Саша Суздаль - Замкнутые на себя
— Чем вы можете мне помочь, — не поворачиваясь, ответила женщина, — здесь может помочь только смерть.
— Смерть не всегда помогает, — заметил Хамми.
— Вы правы, — согласилась Фатенот и добавила:
— А вам я помогу.
Она принялась перебирать нити и, через некоторое время, удивлённо сказала:
— Вас нигде нет.
Повернувшись, она увидела на подоконнике кота, и всплеснула руками:
— Ты не существуешь?!
— Можете меня потрогать, — согласился он. Фатенот погладила его, потом взяла на колени и принялась снова перебирать нити. Через некоторое время она остановила пальцы и всмотрелась в полотно.
— Ты существуешь в петле, — удивилась она, рассматривая Хамми, как чудо.
— Ты тоже можешь так существовать, — поднял на неё глаза Хамми.
— Да, ты прав, — Фатенот растерянно потеребила нитки, а потом лихорадочно начала что-то искать.
— Подожди, помоги мне, — сказал Хамми и напомнил: — Ты обещала.
Он расспросил её о Бартазаре Блуте, о Элайни и она ему всё рассказала. Потом посмотрела нити и выложила их будущее.
— Спасибо, — сказал Хамми, соскакивая с колен.
— И тебе, котик, спасибо, — радостно сказала Фатенот, оборвала нитку и тут же связала её в кольцо.
Комната осталась, как прежде, только исчезла Фатенот. Если бы кто-нибудь последовал за ней, то оказался бы в той же комнате, только с утра того же дня. Хамми запрыгнул на подоконник, превратился в рыжего глея и взлетел в воздух.
***Она брела по снежному склону, раз за разом погружаясь в глубокие ямы, выбираясь, загребала руками снег, снова шла, снова падала и поднималась. Голову сковывал незнакомый тягучий обод, то расширяясь, то сжимаясь до боли. Она пыталась поднять руки и сорвать мучительный венец, но руки не слушались, а существовали сами по себе: только гребли снег и ничего более. Все мысли только об одном: «Дойти», — а вопрос «куда» совсем не возникал.
Впереди и внизу показалась чистая земля и Элайни с облегчением вздохнула. Она не чувствовала ног, но двигалась дальше, чтобы быстрей спуститься с горы, туда, где тепло, где всё дышит мягкой осенью.
Снег кончился неожиданно, точно оборвало, и пошло каменное крошево, которое резало застывшие ноги до крови. Элайни присела, оборвала подол платья и обмотала израненные ноги. Голова немного отошла, но от резких движений кружилась, точно внутри её болталась горячая, тяжёлая жидкость.
Посмотрев вперёд, она увидела волны нетронутого леса, где зелёные, а где по-осеннему с жаркой краснотой, а где и вовсе жёлтые. А дальше, на самом горизонте, выглядывал голубой кусок озера, в зелёном обрамлении леса.
Посидев немного и передохнув, отправилась дальше, осторожно шагая по камням, чтобы не растравливать раны на ногах. Больше всего она беспокоилась о Сергее, неизвестно куда пропавшем. Страшнее всего то, что он мог отправился куда-нибудь в другое место. Элайни помнила только грохот, куда они с Сергеем погружались, а потом он её вытолкнул, а сам исчез вместе с ужасным шумом. Несомненно, он пытался её спасти, только Элайни оттого не легче, а больней. На глаза непроизвольно накатилась слеза и Элайни шмыгнула носом, чтобы разогнать тоскливое настроение.
Вдруг вверху что-то захлопало, и она непроизвольно прикрыла голову руками. Перед ней опустился глей, складывая покрытые пушком крылья.
— Флорик, — радостно воскликнула Элайни, бросаясь к глею. Тот лизнул её лицо, и она засмеялась и заплакала, одновременно.
— Флорик, милый мой, — хлюпала она, обнимая его за шею. Рядом опустились Флорелла и Бартик.
— Вы Сергея не видели? — с надеждой спросила Элайни. Флорик покачал головой, а Флорелла и Бартик только переглянулись. Чтобы успокоить Элайни, Флорик согласился покружить в воздухе, там, где они приземлились, но никакой надежды не питал – он видел, как Сергея затянуло в боковой канал. Они поднялись и кружили, пока солнце не скрылось за горами, а внизу наступила настоящая темень.
Флорик предложил лететь к озеру, и они, поднявшись выше, взяли направление и стали планировать, пока не достигли берега. Упав на траву, глеи собрались компактной кучкой и заснули. Зажатая и согретая со всех сторон, Элайни чувствовала себя ребёнком, и, свернувшись калачиком, погрузилась в радужный, младенческий сон.
***Занималось утро и местное солнце грело землю, освобождая её от сна, испаряя росу и покрывая утренней дымкой весь сад, который всем своим разнообразием листьев, почек и ростков тянулся к его лучам, превращая их в удобоваримый концентрат.
Цилиндр лаборатории повреждён – прямо посередине в его чёрной зеркальной поверхности тёмным провалом зияла неправильная дыра, показывая на свет искорёженные внутренности.
«Что и следовало доказать», — подумал Хамми, констатируя повреждение и понимая, что станции репликации на Деканате больше нет.
Он забрался внутрь, выискивая следы, чтобы узнать направление, в котором отправилась станция репликации, а большее любопытство вызывало в нем то, куда отправились люди и сам профессор. Так как Хамми немного знал Бартазара Блута, то понимал, что адреса могут быть разные.
— Друг, не знаешь, где здесь можно достать удобрений? — раздался сзади голос. Хамми оглянулся и увидел Опунция Вульгаруса, копающегося в столах.
— Я так понимаю, профессор нас, тю-тю, покинул, — констатировал кактус, — приходиться самому заботиться о хлебе насущном.
Хамми быстренько синтезировал смесь из сернокислого кальция, сернокислого магния и азотнокислого калия, добавил в равных долях сернокислого железа с суперфосфатом. Все упаковал в плёнку и протянул Опунцию:
— Держи, для иголок полезно.
Опунций принял подарок, как должное, и доверительно спросил: — За профессора теперь ты?
— Нет, Пушкин, — ответил Хамми. Опунций Вульгарус, озабоченный тем, как отыскать профессора Пушкина, погрузился в тяжёлые раздумья. Хамми ушёл осматривать лабораторию, в которой наткнулся на прибор с экраном. Заглянув в него, он снова увидел планету Контрольная в том месте, куда погрузили Таинственный остров.
На всякий случай, застыв на месте, он долго крутил визир прибора, высматривая на планете следы пребывания Сергея, Элайни и Бартазара Блута, но с горечью констатировал, что их там нет.
***Кто-то мягко касался её губами. Элайни потянулась к ним, тихо прошептав: «Серёжа», — и обняла его за голову. Она теребила его волосы и целовала в ответ, но тут наткнулась руками на что-то твёрдое и, быстро ощупав, убедилась, что это рога. «Откуда у Серёжи рога? — подумала она со смехом: — Я ему их не ставила», — и тут проснулась окончательно, обнимая телёнка и целуя его в губы.