Tenten - Дженни (фанфик по Сумеркам)
Я прихватила с пассажирского сиденья книги, заперла машину и поднялась по ступенькам. Три оборота ключа и темный дом пустил меня в свое теплое нутро. Свет включать не хотелось, и я скинула ботинки в темноте. Они с глухим стуком встали в углу у двери. Вспомнив, что следики валяются в комнате наверху, я направилась к лестнице, ощущая сквозь тонкую ткань носков прохладные доски пола. И тут же налетела на что-то в темноте. Подпрыгнула от неожиданности и испуганно вскрикнула. Но все звуки тут же застряли в горле, когда крепкие руки прижали меня к обнаженной, горячей груди. Голос Брэйди раздался над самым ухом. Я даже почувствовала, как шевельнулись волосы у виска от его дыхания.
— Дже-е-е-енн.
Он почти простонал мое имя. Широкая ладонь прошлась по волосам на макушке, поглаживая нежно, как ребенка. Щекой и губами я почувствовала, насколько горяча его кожа. Слышно было, как неровно и часто бьется сердце моего брата. «Так значит он все-таки дома» — невпопад подумала я. Короткие, рваные мысли заметались в голове: «Он не ушел к ней», «Что теперь делать мне?» Странная смесь облегчения и досады опахнула сердце. И тревоги. От того, как глухо и с надрывом звучал его голос.
— Дженни-и-и.
Он снова зарывался руками в мои волосы, а потом стискивал в объятиях, отчего книжки, которые я сжимала в левой руке, впивались острыми краями ему в грудь. Но Брэйди не обращал на это внимания. Он слегка отстранился от меня, заглядывая в лицо, словно в темноте прихожей мог что-то увидеть и спрашивал горячечным шепотом:
— Ну, где ты была, Дженн? Где? Где…
И последнее его слово было похоже вовсе не на вопрос, а на стон. Он выталкивал это слово из горла с таким трудом, как будто оно мучило его. Причиняло боль.
— Занятия заканчиваются в час дня. Самое большее в два часа ты должна была приехать. Я ждал, а тебя все не было. В три. В четыре. Я объехал весь Форкс, но не увидел твоей машины. Где ты была? Говори.
С этими словами он требовательно встряхнул меня за плечи, а я почувствовала, как внутри поднимается и растет волна горечи и протеста, угрожая превратится в цунами. «Где ты была…»? Я стала выдираться из его захвата и мигом очутилась на свободе. «Где ты была…». Не успели мои плечи дернуться в попытке скинуть его тяжелые, крепкие руки, как Брэйди тут же разжал объятья и отступил от меня на шаг. А я ощутила мгновенное чувство потери. Не хотелось, ох как не хотелось мне выбираться из его объятий на самом-то деле. Желание кинутся ему на шею, и обнимать было сокрушительно сильным. До обморока. Обхватить обеими руками. Провести кончиками пальцев по лицу. Такому любимому. Самому красивому на свете лицу моего брата. Я чувствовала, что пропадаю, поддаюсь безотчетной тяге. Гибну. Но спасительный скепсис сработал почти мгновенно. «Где ты была»! Он тут же подкинул холодную как лед, гаденькую мыслишку, что неожиданные ласки Брэйди были вызваны всего лишь испугом. Обычным страхом. Он подумал, что я попала в беду. Братику было просто жаль меня. А еще, наверняка, не хотелось огорчать родителей. Ведь получилось бы, что он виноват перед ними за то, что не уследил, потерял, не оправдал возложенных на него надежд. Едкая горечь подкатила к горлу. А потом захлестнула волна протеста и я, размахивая правой рукой, свободной от книг, захлебываясь горечью и чувством протеста, бросала в лицо Брэйди злые, колючие фразы:
— Мне семнадцать лет! Я взрослый человек! Какая разница, где я была? Я приехала домой не поздно. Так в чем дело? Что за допрос? Я под домашним арестом? Или, может, у нас введен комендантский час? Что-то не припомню, чтобы родители об этом говорили. Не твое дело, где я была!
Он долго молчал. С минуту или две. Эти длинные, растянувшиеся в бесконечность, минуты были наполнены густой ватной тишиной, какая бывает только между раскатами грома в грозу. А еще темнотой. Слепой. Почти абсолютной. Настолько непроглядной, что я не могла видеть даже пальцы на своей вытянутой руке, не говоря уж о том, что темнота эта скрывала от меня выражение лица брата. Наверное, это был подарок с ее стороны, и довольно щедрый. Потому что как только Брэйди заговорил, сразу стало понятно — лучше мне его лица не видеть.
— Взрослая. — Сказал парень придушенным голосом. — Конечно, ты взрослая. И можешь делать все, что захочешь. Все. Всегда. Не оглядываясь на тех, кто находится рядом с тобой. Ты абсолютно свободна, Дженн. — Продолжал он, переходя на шепот, но я слышала каждое слово. И каждое слово било наотмашь. — Конечно, не моё дело, где ты была. Я просто беспокоился. Глупо, да?
Лицо загорелось, как будто он надавал мне пощечин. Лучше б уж надавал.
Я чувствовала себя эгоистичной идиоткой. Черствой бездушной дрянью, неспособной оценить прекрасные порывы человеческой души. Мне стало невыносимо стыдно перед Брэйди. За свой глупый протест. За дурацкое свое поведение. За поездку эту несчастную. За то, что даже не подумала я о нем, когда собиралась прокатиться в Порт-Анджелес. Не позвонила, не предупредила, что задержусь. Мне даже в голову не пришло, что он может так волноваться. А ведь могло прийти. Брэйди — хороший сын. Он не мог не понимать, что случись со мной что-то, это моментально отразится на маме, а значит и на Вихо, который любит ее всем сердцем.
Все так просто. Только приходят эти простые, очевидные мысли в голову что-то уж подозрительно поздно. Господи, какая же я дрянь! Свободы мне захотелось. А парень тут с ума сходил. Стыдно до слез.
Какое счастье, что темно. Предательская влага подступала к глазам, заставляя дрожать ресницы. Согнувшись под тяжестью вины, я села на нижнюю ступеньку лестницы. Обхватила руками колени и сказала, стараясь говорить так, чтобы мои слова были хорошо слышны:
— Прости. Я была не права. Я ездила в Порт-Анджелес. За книжками. Миссис Малиган сказала, что мне нужно больше читать, а у твоего отца книги только по археологии. Я и поехала в город. Зашла в магазин. Посидела в кафе. Зачиталась немного, поэтому приехала так поздно. Я не хотела тебя расстраивать. Правда. — И еще раз добавила. — Прости.
Неизвестно как, ориентируясь в темноте, Брэйди взял меня за руку и осторожно потянул в сторону гостиной со словами:
— Не сиди на холодных ступенях.
Усадил на диван. Сел рядом, не касаясь.
Здесь было немного светлее, чем у лестницы в прихожей. Неясный свет луны, скрытой за облаками проникал в комнату, разбавляя тьму и позволяя видеть смутные очертания предметов.
— Я давно хочу спросить. Если позволишь.
Брэйди замолчал, ожидая разрешения. Какого-то знака от меня, означающего, что он может говорить дальше. Я кивнула, а потом, на всякий случай, сказала вслух:
