Все темные создания (ЛП) - Гальего Паула

Предполагаю, что волк настолько прочно укоренился в воображении жителей Севера, что Кириан может носить его изображение, не опасаясь обвинений в язычестве, воплощающем антихриста.

Вероятно, у него было время привести себя в порядок, потому что ни грязи, ни следов крови, которую была по моей вине, пытаясь избавить его от проклятия браслета, уже не осталось.

Кто-то задаёт Кириану вопрос, и он показывает свою руку, демонстрируя, как напрягаются его мышцы, но обруч остаётся целым и невредимым, лишь приспосабливаясь к коже. Этот человек делает шаг вперёд, и капитан с усмешкой ждёт, пока тот попытается снять огромный браслет.

Когда, несмотря на все усилия, это не удаётся, зал взрывается смехом.

— У меня больше нет сил, — заявляет королева и жестом призывает одного из слуг. — Приведите музыкантов. Скажите, чтобы они начали играть. Немедленно.

Слуга поспешно уходит, испугавшись холодного тона и усталого выражения её лица.

— Они просто веселятся, Моргана, — примирительно замечает король. — Мальчик только что обманул смерть. Пусть развлечётся.

Королева не отвечает, но одного взгляда достаточно, чтобы понять — она не согласна. Я думала, что эта импровизированная вечеринка была её идеей, но, видимо, ошибалась. Это король хотел праздновать. Я должна была догадаться. Для королевы ничто не заслуживает праздника, если ему не сопутствует необходимое достоинство, которое не может быть достигнуто за час подготовки.

Музыканты появляются так быстро, что сама Моргана удивляется, услышав первые звуки их мелодии. Нежная и ритмичная музыка, совершенно не соответствующая расслабленной атмосфере, начинает звучать, и что-то меняется: кто-то выходит на танцпол, кто-то направляется к дальнему столу, чтобы поесть и выпить. Король и королева извиняются передо мной и удаляются к своим тронам, откуда могут наблюдать за всем залом.

— Принцесса, — раздаётся голос у меня за спиной.

Я знаю, кто это, ещё до того, как оборачиваюсь.

— Капитан, — отвечаю я. — Рада видеть, что вы поправились.

— Я бы не сказал, что поправился, — честно признаётся он. — По крайней мере, стою на ногах, верно? Боюсь, эта штука высасывает из меня силы, — говорит он, с тяжестью поднимая левую руку.

— Я так не думаю, — отвечаю я почти машинально, закрывая глаза на мгновение. — Легенды не упоминают об этом.

— Легенды не всегда правы.

— Не всегда, — соглашаюсь я. — Возможно, вам стоит посетить кого-то, кто сможет пролить свет на это.

— Я так и сделаю, — отвечает он, становясь передо мной и протягивая руку. Он предлагает танец. — Давай, не отказывайся. Ты была там, когда я спасся, и ты бы осталась, если бы я умер. Люди поймут, если ты подаришь мне пару танцев, а также если станешь обращаться ко мне на «ты».

Я хмурюсь.

— Один танец, — поправляю его.

— Один для начала, а дальше посмотрим, — быстро возражает он, улыбаясь так, что в этой улыбке — одновременно галантность и скрытые намерения.

Я беру его руку и позволяю увлечь себя на танцпол. Верно то, что никто не должен подумать, будто между нами было нечто большее, чем то событие, что нас объединило в этот вечер. Естественно, что он хочет танцевать со мной, и я с ним. Я могу позволить себе один танец, не опасаясь, что кто-то решит, будто моё безразличие к нему изменилось.

Я мягко опираюсь на Кириана, игнорируя предупреждающую боль в плече, которая даёт о себе знать при каждом движении.

Как только мы начинаем двигаться в такт музыке, я замечаю, что глаза королевы следят за нами безжалостно.

— Если ты продолжишь в том же духе, — замечаю я, опуская взгляд на его тело, — она прикажет казнить тебя за подстрекательство к бунту.

Кириан громко смеётся, и я уверена, что этот смех ещё больше раздражает Моргану.

— Мне уже делали комплименты за моё телосложение, принцесса, но никогда так дерзко. Тебя впечатляет то, что ты видишь?

Я улыбаюсь и намеренно опускаю взгляд. Помимо татуировок и хорошо сложенных мышц, на его теле множество шрамов — следы выигранных сражений, навечно запечатлённые на его коже.

