Шеррилин Кеньон - Темные объятия
Он все еще тяжело дышал после их последнего «забега». А Саншайн всерьез опасалась, что не сможет удержаться на ногах.
Тейлон методично обшаривал холодильник, демонстрируя роскошный вид сзади. Когда он нагнулся, чтобы осмотреть нижнюю полку, Саншайн не удержалась и провела рукой по внутренней стороне его мускулистого бедра.
Тейлон шумно втянул воздух сквозь сжатые зубы и выпрямился.
Саншайн лукаво улыбнулась в ответ — и получила в награду быстрый поцелуй, после чего Тейлон вернулся к своему занятию.
— Дорогая моя леди, неужели у вас нет ничего мясного?
Саншайн погладила его по спине — по свежим алым отметкам, которые оставила на нем ногтями во время их последнего раунда.
— Есть соевые бургеры. Еще я купила мюсли, пророщенную пшеницу и овсянку.
Тейлон испустил жалобный стон.
— Извини, я строгая вегетарианка,
— А я — строгий мясоед, — вздохнул он.
Саншайн улыбнулась, вспомнив его игривые укусы.
— Я заметила.
Круто развернувшись, он сгреб ее в охапку и поцеловал с таким пылом, словно все еще не насытился, — а затем снова повернулся к холодильнику.
— Ты, моя милая, чертовски аппетитна, однако я не готов ужинать любовью.
С этими словами он достал с верхней полки соевый сыр, а со стойки — цельнозерновые крекеры.
Саншайн хотела предупредить его, что сыр не совсем такой, к какому он привык, но, подумав, решила промолчать. В самом деле, ему нужно что-то пожевать, — хотя, по совести сказать, она была бы только рада стать единственной добычей этого неотразимого хищника.
Ненасытного и неутомимого.
Тейлон взял со стойки коробочку пастилок «Снупи-пец» и отправился вместе с едой в гостиную.
Саншайн, прихватив два стакана воды, поспешила за ним. Они устроились за кофейным столиком в стиле ар-деко.
Тейлон нарезал сыр, разложил его по крекерам, один бутерброд протянул ей.
— Интересно, как прошел бы твой день, не будь здесь меня?
— Ну, для начала, сейчас мне было бы намного легче сидеть, — рассмеялась Саншайн.
Усмехнувшись, он наклонился к ней и потерся носом о ее шею.
— Где болит? Может быть, помассировать, чтобы скорее прошло? — поинтересовался он своим глубоким, чувственным голосом.
— Ох, нет, спасибо, ты мне уже помассировал все, что мог!
Он провел языком по ее ключице, затем откинулся назад и откусил бутерброд.
И замер с открытым ртом.
Саншайн молча протянула ему воду.
Тейлон одним духом опрокинул в себя весь стакан, а затем воззрился на нее.
— Сколько лет этому сыру?! — Схватив сыр, он принялся вертеть его в поисках даты изготовления. Наконец нашел этикетку — и лицо его омрачилось еще сильнее. — Соевый?!! Почему ты меня не предупредила?!
— Он очень полезный.
— Гадость какая!
— Ох, бедненький, мне так жаль! — проворковала Саншайн.
— Неправда. Ничего тебе не жаль.
— Правда! Мне жаль, что я не держу дома еду для крутых парней.
Тейлон, глядя на нее, только головой покачал. Эх, не догадался он сказать Кириану, чтобы тот вместе со штанами привез чего-нибудь поесть! И все же сегодняшний день прошел чудесно, — и даже здоровая пища, по вкусу больше напоминающая токсичные отходы, не омрачила его радости.
Скорчив гримасу, Тейлон потянулся за следующим крекером. На этот раз он был готов к их кошмарному вкусу и усилием воли заставил себя съесть все шесть бутербродов, хотя они едва приглушили голод.
Слава богам, «Снупи» у него с собой! Тейлон открыл коробочку-дозатор и кинул себе в рот разом три «холодка», чтобы отбить вкус соевого сыра.
— Как ты можешь их есть? — поинтересовалась Саншайн. — Там же один сахар и ароматизаторы.
— Зато сахар настоящий, не соевый.
Саншайн скорчила гримасу, а Тейлон ответил ей улыбкой.
— Знаешь самый лучший способ есть «холодки»?
Она помотала головой.
Откинув крышку в виде собачьей головы, Тейлон достал из коробочки сладкий кубик и поднес к ее губам.
— Возьми в зубы и подержи вот так.
Поколебавшись, она сделала так, как он просил.
Секунду или две Тейлон смотрел на нее — обнаженную, с «холодком» в зубах. Затем наклонился к ней и протолкнул «холодок» языком.
Саншайн застонала, ощутив сладкий сахарный вкус, смешанный со вкусом Тейлона. Открыв рот, она жарко ответила на его поцелуй.
— Как вкусно!
— Сахар вреден, но дело того стоит, правда?
— М-м-м... — выдохнула она, обводя пальцем линию его подбородка.
Покончив с пастилками, Саншайн взяла коробочку и начала ее разглядывать.
— Как-то это на тебя не похоже. Крутой парень, уложивший шестерых бандитов, — и носит в кармане пастилки в коробочке с собачьей головой.
Он протянул к ней руку, взвесил на ладони тяжелые пряди полночно-черных волос.
— На самом деле я собираю такие коробочки. Эта — антикварная, шестьдесят девятого года.
— Правда?
Он кивнул.
Саншайн снова взглянула на коробочку.
— Дорогая, наверное?
— Пару сотен долларов стоит.
— Серьезно?
— Серьезно.
— Ух ты! А я едва не скормила ее стиральной машине.
Тейлон рассмеялся.
— Хорошо, что она спаслась. У этого «Снупи» долгая история, было бы жаль с ним расстаться.
Он взял коробочку у нее из рук, поставил на столик, затем снова повернулся к Саншайн. В глазах его блестел уже знакомый ей огонек.
— Так где, говоришь, у тебя натерто?
Учитывая, с какой интенсивностью они занимались любовью, Саншайн сейчас должна была бы стонать и охать, однако Тейлон двигался так нежно, так плавно, что никакой боли она не чувствовала.
— Нигде. Все в порядке. А ты как?
— Лучше не бывает.
Он сел на пол и, взяв ее за руки, притянул к себе. Саншайн оседлала его, в очередной раз поразившись рельефности и твердости его мышц.
Как ни удивительно — он снова был готов к бою!
— Послушай, неужели ты совсем не устаёшь?
Обняв ладонями ее лицо, он ответил ей серьезным, даже грустным взглядом.
— Все дело в тебе, милая. Только в тебе. С любой другой женщиной я бы уже давно храпел.
— Ты серьезно?
Он взял ее руку и прижал к своему набухшему стволу.
— А ты как думаешь?
— Думаю... думаю, что сегодня с утра мне стоило принять побольше витаминов.
— А я думаю, что есть несколько поз, которых мы с тобой еще не пробовали!
Тейлон проснулся на закате в ее постели. Сонно улыбнулся, уловив знакомый запах пачулей и скипидара.
Саншайн.
Сладко спит, свернувшись, как котенок, в его объятиях... Странно сказать, но при одном взгляде на нее Тейлон вновь ощутил, что мужское естество его твердеет и снова готово к «бою».
