Анна Гаврилова - Соули. Девушка из грез
Ладони непроизвольно сжались и вспотели. По спине зазмеился страх. Сердце колотилось всё быстрей и быстрей, душа дрожала, а в спальне по-прежнему царила тишина. Но я чувствовала, что кто-то стоит рядом с кроватью и вглядывается в моё лицо.
О, Богиня!
Подтянув колени к подбородку, крепко вцепилась в одеяло и снова замерла.
Который сейчас час? Полночь точно миновала, а до рассвета, видимо, ещё далеко. Мама… Кто мог пробраться в мою спальню? Кто?
Может это один из тех, чьи фотографические портреты на последней полосе газеты печатают, с предупреждением и цифрой вознаграждения? Или беглый узник лечебницы для душевнобольных — слышала, что некоторые из них особое удовольствие от созерцания спящих испытывают. Или… или ещё хуже.
О, Богиня! Что делать?
Богиня молчала, зато ночной визитёр заговорил.
— Я знаю, что ты не спишь, Соули… — прошептал голос. Неприятный, холодный. — Я чувствую твой страх.
Я заорала.
Я орала и не могла остановиться. Даже когда в спальню ворвались двое плечистых слуг с топорами и переносными, очень яркими светильниками. Даже когда мамочка примчалась и сёстры. Даже когда стало ясно, что в спальне только свои и меня никто не тронет и не обидит… я орала. Орала, орала и снова орала. И лишь когда крик перешел в хрип, затихла.
— Соули, что случилось? — выдохнула бледная, как выбеленное полотно, мама.
Я зажмурилась на мгновенье и снова уставилась на толпу защитников.
Правда была готова сорваться с языка, но… но очнувшийся разум заставил этот самый язык прикусить.
О, Богиня! Что делать?!
Мамулечка, облачённая в полупрозрачную ночную рубашку, в которой приличным замужним женщинам появляться на людях точно нельзя, приблизилась и осторожно села на край постели.
— Соули, дорогая, почему ты кричала? — спросила тихо, но настойчиво.
Я закусила губу. Всё ещё не могла решить — признаться или соврать.
— Дочь? — тихо позвала госпожа Далира. — Дочь, ты меня слышишь?
— Мне… — я выдохнула, потом вдохнула, потом снова выдохнула. — Мне кошмар приснился.
В глазах мамулечки читалась невероятная тревога, тем не менее она нахмурилась.
— Кошмар? И ты поэтому так кричала? — слово "так" госпожа Далира подчеркнула.
Я кивнула, а толпа, наводнившая спальню, выдохнула и зароптала.
Да, понимаю, что все перепугались, но если бы знали как перепугалась я… Впрочем, они уже знают.
— Очень страшный кошмар, — я шептала. — Самый страшный.
— О чём?
Помотала головой. Не могу. Не сейчас.
— Я к близняшкам спать пойду, ладно? Я одна боюсь.
К счастью, возиться со мной прямо сейчас желания ни у кого не было. Домашние предпочли молчаливо удивиться столь странному решению и разойтись. И даже мама рукой махнула, мол — ребёнок жив-здоров, а остальное мелочи.
А вот Мила с Линой запах беды учуяли, но вопросы задавать не спешили. Только когда оказалась в их спальне и бесцеремонно перекинула подушку Лины на постель Милы, дружно прошептали:
— Что?!
О, Богиня!
Оделяло, принадлежащее Лине, тоже на Милыну кровать переложила — близняшки до тринадцати лет в одной постели спали, да и теперь частенько засыпают в обнимку — так шушукаться и каверзы придумывать удобнее. Так что вынужденное переселение никого не стеснит.
— Это не кошмар был, — пробормотала я, застилая узурпированную кровать собственным одеялом. — Это наяву.
— Что наяву? — продолжали недоумевать сёстры.
— Всё! — просипела и села, уставившись на облачённых в ночные сорочки близняшек. Девочки таращили глаза, а у меня комок в горле стоял, и сердце колотилось жутко. Наконец, я призналась: — Ко мне призрак тётушки Тьяны заявился.
Лица девчонок побледнели и вытянулись.
— Как? — выдохнула Мила.
— А вот так! — не выдержала я.
Близняшки переглянулись — такие бледные, такие испуганные. А потом на губы Милы скользнула знакомая хитрая улыбочка. "Младшенькая" тоже просияла. Вздох умиления был слаженным, но тихим:
— Райлен!
Я вспыхнула и выпалила:
— Нет!
Опять переглянусь. Посерьёзнели.
— Но Соули, — прошептала Мила, — ты же не хочешь, чтобы тётушка Тьяна разгуливала по дому и всех пугала. Значит, мы должны вызвать Райлена. Отваживать призраков — его обязанность.
— Да, да! — поддержала Лина. — Он обязан приехать и спасти нас!
— Нет! — шикнула я. Близняшки мигом насупились, сощурили желтые глазки, а я повторила медленно и чётко: — Райлена звать не будем.
— Почему?
— Потому!
Рассказывать сёстрам о своём визите в гостиницу я не собиралась, о неприличных словах мага — тем более. И если первое рано или поздно вскроется, то о втором даже на смертном одре не заикнусь. И поводов думать, будто поверила его возмутительным признаниям тоже не дам. Как и поводов для встреч!
— Это из-за той ночи? — догадливо протянула Лина.
— И из-за неё тоже.
— Ну… — Мила шумно вздохнула, бросила быстрый взгляд на сестру. — Ну и правильно! Мы — гордые и независимые, и за парнями не бегаем. Пусть его мамусечка вызовет. Она замужем, ей не стыдно.
Я задохнулась вздохом — вот ведь нахалки.
— Тётушка Тьяна мамусечке не покажется. Она по наши души пришла.
Близняшки поджали губы и нахмурились.
— С чего ты взяла?
— Она сама нашептала, пока я на помощь звала.
— А почему к нам? — пробормотала "младшенькая".
— Потому что именно из-за нас саркофаг с её прахом треснул.
— У… — протянула Мила. Потом смачно зевнула и потопала к настенному светильнику.
— Нет! — воскликнула я. Но было поздно…
Пальчики Милы коснулись медной пластины под плафоном. Магический огонёк, мерцавший внутри стеклянной сферы, погас. Половина спальни погрузилась во мрак и из этого мрака донеслось:
— Ну что, доигрались?
Мы сидели на кровати Лины и боязливо жались друг к другу, а в трёх шагах, за границей света, металась белёсая фигура.
— Бесстыдницы! — восклицал неприятный голос тётушки Тьяны. — Позорницы! Это же надо такое удумать! Надо же! И куда только Далира с Анрисом глядят? Куда смотрят?! Ну ладно Анрис! Он человек занятой и важный, но она-то, она! А вы-то, вы! Стыдобищи! По ночам с мужиками шастать! У…
Мы молчали. Просто молчали и тесней жались друг к другу. Было страшно. Невероятно страшно! А тётушка продолжала:
— По ночам! С мужиками! Да кто вас после такого замуж-то возьмёт? Пастух из дальней деревни? Свинопас? У… Позорницы! Развратницы! Неблагодарные, мерзкие девчонки! Всю семью посрамили! До седьмого колена! У…
Возразить было нечего, поэтому продолжали молчать. Молчать и слушать. Слушать и молчать. Ну и смотреть, как призрак носится по спальне, как тянет руки в желании ухватить, но не может, потому что нас защищает свет.
