Магия и кровь - Самбери Лизель

Если не надо снимать видео, мама может немного поколдовать и за час соорудить себе прическу, на которую нужно часов шесть. Обычно она и правда колдует, а потом редактирует видео, чтобы казалось, будто это ускоренная съемка.

Мама говорила мне, что в школе она хотела стать парикмахером, но, когда получила свой дар — чтение предметов, — поняла, что если будет им пользоваться, то обойдется без стажировки, на которую был большой конкурс, а зарплату в итоге обещали маленькую. Теперь ее основной доход — помощь частным сыщикам. В отличие от полиции, у них нет доступа к генетическим данным, поэтому они вынуждены опираться на обоснованные догадки — а мама вполне может их предоставить, если получит нужный предмет. О том, что мама умеет колдовать, никто из клиентов не подозревает. Все они убеждены, что она просто классный криминалист.

Если я потерплю неудачу, она это потеряет. Единственной ложкой меда в этой бочке дегтя станет для нее возможность заняться тем, о чем она всегда мечтала. Она потерпит финансовый крах, зато обретет свободу.

Я кошусь на бабушку, радуясь, что у нее нет дара Кейс. Вряд ли она оценила бы такие мысли по достоинству.

Бабушка цыкает на маму зубом — типично тринидадская гримаса.

— Лучше бы потратила это время на сеанс ясновидения.

— И потратила бы, но клиент отменил заказ! — огрызается мама.

— Вы с Мейз вечно скандалите из-за того, кто займет мое место, а я так и не дождалась ни от одной из вас ответственного отношения к делу.

Я переминаюсь с ноги на ногу. Когда мама с тетушкой начинают спорить, кто из них будет матриархом, это просто позорище. Иногда я опасаюсь, что та, которой не достанется титула, так разозлится, что попросту съедет от нас.

— Правда?! — Мама ахает. — Я тебе постоянно помогаю с работой. И все равно тебе придется выбрать одну из нас, больше-то некого! Девочки еще маленькие, и вообще никто из них и не хочет быть матриархом!

— Вайя? — окликает меня Прия, и мы все оборачиваемся.

Она стоит на пороге дома в длинном лоскутном сарафане. Моя мачеха любит шить сама, но предпочитает не покупать ничего нового, поэтому берет у Алекс остатки от ее творений и мастерит из них одежду. Моя двоюродная сестра-модельер называет ее стиль «ретро-бохо-шик».

Из-за юбки Прии выглядывает Иден, зажав в зубах пакетик с соком. Она вытаскивает его изо рта, чтобы завопить:

— Мы идем в парк!

— Круто! — пищу я радостным голосом, который у меня получается только тогда, когда я общаюсь с сестренкой.

Прия смотрит в глаза сначала бабушке, потом маме и бледно улыбается. Я первая не стану притворяться, будто в том, что ты живешь в одном доме с новой женой своего бывшего мужа, нет ничего странного. Мама то осыпает Прию комплиментами за то, насколько сильно папа изменился в лучшую сторону за время жизни с ней, то ворчит, что эти перемены не произошли с ним раньше. И если мама ссорится с Прией из-за чего-то, то только потому, что на самом деле злится на папу.

— Пойдем с нами, Вайя, — приглашает Прия. Хотя тон у нее такой, что это скорее приказ, а не приглашение.

— Прямо сейчас? — вмешивается мама, не дав мне ответить.

Улыбка Прии становится еще напряженнее.

— По-моему, сейчас самый удачный момент.

— Тогда и я с вами пойду! Я просто не вижу ло…

— По-моему, будет лучше, если мы пойдем втроем.

Мама резко поворачивает голову, чтобы посмотреть на бабушку, и выражение ее лица мгновенно меняется — только что было веселое и довольное, а теперь поджатые губы и пронзительный взгляд.

— Э-э… — Я обвожу взглядом трех старших родственниц, которые стоят на пороге и глядят друг на друга гораздо выразительнее, чем нужно при обсуждении прогулки в парк.

— Иди, — говорит бабушка мне. А маме она говорит: — Ты вроде хотела заняться прической?

Мама смотрит на меня тяжелым взглядом и коротко вздыхает:

— Да. Тогда я сама все сделаю.

