Ева Фёллер - Волшебная гондола
Мы с Клариссой несколько дней подряд мыли волосы, затем намыливали мокрое тело и вытирались льняным полотенцем, затем садились на солнце. Один раз я даже уснула, и мне снилось, что я лежу на каком-то пляже.
Затем мало-помалу стало холодать, и процедура мытья явно стала короче и неприятнее.
Но все равно я пыталась сделать все, чтобы оставаться чистой, так как было уже достаточно ужасно то, что я бегала день за днем в одной и той же одежде и распространяла вскоре вокруг спертый запах. То, что мои сожители при этом пахли не лучше, не было утешением, Матильда особенно источала резкий запах. Однако она мало отличалась от людей, которых я встречала время от времени. Никакого геля для душа, никаких стиральных машин, никакого дезодоранта. Ну и конечно, никакой воды для смывания в туалете. Прошлое воняло, в прямом смысле этого слова.
Поначалу я постоянно задерживала дыхание, но спустя несколько дней я научилась героически это переносить и в течение второй недели практически перестала обращать на это внимание.
Кларисса дала мне взаймы одни из своих трусиков, чтобы мои можно было постирать, хотя от этого я не чувствовала себя по-настоящему свежо. Несколько раз я собиралась купить себе на смену одежду, но потом я сказала сама себе, что через пару дней она мне просто не понадобится. Я планировала при моем отъезде оставить деньги Клариссе, так как взять с собой я их не могла.
Она же, напротив, могла бы исполнить какое-нибудь желание. Матильда довольно сильно ограничивала ее в том, что касалось карманных денег, собственно говоря, она не получала ничего, только раз в год новую одежду или обувь, разумеется только в том случае, если старые были уже полностью изношены. Здесь, по сравнению с ее прошлой жизнью, когда она могла одеваться в бархат, шелка, она служила как Золушка. Но всегда, если я спрашивала ее об этом, она становилась неразговорчивой. Я считала, что ей не хотелось вспоминать о том прекрасном, роскошном времени, так как жизнь здесь казалась ей безнадежной.
Чтобы установить, какую ценность имели монеты, которые дал мне Себастиано, я подсматривала за Матильдой и делала так, как будто я была сконцентрирована на том, чтобы хорошо все вымести, в то же время я наблюдала, какие монеты путешествовали по прилавку магазина. При следующем удобном случае я спросила
Клариссу о различных монетах и узнала, что за один сольдо можно купить лиру или марселло. Самым ценным был дукат, потому что он был из золота. Таким образом, я пришла к выводу, что Себастиано оставил мне небольшое богатство, золотые и серебряные монеты, которых было достаточно, чтобы полностью купить магазин трав. Кларисса смогла бы наполнить целый сундук новыми платьями и обувью.
Все до последней маленькой серебряной монеты я спрятала под матрацам нашей кровати. Позже, в день новолуния, это все перейдет к их владельцу.
Иногда за час до сна, я садилась к Якопо за кухонный стол и наблюдала за его резьбой по дереву. Его руки были практически такими же корявыми и потрескавшимися, как дерево, которое он обрабатывал при свете керосиновой лампы, но то, что потом выходило из его рук, было, независимо от времени, прекрасно. Он вырезал фигурки святых, которые он в конце полировал и натирал так воском, что они сверкали, как старое золото. Когда они были готовы, он ставил их на стол и рассказывал, что они собой представляют. Среди них был святой
Себастьян, набитый до отказа стрелами, святой Кристофорус с маленьким Иисусом на плечах, и, конечно ж, ангел-хранитель Венеции, а еще святой Маркус, который ездил верхом на льве.
Все несколько дней Якопо надевал лоток разносчика, клал в него все свои фигурки и ковылял с костылем на рыночную площадь, чтобы там продать свое вырезанное искусство. За короткое время большую часть его товара раскупали, так как люди этого времени были ужасно набожны. Для многих почитание святых было важнейшей частью повседневной жизни.
Также для Клариссы, Матильды и Якопо религия играла важную роль. Они всегда молились перед едой и ходили каждое воскресение в церковь. Чтобы не вызывать раздражения, я тоже сходила с ними. Едва ли я могла оправдаться тем, что я была протестанткой, так как я вообще точно не знала, родился ли уже Лютер.
Маленькая кирпичная церковь была набита битком, люди стояли так плотно, что невозможно было пошевелиться. И хотя большинство людей одели свои лучшие и самые чистые вещи, спертый запах собравшихся людей практически довел меня до обморочного состояния. Священник проводил собрание в виде речитатива.
Латинскую литургию я восприняла, как что-то необычное и запугивающее, но я надеялась, что благодаря моему присутствию поддерживается интернациональное христианство, пока оно вообще воспринималось. Таким образом, мне нужно посетить обе воскресные мессы до появления новолуния.
И тогда, наконец, все это было позади. И две недели прошли.
Глава 8
В ночь перед важным днём я почти не сомкнула глаз, так как была взволнованна.
Кларисса так же спала плохо. Её разочаровывал тот факт, что я уезжала, в то время как она сама не намеревалась вернуться на родину. Её настроение не улучшилось даже тогда, когда я на следующее утро дала ей денег. Наоборот, когда она узнала, что я получила их от Себастьяна, она была вне себя от ярости, так как он не дал ей ни гроша.
И хотя её гнев ослабевал, настроение оставалось подавленным.
—Мне тебя будет ужасно не хватать, — сказала она.
— Мне тебя тоже, — заверила я. И это было чистой правдой.
Хотя я уверенна, что не буду скучать ни по кому больше, ни по дому, ни по
Матильде и ни по всему примитивному времяпрепровождению. Но только не по
Клариссе, Она была настоящей подругой. Мы делили всё поровну, не только работу, рубашки, ночной горшок и кровать, но так же судьбу, которая связала нас крепко накрепко в прошлом. Она сплотила нас. И при этом у нас не было возможности сказать друг другу на прощание " До встречи", или "я не из этого мира".
Я была из того мира, в который меня в скором времени красная гондола вернет обратно. Если смотреть по местности, я была всего в двух шагах от него. Но более чем 500 лет в будущее - это было не прямо за углом.
— Мне очень жаль, что тебе все еще придется здесь все это терпеть! — уверяла я
Клариссу. — Но когда-нибудь и у тебя все получится! Ты сможешь вернуться домой, и все будет хорошо.
Больше всего я хотела бы предостеречь ее от Наполеона, который определенно не сюсюкался бы с такими революционными беглецами, как Кларисса, но запрет помешал этому. Вместо этого мне в голову пришла другая идея.
