Клиомена - Четыре цвета счастья: эльфийская сказка
Пару секунд в ушах Румер стоял жалобный звон, а потом из спальни Кейрана донесся его заливистый смех.
Келебрин опешила, но через миг подскочила к двери и заколотила по ней кулаками.
– Открой!
Не похоже было, чтобы Владетель Кейран ринулся выполнять ее требование. Узкий носок вычурной туфли Келебрин впечатался в дубовую дверь. Девушка зашипела сквозь зубы и отступила, тряхнула ушибленной ступней. И сделала это весьма вовремя – Кейран вышиб дверь со своей стороны.
– Любовь моя, ты же закрылась на засов, – укоризненно нахмурился он.
Келебрин пару минут смотрела на супруга непонимающим взглядом, а потом расхохоталась. Визгливым, нервным смехом.
– Вот, ведь дура! – всхлипнула она, утирая выступившие в уголках глаз слезы.
Пошатнулась, ощутив внезапный приступ головокружения. Внутри нее словно оборвалось что-то, и резкая боль родилась в пояснице.
Тут же сильные руки эльфа подхватили ее и прижали к груди, в которой гулким набатом колотилась сердце.
– Отпусти, – прошептала Румер, прикусывая губу от новой волны боли.
– Нет. Девчушка, разве ты еще не поняла, что я никогда не отпущу тебя?
– Мне больно, Кей. Это…
– Дитя?! – радостно воскликнул он, ощутив перемену в своей супруге.
– Рано еще…
– Все будет хорошо, – сухие губы прижались к ее виску. – Я сделаю так, что все будет хорошо.
Келебринкель сдалась – сил спорить не было. Она дико боялась этого момента и вот он пришел. Она спрятала лицо на груди мужа.
– Кей, мне страшно, – тихо призналась она, когда он уже уносил ее плохо освещенному коридору.
– Скоро боли не будет, любовь моя, – уверенный спокойный голос Кейрана баюкал ее, отгоняя неприятные ощущения на край сознания.
И правда, Румер смутно помнила последующие часы. Некий туман, дымка осеннего вечера, окутал ее. Она даже не поняла, что странный звук, на который так радостно откликнулся Кейран – это плач новорожденного полуэльфа.
Жаркие поцелуи супруга на несколько мгновений вернули Келебрин из призрачного мира полутонов, но едва он отстранился, говоря что-то неразборчивое, она утонула в зыбком песке забытья.
Вспышки света искрятся, слепя, заставляя прикрывать веки, и понемногу начинает казаться, что больше уже никогда не сможешь открыть глаза. Цвета исчезают, сливаются в серое марево, что клубится вокруг и укутывает мягкостью и теплом. Тепло остывает, уходит… тело замирает, теряет силы… каменеет. Остается лишь один звук – стук сердца. Единственное, за что можно держаться. Но и он затихает… удаляется…
Полет… степь, родные травы и холмы… горы, неприветливые, усыпанные снегом вершины… реки, вновь горы, лесы и луга… выжженная земля…
Серая пелена, застилающая взор, расступается.
Черный замок… отблески стали в свете луны… узорные стены… хрустальные витражи…пламя тысячи свечей…
Вкрадчивый голос, странный напев… манящий, ласкающий, но пугающий, взывающий к глубинам души. Предлагает покориться, отдаться, ничего не прося взамен. Страх сжимает горло, не позволяя закричать, отказаться.
Вновь серая пелена.
Новый полет… Манящий блеск на горизонте. Слепит, завораживает. Замираешь… падаешь…
Приходя в сознание, Румер Келебринкель различила силуэт супруга, сидящего на краю ложа.
– Кей, – прошептала она.
– Я здесь, любовь моя, – он сжал ее руку, возвращая Келебрин в мир Имладриса из водоворота неверных теней и размытых, блеклых красок.
– Кей, – повторила она, словно могла вспомнить лишь одно это имя.
Имя супруга, которое осталось единственной нитью, держащей ее вдали от серой завесы, то приподнялась, зазывая ее заглянуть в иной мир – сверкающий на солнце дворец из хрусталя и стали.
– Девчушечка моя, прости, – эльф прижался лбом к плечу Келебрин. – Я переусердствовал с чарами и едва не потерял тебя.
С трудом поднимая, словно окаменевшую руку, она коснулась волос Кейрана.
– Чары… – слово ничего не означало для нее.
– Я так хотел избавить тебя от боли, любовь моя. А потом так радовался нашему маленькому сокровищу…
– Кей, – перебила она, не понимая и половины из того, что он говорит.
Легкость, которую она чувствовала, возвращаясь из забытья, стала опустошающей. Келебрин казалось, что от нее осталась лишь оболочка, которую заполнил туман.
– Любимая, говори со мной, не закрывай глаза, не уходи. Борись, Румер!
Кейран впился пальцами в ее плечи и встряхнул с силой, равной удару молота оп наковальне.
– Слышишь, борись! За себя, за нас, за наше маленькое чудо.
Девушка слушала его, изо всех сил стараясь вникнуть в суть просьбы.
Голос супруга доносился до нее словно из далекого коридора, вне стен которого она оказалась. И все никак не могла попасть внутрь. К Кейрану.
– Кей, не отпукай…
– Никогда, – он сгреб ее в охапку и прижал к груди. – Сейчас, я покажу тебе…
Эльф поднялся и, неся ее, вышел из спальни.
Что-то теплое, тяжелое легло на грудь. Тихий смешок внезапно заставил открыть глаза. Жаркая пульсация силы опалила, вырвала из серой мглы.
Румер поняла, что по-прежнему находится в объятиях супруга, но теперь они не наедине. Чудесный младенец, улыбаясь, устроился у нее на руках.
– Кей, это наш ребенок? – спросила она.
– Я зову ее Глинринг, – с гордостью подтвердил эльф. – Из-за блеска льда в ее глаза.
– Наша дочь… – прошептала Румер, касаясь смоляных завитков на темени девочки.
– Наша, – повторил Кейран. – И ради нее, умоляю, останься с нами, любимая.
– Сейчас ночь?
– Нет, – дивясь вопросу, ответил он. – Еще нет, но закат близко.
– Пожалуйста, помоги мне… Я хочу увидеть солнце…
– Может, не стоит? Ты так слаба…
– У моего Властелина не хватит сил удержать меня и… ее?
– Ох, узнаю мою острую на язычок Келебрин! – обрадовался Кейран. – Обними меня крепче.
Оказавшись на крыше самой высокой башни Имладриса, Румер попросила поставить ее на ноги. Маленькая дочка уютно посапывала у груди эльфа. А Келебрин сделала шаг вперед, всматриваясь в далекий край неба, позолоченный уходящим на покой челном Анара.
– Кейран, скажи, что там далеко… за горами на севере?
– Почему спрашиваешь? – настороженно поинтересовался он.
– Я видела… то есть мне пригрезилось, пока я была между этим миром и смертью… Дивный замок и колдовской голос. Манили меня…
Властелин Авари резко шагнул к ней, обхватывая свободной рукой, прижимая к себе.