— Меня впечатляет то, что ты носишь северные татуировки без страха, при дворе, будучи капитаном… капитаном, который был украденным ребёнком.

— Волк — не только символ наших врагов. Некоторые из нас не захотели забывать землю, с которой пришли, — утверждает он, не сводя с меня взгляда, и понижает голос, наклоняясь ближе. — Ты тоже могла бы сделать их себе, но, полагаю, такая смелость не каждому под силу.

Я не упускаю изменений в его интонациях и ту интимную близость, что он создаёт. Я также не могу проигнорировать новую информацию, о которой раньше не знала: когда-то Лира была соблазнена идеей сделать татуировку, чтобы помнить о земле, которую покидала, но в итоге отступила.

И, возможно, это всё ещё ранит Кириана. Каким-то образом он может чувствовать себя преданным.

Я не могу её себе представить — зная всё, что знаю о ней, мне трудно поверить, что что-то подобное, столь дерзкое, могло быть для неё даже вариантом.

— Это смелость или показная дерзость? А если это показное… можно ли это назвать настоящим мужеством?

Кириан поднимает лицо, не скрывая того, что этот разговор его развлекает. Его пальцы нежно касаются моей талии, слегка передвигаясь, притягивая меня ещё ближе к нему так, что наши бёдра соприкасаются совсем не подобающим образом.

Тёплая волна прокатывается по моему телу, окутывая позвоночник.

— Ты ведь многое знаешь о храбрости, не так ли?

Я собираюсь отстраниться, но Кириан делает это первым. Я не заметила, как он незаметно подвёл нас к краю танцпола. Мы всё ещё на виду, но теперь стоим вдали от остальных танцоров. Некоторые продолжают за нами следить, особенно за Кирианом, который стал звездой этого вечера: человек, сразившийся с Тартало, человек с браслетом как символом победы.

Он отпускает мою руку и поднимает свои руки к голове. Я внимательно слежу за каждым его движением, когда он развязывает кожаный ремешок, стягивающий его волосы, и распускает их так, что они свободно ниспадают вдоль его лица, придавая ему ещё более дикий вид.

Моё горло слегка пересыхает.

— В знак храбрости за сегодняшний день.

Я настолько отвлеклась, что даже не сразу замечаю, что он что-то мне протягивает, пока это уже не оказывается в моей ладони, и у меня появляется соблазн отступить назад.

Танец, лёгкость в словах и провокации заставили меня потерять бдительность, но я не должна забывать, что существуют определённые границы, которые Лира никогда бы не пересекла на публике, а то, что предлагает Кириан с этой лентой…

— Я не возьму это, — серьёзно говорю я. — Я знаю, что ты хочешь, чтобы нас заметили, ты хочешь что-то доказать… но сейчас не время.

Кириан опускает глаза и тихо откашливается, как будто раздражён. Затем он хватает меня за запястье и не отпускает, когда я мягко тяну, пытаясь высвободить руку.

— Ты можешь принять этот дар, а можешь рискнуть тем, что кто-то узнает, какая ты храбрая.

Я не понимаю, о чём он предупреждает, пока не вижу, как его пальцы начинают обвивать ткань вокруг моего запястья и предплечья. Его ловкие пальцы, воина, бережно, словно перьями, оборачивают ткань, закрывая рану.

Меня охватывает дрожь.

Я не заметила.

Я была осторожна с браслетом, даже с кровью, и с этой историей; но плечо болело настолько, что я совсем забыла о ране на руке, а эти кружевные рукава слишком широкие и лёгкие.

Я глубоко вдыхаю. Кириан не отводит взгляда, мягко удерживая мою руку на своей — нежность, которая трудно сочетается с его образом, особенно сейчас: без рубашки, с видимыми татуировками, распущенными волосами и тёмным взглядом.

Волк с земель за пределами Севера.

Я сглатываю.

Знает ли он? Каким-то образом… удалось ли ему что-то вспомнить?

У меня нет возможности поблагодарить его, потому что Кириан заканчивает перевязывать рану, его большой палец мягко скользит по моей коже, а затем он берёт меня за руку и, как любой рыцарь, склоняется, чтобы поцеловать её, стараясь угодить даме.