Только прическа у нее уже готова, потому я не понимаю, что еще она собирается делать. Между тем мама тоже выдавливает улыбку — в мой адрес:

— Поговорим, когда вернешься, у меня для тебя сюрприз.

Я настораживаюсь:

— Что?

— Я же говорю — сюрприз!

Мама на прощание еще раз смотрит на Прию, ноздри у нее раздуваются.

— Ну пока.

С этими словами она шагает через переднюю к коридору, который ведет в комнату тетушки. Бабушка шаркает к себе наверх, ни слова не сказав ни мне, ни Прии.

Мачеха берет сестренку за руку и улыбается мне — мы остались втроем.

— Пойдем?

— Конечно.

Едва перевалило за полдень. Строго говоря, на то, чтобы принять решение, у меня осталась бóльшая часть дня. Правда, я, кажется, знаю, как быть, не больше, чем утром.

Денек сегодня ясный, солнце сияет по-прежнему ярко и весело, не обращая ни малейшего внимания на судьбоносность предстоящего мне выбора. Мы шагаем по улице — до парка Мари Кертис нам рукой подать, всего квартал.

Иден все это время то хлюпает соком из пакетика, то болтает про последнюю серию своего любимого сетевого сериала «Путешествие Зубастика». Это интерактивный мультфильм в дополненной реальности, где рассказывается про жизнь акулы и дети узнаю́т о глубоководной флоре и фауне и всем таком. Последняя серия была, похоже, драматичная, там акула попала в подводный туннель, и Иден с восторгом описывает ее приключения, бурно жестикулируя.

Прия слушает дочкину болтовню, кивает и задает вопросы, уворачивается от ее машущих рук и одновременно поправляет на ней панамку и мажет ей лицо дополнительным слоем крема от солнца.

Чтобы избежать ужасов защиты от ультрафиолета, Иден перебегает ко мне и хватает меня за руку. Ее коричневая мордашка вся в подсыхающих белых разводах. Прия смотрит на нас со странным выражением — то ли с улыбкой, то ли с болезненной гримасой.

Мы с Прией всегда ладили. Нет, по магазинам мы вместе не ходим, но иногда делим кухню: я делаю что-то для всей семьи, а Прия стряпает что-нибудь веганское для своей маленькой фракции. По большим праздникам, например на ужине в честь моей Первой Крови, она даже разрешает Иден поесть что-нибудь, что я приготовила. Я тешу себя мыслью, что у нас хорошие, спокойные отношения. Легкие.

Сегодня все иначе. Прия дергается и таращится на меня гораздо больше обычного. Я заражаюсь ее нервозностью. Надеюсь, это не какое-нибудь придурочное упражнение для укрепления семейных уз. Если бы на ее месте был кто-то другой, я бы решила, что все из-за Призвания, но на Прие оно никак не скажется.

Мы приходим в парк, спускаемся по асфальтированной тропинке, которая ведет с тротуара на главную пешеходную и велосипедную дорожку. Дальше расстилается стриженая зеленая лужайка, которая начинается на каменистом берегу озера и тянется на северо-запад в сторону парка, где ее пересекают разные тропинки и дорожки. Мы с родными ходим сюда с самого моего детства. Я плескалась в здешних лягушатниках с двоюродными сестрами и объезжала весь парк на велосипеде — тетушка властно катила во главе процессии, а бабушка с дедушкой сидели за столом для пикника и ждали, когда мы вернемся.

Все мои детские воспоминания связаны с дедушкой. Мой тихий дед, обладавший запасом сладостей в карманах и волшебной способностью смягчать бабушкино ворчание. Он один действовал на меня так, как все наши поездки в Чайнатаун. Он умер, когда мне было семь, но я до сих пор часто думаю о том времени и прямо вижу его усыпанное родинками лицо с волевым подбородком и щербатую улыбку.

Иден в последний раз громко булькает соком и оглядывается вокруг — ее глазенки высматривают урну.

Я протягиваю руку:

— Я выброшу. Беги играй.

— Спасибо! — Она сует мне пустой пакетик и с широкой улыбкой мчится на гигантскую детскую площадку, где ее ждет подружка — я несколько раз видела, как они играли вместе. Вся эта огромная конструкция из горок, лесенок и интерактивных экранов кишмя кишит детишками, которые возятся и верещат.

— Прогуляемся? — спрашивает Прия с той же вымученной улыбкой.