкогольный поцелуй, — натянуто ответила я. — Чтобы быть точной, два.
У меня не хватило быстроты реакции увернутся от второго. Я отвернулась, ненавидя себя и ненавидя свой выбор.
Его рука легла мне на плечо. Он развернул меня к себе с такой горячностью, что если бы не успел перехватить меня за плечи, я бы закружилась по комнате. Он догадался, что сжимает мои плечи слишком сильно, как раз в тот момент, когда я уже была готова зашипеть на него. Его пальцы расслабились на моей коже, но тело напряглось еще сильнее. Его взгляд снова опустился на мое ожерелье, покоившееся, как на подушке, между грудей.
— От кого?
— Кто, так будет правильно.
— Хорошо, кто он черт возьми, мисс Лэйн?
— Дерек О’Баннион. Еще вопросы будут?
— От кого?
— Не «от кого», а «кто».
— Отлично. Так, черт возьми, кто он, мисс Лэйн?
— Дерек О’Баннион. Еще вопросы будут?
Он испытующе уставился на меня, и скривил губы в усмешке. Чуть раньше, похожим образом среагировал и О’Баннион, мои ставки в его глазах совершенно неожиданно выросли.
— Ну-ну. — он провел большим пальцем по моим губам, рукой обхватил за подбородок и приподнял мое лицо, желая посмотреть мне в глаза. Какое-то мгновение, я думала, что он сам собирается поцеловать меня, чтобы лично распробовать запутанное дело и убедится в степени моей причастности. Или в степени моей лживости?
Он вкрадчиво поинтересовался:
— И вы целовались с братом убитого вами человека? Зачем?
— Я не убивала его, — с горечью ответила я. — Ты убил его, не спрашивая моего разрешения.
— Черта с два, мисс Лэйн, — сказал он. — Если бы той ночью я спросил вашего разрешения убить его, вы бы ответили — да, лишь бы уберечь свою шкуру.
Я вспомнила ту ночь. Я буду помнить ее вечно.
Моя жизнь раскручивалась все быстрее и быстрее, набирая обороты, мне было страшно, я ужасно боялась Рокки О’Банниона, и прекрасно понимала, если мы ничего не предпримем — он сделает со мной что-то плохое, и без всякого сомнения, невообразимо болезненное. Обманывать себя не имело смысла — выносить пытки, не мой конек. Бэрронс был прав. В ту ночь, я бы ответила ему:
